Эпиграммы, которыми славился Пушкин, были плодом не злого сердца, а ветрености его. Он не мог удержаться, чтобы не поднять на зубки то, что казалось ему смешно или подло.
Раз В. А. Жуковский, выходя из дворца, о чем-то просил камер-лакея и пожал ему руку. На беду это увидел Пушкин и сказал:
Из савана оделся ты в ливрею,
На пудру променял лавровый свой венец,
С указкой втерся во дворец
И руку жмешь камер-лакею...
Бедный певец!
В другой раз, не застав Жуковского дома, Пушкин написал на его запертой двери:
«Здесь живет гробовой мастер!»1
Жуковский был настолько добр и столько любил молодого поэта, что никогда не сердился на него.
Но большею частью эпиграммы, каламбуры и остроты срывались с языка Пушкина против тех людей, которые имели неосторожность оскорбить чем-либо раздражительного поэта: в этих случаях он не щадил никого и тотчас обливал своего противника едкою желчью.
1 Жуковский был поэтом-романтиком и в своих произведениях касался мира фантастического и загробной жизни.