Олонецкой губернии.
Задумал царь государь,
Задумал женится,
Во земли во неверныя.
Брал шурина любезного,
Та́ко брал во приданыих
Молода́ Кострюка Мастрюка́,
Молода Чемерю́ковица.
Этот ли мла́д Кострюк,
Молодой Чемерю́ковиц
Сидит за дубовым столом,
Хлеба-соли он не кушает
И белой лебеди не рушает.
Говорил ему царь государь:
«Ай же ты млад Кострюк,
Молодой Чемрю́ковиц!
Что же хлеба соли не кушаешь,
И белой лебеди не рушаешь?»
Говорил ему млад Кострюк,
Молодой Чемерюковиц:
«Ай же ты царь государь!
Дай же ты мне-ко борцов,
Да и дай удалых молодцов,
Все названыих ма́стеров!»
Государь припечалился,
Послал молоды́х послов,
Послал во всёй орды,
И кричать во все́ горло,
Покликивать им борцов,
И борцов удалых молодцов,
Все названыих ма́стеров.
Эти молоды́ послы
Пошли по всёй орды,
Кричат во всё горло
И покликивают оне борцов,
Да и борцов удалых молодцов,
Все названныих ма́стеров.
Сошлись на единый двор
Один Сенюшка маленький,
Другой Васенька невели́к тоже был,
Два братца родимыих.
Говорят таковы словеса:
«Мы пойдем с Кострюком поборо́тися.
Да й пойдем с молоды́м покидатися».
Эти мла́ды послы
Пошли в полату белокаменную,
Во гридню столовую,
Говорят таковы словеса:
«Ай же ты млад Кострюк,
Молодой Чемерюковиц!
Тебе хлеб-соли есть на́ столи
Да и Бог-от есть на́ стени,
А борцы на широком дворцы».
Этот млад Кострюк,
Молодой Чомерюковиц
Скочил из-за дубова́ стола,
Задел ножкой за скамеечку:
Пятьдесят-то тата́р он убил,
И пятьдесят он бояр погубил.
Выходит на крылечко белоду́бовое,
Взглянул на широкий двор,
Говорил таковы словеса:
«Это-то есть мне не́ борцы,
Да й то не удалы́ молодцы!
Я бра́тца во ру́ку возьму,
Да и другого во дру́гу возьму
Я братцями вместо хлесну,
У них кости расхлебаются,
И все суставы рассыплются».
Один Сенюшка маленький
Говорил таковы́ словеса:
«Уж ты братец, родимый мой!
У тебя силы есть с два́-то меня,
А смелости в по́л-меня.
Мы пойдем с Кострюком поборотися,
Мы пойдем с молодым покидатися!»
Пошли с Кострюком поборотися,
Пошли с молодым покидатися.
Раз-то Кострю́к поборол,
Да й другой раз Кострюк поборол,
Токо третий раз Ко́стрюка,
Токо третий раз мла́дого,
Они силу его смитили
Да и брали тут Ко́стрюка
На ручки на белыи,
Кидали тут Ко́стрюка
Выше церкви соборныя
Со кресты Лева́нидовы.
Пал тут мла́д Кострюк,
Он пал о сыру́ землю.
Рубашка-та трёснула,
И на себе кожа лопнула,
Он свой со́ром долонью закрыл,
И побежал с каменной Москвы,
Говорил таковы словеса:
«Не дай-ко мне, Господи,
В каменной Москве по́бывати,
Да й борцов поотведывати,
Да й борцов удалых молодцов,
Все названыих мастеров.
Не детям, не внучатам,
Да не роду нашему Карачанам1».
(Записана А. Ф. Гильфердингом в 1871 году на Онеге от кр. Иева Еремеева из д. Кокориной. Напечатана в «Онежских былинах» под № 166, т. II, стр. 584-587)
В. Ф. Миллер. Исторические песни русского народа XVI-XVII вв., Петроград, 1915.
1 Что значит «Карачанам» певец не умел хорошенько объяснить и сказал только, что так называется какая-то земля. Он растолковал при этом, что Кострюк был поляница, т. е. девица. (Г.)