а) Дунаюшко.
Осталса Дунай от отца маленькой,
От матушки осталса глупенькой.
Он ходил гулял из орды в орду, из Литвы в Литву.
Он зашол к королю Ляховимскому.
Он служил ровно в девять лет —
По три года служил в стольниках,
По три года он в блюдника1,
По три года он на новы́х сенях;
Днем на новых сенях,
А ночью на Настасьиных белы́х грудях.
Король любил его и жаловал,
Королевиха пушше́ того,
А душечка Настасья королевишна у души держит.
Заводитце у короля Леховимского почестен пир
На всех кнезей и бога́тырей
И купцей именитыих.
Приглашают Дуная.
Унимает его Настасья королевишна:
«Ай же ты Дунай сын Иванович!
Не ходи ты на почестен пир.
На почестен пиру все бывают наве́селе
И, бывают, приросхва́стливы;
А ты, Дунай, экой зано́сливой —
Ты похвасташ мной, красной девицей».
Дунай Настасью не слушалса.
Ключовой водой умывался
И в цветно платье снаряжалса он,
Приходит на почестен пир.
На пиру стали пьены́-веселы,
На почестном приросхва́стливы;
Умной хвастат родимой сестрой,
А безумной хвастат молодой женой,
Один Дунай не ест, не пьёт
И ниче́м не хвастает.
Тут походит к ему король Ляховимския —
«Ай же ты Дунай да сын Иванович!
Али место тебе не по отчины,
Или чарой тебя о́бнесли,
Што же ты не ешь, не пьешь
И ничем не хвастаеш?»
Тут возговорил Дунай да сын Иванович:
«Ай же ты король Ляховимския!
Мне место у тебя по отчины,
И чарой меня не о́бнесли,
А не́чем мне, молодцу, хвастати
И не́чем удало́му похваля́тисе».
Тут возго́ворит король Ляховимския:
«Ай же ты Дунай да сын Иванович!
Ты бери ключи однозоло́тныя,
Иди ф погреба глубокия,
Бери казну-со́бину2, скочи сколько те надобно;
А нет — иди на конюшен двор,
Выбирай ты лошадь самолучшую
И хвастай ты им.
Возго́ворит Дунай да сын Иванович:
«Стыдно мне молодцу, будет чужим хвастатце
И конфузно удало́му похвалятися,
А лучше дай ты мне чару зелена́ вина
Ра́вно полтора ведра,
А другую чару сладка мёду-та».
Тут подносят ему чару зелена́ вина
Ра́вно полтора ведра.
Принимает Дунай едино́й рукой,
Выпивает он на единой дух,
Запивает он сладким медом-то.
Тут возго́ворит Дунай да сын Иванович:
«Ай же ты король да Ляховинския!
Ты позволь мне сло́вцо вымолвить
Бес той казни́ бес смёртныя
И бес той ли сабельки без острыя». —
«Говори, Дунай, што те надобно». —
«Остался я от отца маленькой,
От матушки осталса глупенькой.
Я ходил гулял из орды в орду, из Москвы в Литву.
Я зашол к королю Ляховимскому.
Я служил ровно девять лет —
По три года служил в стольниках,
По три года я в блюдниках,
По три года я на новы́х сенях,
Днем на новых сенях,
А ночью на Настасьиных белы́х грудях,
Король любил меня и жаловал,
Королевиха пушше́ того,
А душечка Настасья королевишна у души дёржит».
Тут королю пало за беду да за великую,
Он зычал-скричал своим голосом:
«Ай же вы аловья-паловья3,
Ай же вы палачи да неми́лосливы!
Вы берите Дуная под руки,
Ведите его ф чисто́ поле
И секите его буйну голову,
Принесите ко мне на показ».
Тут Дунай со всеми распростилса,
Тут палачи подхватили Дуная по́д руки,
Повели его ф чисто́ поле
Сечь рубить его буйну голову.
Тут возго́ворит Дунай да сын Иванович:
«Ай же вы а́ловя-па́ловя,
Палачи вы немилостивы,
Вы берите казны-собины сколько вам надобно,
Ведите меня мимо Настасьин двор».
Тут палачи на казну призадорились,
Повели Дуная мимо Настасьин двор.
Он сзычал скричал своим голосом:
«Ты прости-прошшай мой белой свет,
И прости-прошшайте народ православныя,
Прости душечка Настасья королевишня!»
Повели Дуная во чисто́ поле
Сечь-рубить его буйну голову.
Тут Настасья во сне не слышала.
Скричал он во фторой након:
«Ты прости-прошшай мой белой свет,
И прости-прошшайте народ православныя,
Прости душечка Настасья королевишня!»
Сзычал скричал он в тре́тей раз —
Палаты с угла на́ угол покоснулися
И в рамках стекла поломалися.
Тут Настасья от сна пробуждалася,
Бросалася ф своё окошечко —
«Ай же вы палачи неми́лосливы,
Вы берите казны сколько вам надобно,
Идите в кабак,
Купите голю кабацкого,
Отрубите его буйну голову,
Несите королю на показ, -
Отдайте Дуная мне на́ руки;
Я зберегу и схороню его».
Тут палачи на казну призадорились;
Отда́ли Дуная Настасьи королевишны,
Шли ф кабак,
Купили голю кабацкого,
Рубили его буйну голову,
Несли королю на показ.
Тут возго́ворит Настасья королевишна:
«Ай же ты Дунай да сын Иванович!
Ты скажи, есть ли у тебя на Святой Руси,
В городи во Киеви
Есть ли отец, матушка,
Есть ли молода жена и малы детушки?»
Тут возговорит Дунай сын Иванович:
«Есть у меня на Святой Руси,
Есть у меня отец, матушка,
Молода жена и малы детушки».
«Што же ты, Дунай, раньше не сказывал?»
Тут начели́ они прошшатися;
Даёт она ему добра коня.
Отправляетце Дунай на Святую Русь, во Киев град;
Ф чисто́м поли курева́4 стоит.
Приежжает он во Киев град,
Ко тому ли солнышку Владымеру.
1 Вместо «блюдниках»; в других пересказах – «в чашниках».
2 Собина – имущество.
3 Вместо «улановья, пановья».
4 Пыль.
б) Про Владымера.
В городе во Киеве
У того ли солнышка Владымера
Заводитца почестен пир на всех кнезей,
Всех сильниих, могучиих бога́тырей
И всех купцей именитыих.
Солнышко идет со востока и до запада,
А пир идет у мо́лотцов наве́сели́.
Тут возго́ворит солнышко Владымер-князь:
«Ай же вы, боя́ра,
Сильния могучия бога́тыри
И вы, купцы именитыя!
Все у нас во Киеве вспоже́нены,
Все девицы замуж повыданы;
Только я один теперь холост хожу.
Кто бы при́брал мне супружницу,
Штоб лицом она была как белой снег,
Брови у ней были чорна соболя,
Глаза у ней были ясна сокола,
Умом умна, разумо́м статна,
Штоб можно было́ её назвать кнегиною
И было бы кому вам поклонитися».
Тут большой туляетца за среднего,
А средней туляетца за малого,
От малого-глупого ответу нет.
Тут возго́ворит солнышко во фторой након:
«Ай же вы, бо́яра, сильния могучия бога́тыри
И вы, купцы именитыя!
Все у нас во Киеве вспоже́нены,
Все девицы замуж повыданы,
Только я один теперь холост хожу.
Кто бы при́брал мне супружницу,
Штоб лицом она была как белой снег,
Брови у ней были чорна соболя,
Глаза у ней были ясна сокола,
Умом умна, разумо́м статна,
Штоб можно было́ её назвать кнегиною
И было бы кому вам поклонитися».
Тут большой туляетца за среднего,
А средней туляетца за малого,
От малого-глупого ответу нет.
Возго́ворит он в третей раз:
«Ай же вы, боя́ра, сильния могучия бога́тыри
И вы, купцы именитыя!
Все у нас во Киеве вспоже́нены,
Все девицы замуж повыданы,
Только я один теперь холост хожу;
Кто бы при́брал мне супружницу,
Штоб лицом она была как белой снег,
Брови у ней были чорна соболя,
Глаза у ней были ясна сокола,
Умом умна, разумо́м статна,
Штоб можно было́ её назвать кнегиною
И было бы кому вам поклонитися».
Тут большой туляетца за среднего,
А средней туляетца за малого,
От малого-глупого ответу нет.
Тут встает со скамеечки дубовыя
И выходит из-за угла столика красна дерева
По имени Дунай да сын Иванович,
Подходит он ко солнышку Владымеру —
«Ай же ты, солнышко Владымер князь!
Позволь мне сло́фцо вымолвить
Бес той казни бес смертныя,
Бес той сабельки без вострыя.
Я осталса от отца маленькой,
От матушки осталса глупенькой.
Я ходил гулял из орды в орду, из Литвы в Литву.
Я зашел к королю Ляховитскому;
Служил я у него ровно девять лет.
Есть у него две дочери:
Перва дочь — Настасья королевишна,
Лицом она как белой снег,
Брови у ей чорна соболя,
Глаза у ней ясна сокола,
Только, солнышко, не владать тебе будет ей;
А есть у него другая дочь
По имени Опраксея королевишна,
Сидит она в погребах глубокиих1,
Не кто ей люди не обзарили
И собаки не облаяли,
Лицом она белее снегу белого,
Брови чернее черна соболя,
Глаза яснее ясна сокола,
Умом умна и разумо́м статна,
Та будет нареченна жена,
Можно будет назвать ей кнегиною
И будет кому поклонитися».
Тут возго́ворит солнышко Владымер-князь:
«Ай же ты, Дунай да сын Иванович!
Ты бери казны-собины сколько тебе надобно
И силы армии сколько требовно,
Сходи к ней, посватайся.
Если отдаст добра, ты добра возьми,
Не отдаст добра, тогда з бою́ возьми».
Тут возго́ворит Дунай да сын Иванович:
«Ай же ты, солнышко Владымер князь!
Мне казны, солнышко, твоей не надобно
И силы-армии твоей не требовно,
Ты дай лучше два брата мне крестовыих:
Одного по имени Олешеньку Поповича,
А другого Никитушку-Добрынюшку.
Мы съездим, посватаемся,
Если отдаст добра, дак добра возьмём,
Не отдаст добра, дак з бою возьмём».
Тут берут оны добры́х коней —
Только видели молодцей коней седлаючи,
А не видели их поежжаючи —
Ф чистом поле курева стоит,
Желты́ пески росыпаютца.
Приежжают оны в прокляту Литву
Ко тому ли королю Ляховимскому;
Скачут черес стены высокия,
Приежжают к королю на двор.
Тут возго́ворит Дунай да сын Иванович:
«Ай же ты, Олешенька Попович млад,
Оставайся на новом дворе,
А мы пойдем с Никитой на новы́ сени». —
«Ай же ты, Никитушка-Добрынюшка,
Оставайся на новы́х сенях,
Я пойду ф полату белокаменну
Ко тому ли королю Ляховимскому.
Я махну платком вольянтовым2 —
Вы рубите старого и малого,
Не оставляйте проклятых тотар на се́мена».
Заходит он ф полату белокаменну,
Бьет чолом королю Ляховимскому:
«Здраствуй, король Ляховимския!» —
«Здраствуй, Дунай сын Иванович!
Зачем ты приехал сюда —
Торговать ли приехал — торгуй безданно беспошлинно,
Ли на житье ты приехал сюда —
Вот тебе три места три ме́стечка:
Первое место — подле меня,
Второе место — напротив меня,
Третье место — куда хочетца».
Тут возго́ворит Дунай да сын Иванович:
«Ай же ты, король да Ляховимския!
Не торговать-то я приехал сюда,
Не на житье приехал,
А приехал за добрым делом — за сватовством
На твоёй любимыя дочери Опраксеи королевишны
За того ли солнышка Владымера».
Возговорит король Ляховимския:
«Не отдам я любиму дочь
За того ли солнышка Владымера».
Тут походит Дунай ис полат белокаменных,
Машот он платком вольянтовым, —
Тут нашли рубить богатыри старого и малого:
Махнут — падёт улицами,
Отмахнут — падёт переулками.
Тут приходит Дунай в полаты белокаменны,
Говорит он таковы речи:
«Ай же ты, король Ляховимския!
Посмотри, как мои гуси
Твоё пшено клюют сорочинское!»
Король посмо́трил в свое окошечко:
Махнут богатыри — падёт улицами,
Отмахнут — переулкамы.
Тут возговорит король Ляховимския:
«Ай же Дунай да сын Иванович!
Ты уйми своих сильниих могучих богатырей.
Отдам я любиму дочь Опраксею королевичну
За того ли солнышка Владымера».
Тут походит Дунай да на новы сени,
Унимает своих товаришшей:
«Будет вам рубить-топтать проклятых тотар;
Достали, што нам надобно».
Заходят оны ф полату белокаменну,
Начали пить и веселитися.
Возговорит Дунай-от сын Иванович:
«Будет нам гулять здесь.
Подай ты, зачем мы приехали».
Тут дает король Дунаю ключи однозоло́тныя.
Идет Дунай в погреба глубкия,
Заходит в полату Опраксеи королевишной,
Берет ей за белы́ руки
И становит ей на резвы ноги.
Тут возго́ворит Опраксея королевишня:
«Ты скажи, Дунай-от сын Иванович!
За себя берёш ли за людей ведёшь?» —
«Не за себя беру, а за людей веду —
За того ли солнышка Владымера».
Тут возго́ворит Опраксея королевишня:
«За руского, небось, ярыжника!»
Тут приводит он ей к королю Ляховимскому;
Начала она прошшатися.
Поехали на светую Русь.
Едут по чисту́ полю —
Во чисто́м поле курева́ стоит,
Желты́ пески россыпаютца;
Наехали они на ископы3 лошадиныя —
По колен он4 землю рвал.
Остановилсэ Дунай сын Иванович
На этой ископы лошадиныя,
Говорил он своим товаришшам:
«Нужно съездить по этой ископы лошадиныя —
Если руськой бога́тырь —
Звать к Солнышку на почестен пир;
А если неверной бога́тырь — то с ним поотведатце».
Тут возго́ворил Олешенька Попопович:
«Мы не едем по этой ископы лошадиныя,
Мы останемся на почестном пиру
У солнышка Владымера».
Принужден ехать Дунай сын Иванович,
Не знат кому оставить Опраксею королевишну:
Оставить Олешеньки — он роду поповского,
Роду завидливого.
Оставил Никитушки-Добрынюшки.
Поехал по ископы лошадиныя,
Уехал в чисто поле.
Говорит он таковы речи:
«Если руськой бога́тырь —
Иди к Солнышку на почестен пир;
А неверной богатырь —
Давай с тобой приотведаемся».
Тут встает богатырь из бела́ шатра
И садитца на добра коня.
Начали они съежжатися;
Первой раз съехались копьямы вострыма,
Другой раз саблямы вострыма,
По яблокам сабли сломалися,
Никто никого не ранили;
Третей раз мечамы,
По яблокам мечи сломалися,
Никто никого не ранили;
Скокали они з добры́х коней
И начали боротися;
Дунай был бойко́й боротися,
Свалил он сильня могучого бога́тыря,
Садилса он на белу́ю грудь,
Берет он булатной нож,
Хочет ткнуть белу́ю грудь,
Сам себе и думает:
«Приеду я Солнышку на почестен пир —
Убью я сильнёго могучого богатыря,
А не знаю, кого именно».
Спрашиват:
«Ты скажи, коей орды,
Какого роду племени?»
Отвечает сильней могучой богатырь-от:
«Кабы я сидел на твоих белы́х грудях,
Не спрашивал не роду, не племени
Порол белу́ю грудь,
Вынимал я серцо со печенью,
Кидал бы по чисту́ полю».
Богатырское серцо розгоряетца,
Хочет ткнуть белу́ю грудь,
Тут кладет руку бога́тырю на белу́ю грудь, —
Увидает Дунай свое именно́ кольцо.
Скачет с белы́х грудей,
Становит ей на резвы ноги —
«Што же ты, Настасья королевишна, мне не скажисься?»
Тут садились они на добрых коней
И поехали во Киев-град
Ко тому ли солнышку Владымеру.
Приежжяют на почестён пир
И начали пить и веселитися.
За тема ли пирамы Добрыня с Настасьей поженилися.
Пир идет навесели,
Тут возговорит Настасья королевишна:
«Кто из вас, из руськиих сильниих бога́тырей
Можот стре́лить в кольцо однозо́лотное?»
Тут Дунай берет ружье,
Первой раз стре́лил — поверх кольца,
А второй раз — в правой бок кольца.
Унимает его Настасья королевишна:
«Не стреляй ты, Дунай, в третей раз,
Ты стрелишь мне в бе́лу грудь.
Я принесу тебе два сильниих могучиих богатыря».
Богатырское серцо розгоряетца,
Стреляет он ф третий раз — в белу грудь.
Берёт булатной нож,
Порёт белую грудь Настасьи королевишной,
Вынимает он два чада два малыих.
Потом ставит булатной нож вверх копьём
И бросаитца сам на булатный нож.
Тут Дунаю и Настасьи славу́ поют.
Записана А. В. Марковым от мещанина г. Кеми Архангельской губернии, Вас. Алексеевича Норкина, 70 лет. Норкин заучил былину от покойного кемского же мещанина.
1 Вместо «в тереме высоком» или «в новой горнице», как в других пересказах.
2 Вместо «тальяновым?» Эпитет платка – тальянский.
3 «Ископа» - вместо «ископыть», ямы от копыт лошади.
4 Т. е. конь.