Как сегодняшним Божьим де́нечком,
Из-по ранному было по утрышку,
До раннего петунья воспеваньица,
До уныла соловьиного жупля́ньица,
До ранней зори спорыданьица,
До белого свету расставаньица,
До красна солнца выставаньица!
Я сидела всё, победная головушка,
У своей белой лебедушки,
У милого крестового у дитятка!
Беспокоилась нонь темну всю я ноченьку —
Трудно-тяжело в постелюшке лежала,
Она белы свои рученьки сгибала,
На белу́ю грудь ко мне она бросала,
Сама ласковы слова да говорила:
«Благодарствую, крестова моя матушка,
На всем твоем сердечном я желаньице;
С малых лет взяла на белы меня рученьки,
Ты возро́стила обидну красну девушку,
Наложила мне-ка цветно это платьице,
Дорогии сарафаны новомодныи,
Кашемировы платочки заграничныи,
На головушку косыночки мне розовы,
Во русу косу мне алые все ленточки,
Во ушеньки сережки бриллиантовы,
На белу́ю грудь цепочку золочёную;
Меня гладила по бладой по головушке,
Учесала всегды желту мою ко́сыньку!
Походить стану хоть, белая лебедушка,
На гульбищо я на прокладбищо
Со этыма красныма девушкам,
Все наказывать, крестова моя матушка:
„Ты дороженькой ходи потихошеньку,
На походочку будь все крепливая,
На ричну будь погово́рку чваковитая,
Ты головушку носи-держи поклонную,
Ты поклон держи от старого до малого;
Ты старому держи да ради старости,
Ты малому держи да ради глупости,
Ополу́веку поклон да ради по́хвал!
Да ты так води, белая лебедушка,
Штобы ветрышки про нас не навиялись,
Понапрасну добры люди не набаялись,
Худой славы про тебя не насказали бы,
На мое сердце тоски бы не наздынули!»
Говорила еще белая лебедушка
При последи она поры-времечка,
Наказала мне на память едино слово:
«Как посли меня, крестова моя матушка,
Тосковать будешь по милом своем дитятке,
Ты гляди да на спорядныих суседушек,
На моих гляди советных милых подружек;
Привитай к сибе на тиху на беседушку!
У меня нонь, у белоей лебедушки,
Видно, все прошло-миновалося,
Видно, век мой девоций коротается.
Целых три этых учётных неделюшки
Я лежу да во тяжелой во постелюшке!
Ты не сгру́снулась, крестова моя матушка,
Хоть день живешь на трудной на работушке,
Ты осенну, темну ночь да у постелюшки!
Ты выспрашивать, крестова у мня матушка:
„Трудно-тяжело, крестово мое дитятко?
Не радию тебе скороей смерётушки,
Я спрошу, бедна победная головушка,
Куды класть эта любимая покрутушка,
Как што сдиется над белоей лебедушкой?
По любви скажи, крестово мне-ка дитятко!"
Не могу сказать, крестова тебе матушка,
Темна ноченька теперь да на исходе ведь,
Ко крылечушку смерётушка подходит!
Ты буди́ да нонь любимую семеюшку,
Воскликай светов-братцев ты родимых,
Возбуждай моих ветляных ты нешутушок,
Уж ты вынь с моей руки да злачён перстень,
Нонька не́люба любима мне покрутушка!
Вы простите, вся любимая семеюшка,
Во тяжком меня вы согрешеньице,
Во великом меня непослушаньице,
Ты прости меня, крестова моя матушка;
Со правой руки дарю тие злачён перстень,
Ты держи да по годовым его праздничкам!»
Обстолпилася любима вся семеюшка,
Мы глядили во ясны ей очушки,
Тут смахнула она белы свои ручушки,
Крест поло́жила по-писаному;
Подошла да злодей-скоряя смерётушка,
Она крадци подошла к милу дитятку!
Опустили вдруг мы белую лебедушку,
Ясны очушки у ей да закатились,
Вдруг поблекло ейно белое это личушко,
Кровь-румянец со бела́ лица́ сменилась,
Красота со бела́ лица́ стерялась,
Улетела наша белая лебедушка,
На иное, вековое живленьицо!
Кабы знала, победна, про то ведала,
У крыльца да стоит скоряя смерётушка,
Я любимоей семейки не будила бы,
С простоты дверей я не отворила бы,
Низашто этой злодийки не пустила бы!
Все я думала, победная головушка:
Как востанет вся любимая семеюшка,
Обстолпимся круг тесовой мы кроваточки,
Не допустим этой скорой мы смерётушки.
Хоть я ро́стила родимо это дитятко,
Я с трех год без желанных родителей
Ублаждала ейну буйную головушку!
Хоть остуду от семьи я принимала,
Тихомолком ей покрутушку справляла:
Уж я ладила ларцы ей окованыи,
Уж я клала ей трубы столокотние,1
Запасала ей дары тонкобелыи,
Я справляла ей пуховую перинушку,
Весь убор да на тесовую кроваточку!
Во почете была белая лебедушка
Все у этой холостьбы да неженатой;
Дивовали все спорядныи суседушки,
Што в почете ходит дочь да все безотняя,
Не обносят ю крестьяна полномочныи,
Хитро-спацлива крестова у ей матушка,
Знать, не спро́ста ведь покруту покупает,
Видно, с хитростью в гульбища отправляет!
Все я думала печальным своим разумом:
Продержу да я до полного до возраста,
До урёчных девоцьих двадцать годышек —
Пусть покрутушкой она да покрасуется,
Поглядит, бедна горюша, налюбуется,
Тут повыберу судиму ей сторонушку,
Я крестьянина в селеньи полномочного;
Не в укор было б любимоей семеюшке,
Не в присловье от блада сына отецьского,
Што им взята у меня дочь безотняя,
Не наполнены ларцы окованыи!
Верно, думушки мои все несчастные,
Бесталанна, знать, пуховая перинушка.
Я сберу да на ступисту всё лошадушку,
Я повывезу на чистое на полюшко,
Я придам к огню тесовую кроваточку;
Пусть не ржавие ретливое сердечушко!
Как во нашем во девоцьем зеленом саду
Все посохли нонь сахарны деревиночки,
Все поблёкли эты розовы цветочики;
Вроде деревца стоят как подси́ченки,
Быв шелко́вая трава кем подкошенная;
Изменилася рощица зеленая,
Приклонилася травонька шелковая!
Не поспела моя белая лебедушка
С ростом-возрастом сравнятися,
С родом-с племенем нагулятися!
Сколько розной травы да побывало,
Столько в живности дитё да постывало;
Воспокинуло крестову свою матушку!
Удалилась моя белая лебедушка
За горушки она за высокие,
За облачка она за ходячии,
К красну солнышку девица во беседушку,
К светлу месяцу она — в приберёгушку!
Когда сокрутят покойницу, крестная мать вопит:
Не утай, скажи, косата моя ластушка,
Ты чего, моя косатушка, спугалася,
Вдруг отстала от крестовой ты от матушки?
Знать, того да ты спугалась, моя ластушка,
Што ведь годышки идут нонечь бедовыи,
Молоды да пошли людушки мудрёныи,
Холосты пошли ребята нонь бессовестны!
Наб по уличке ходить да все умнёшенько!
Возгорчилась, знать, косата моя ластушка,
Што нет зимнего тебе да все извозчичка,
Нету летнего тебе да провожателя,
Сберегателей нет вольной твоей волюшки!
Приходить стане Христово Воскресеньице,
Говорить станешь, косата моя ластушка:
«Ты послушай же, крестова моя матушка,
Ты спусти меня, обидну красну девушку,
Ты на тиху на смиренну на беседушку!
Все в собраньице советны мои по́дружки!»
Тут я сгру́снусь на косату тебя ластушку:
«Баловать потти с удалыма со молодцам?
Лучше сядь да под косевчато окошечко,
Ты возьми свое девочье щепетеньице,2
Отвори да край косевчата окошечка,
Воспевай да звон-унылы жалки писенки,
Ты жупи́ да словно пташка в зелено́м саду!»
Как ходить часто по тихим беседушкам
Бездомовым дочерям да не приходится,
Подивуют того добры людушки:
Видно, девушка она самовольная,
Без грозы растет, желанного без батюшка,
Нет начала-то желанной у ей матушки!
Буйны ветрышки на нас принавиются,
Понапрасну черны вороны награются!
Знать, того ты возгорчилась, моя ластушка,
Што гуляньице было со обидушкой,
Возрастаньице твое — с унываньицем!
Я спесивая крестова была матушка,
На словах была обидная-бросливая,
Обиждала тя обидныма словечушкам!
К суседям:
Я гляжу-смотрю, печальная головушка:
Полна уличка народу-людей добрыих,
Цело сборище удалых добрых молодцев,
Цела стая стоит красныих там девушек!
Я не знаю же, горюшица, не ведаю,
Во обиды этот день весь коротаю,
Што гульбишечко ль у нас да е прокладбище,
Аль унылая слезлива в доме свадебка,
Красной девушки замужне выдаваньице?
Не дары у нас и́дут тонкобелыи
И не поезд-то нонь едет молодецкой;
Не расставлены столы да княжецкии!
Нонь дубовыи мостинки подгибаются,
Дубовыи столы, стоя, шатаются,
На них питьица медвяны проливаются,
Крестова мать с дитём нонь расставается!
Она горькими слезами обливается,
На полу она, горюшица, валяется,
Ю не держат, бедну, резвы теперь ноженьки!
Поглядите-тко, советны милы по́дружки,
Посмотрите вы, удалы добры молодцы!
Тут положена любима ваша по́дружка,
Ейна бладая головушка не убрана,
Не излажены ей розовы цветочики,
Не в любимую покрутушку сокручена!
Далеко красна девица удаляется,
Тонким белым полотном да накрывается,
Белоду́бовой доской да укрепляется!
Вы воспомните, советны добры по́дружки,
Хоть весной вы спомяните о Христове дни,
Вы во лето спомяните о Петрове дни,
Как пойдете вы во лесушки дремучии,
По славныи Ивански парны винички:
Еще спомните, советны милы по́дружки,
Как пойдете во Петровски красны ягодки,
Где ходили во темных лесах дремучих,
Где вы шуточки, лебедушка, шутили,
Меж ду-другом себя да взвеселяли!
Столько слушайте, удалы добры молодцы!
Как свещи нонь у гроба догоряются,
Впереди попы-отцы да отправляются,
Вы возьмите-тко, любимы поровечники,
На белы руки крестово мое дитятко,
Вы несите по прогульной этой улочке,
По пути этой ши́рокой дороженьке,
Вы ко этой Божьей церкви посвященной!
Опускайте-тко во матушку-сыру землю,
Вы на этом тонкобелом полотенечке!
Укатается скачёная жемчужинка,
От меня нонь победной головушки!
Оттошна мне, горюшице, тошнёшенько!
Не на смерть да было дитятко ведь рожено,
Не на то была покрутушка ей строена!
Кабы знала я про скорую смерётушку,
Я бы тяжкого греха на залучала,
На гульбищечко ю не отправляла,
На бесовский беседы не спущала!
Мы ходили бы во церковь посвященную,
Мы бы ставили свещи да всё рублёвые,
Полагали бы пелены да мы шелковые,
Мы на исповедь в субботу бы ходили
И священное причастье принимали,
Хоть бы добры того люди дивовались,
Што ведь матушка со дитятком спасается,
Знать, во тяжкиих грехах она прощается!
Соберитесь, вся порода родовитая,
Становитесь вы ко гробу ко дубовому!
Приоткроют как ведь бело это личушко,
Накуплю я тут свещей да воску ярого,
По рукам роздам народу-людям добрыим.
Хоть по едному поклону положите-тко,
Вы крестово мое дитё помяните-тко!
Тайны милыи советны разговорщички!
Становитесь вы к колоде белоду́бовой,
Во праву́ руку свещи да воску ярого,
Во леву́ руку по алой вам ведь ленточке,
Я дарю от советной вашей по́дружки,
Я еще дарю по розовой косыночке;
Понизёшеньку девицы поклоняйтесь-ко,
Умильнёшинько подружку поминайте-тко!
Вы прийдите-тко нищии, убогии,
Придите, сироты вы бесприютныи,
Хоть нагии придите, не одетыи,
Я по тонкой дам по рубашечке,
По чулочкам дарю по вязаныим,
По сапоженькам дарю запростейшиим;
Памятуйте-тко крестово мое дитятко!
К попам:
Спаси Господи попов-отцов духовных!
Беспокоились вы ши́року дороженьку;
Мне любым теперь, горюшице, любёшенько:
Я по разуму дитё да хоронила,
По обычаю дитё я спомянула!
Я богатому суседу не корилася,
У маломощного я не доложилася,
Я исправила честно́е похороньице;
Я вперед прошу попов-отцев духовных,
Поминайте шесть неделюшек урёчныих,
Не пожалию золотой казны бессчётной!
Тут ведь всё ей виковично поминаньице,
Тут не спросит больше белая лебедушка
Ни еденьица она, ни питеньица,
Ни по ноженькам башмачиков козловых,
На белы руки вязаночек шелковых,
Не спросит в косу алых она ленточек!
Тут не спросит-то девочья рукодельица,
Не спросит ведь трубы3 да столокотней4
Расшивной белой бумаги сто пасомок!
Нонь не наб итти во улички рядовыи,
Заходить да всё во лавочки торговые,
Закупать там товаров разноличних!
Единым разом лебедушка сокручена,
В трои суточки лебедушка отправлена
На вековое она да на живленьицо;
Не видать буде крестовой больше матушке
Милое крестово свое дитятко,
Не на уличке гуляюци широкой,
Не на трудной-то ее на работушке!
1 Куски полотна во сто локтей.
2 Вьшшванье на пяльцах.
3 Куска полотна.
4 Во сто локтей.
Причитанья Северного края, собранные Е. В. Барсовым. Т. 1. Санкт-Петербург, "Наука", 1997.