Анекдоты о Ходже Насреддине

Собрание анекдотов о бесподобном и проницательном философе и чудаке Ходже Насреддине.

 1. О трех ответах Ходжи Насреддина и о том, как мулла остался в дураках

Однажды после вечернего намаза у ворот мечети собралась большая толпа. В центре ее стоял мулла и рассказывал о добродетелях Магомета.

В это время мимо мечети проезжал на своем осле оджа Насреддин.

Мулла, который кипел злобой против Насреддина, решил воспользоваться случаем и при всем народе как-нибудь осрамить оджу.

– А вот и наш мудрец! – закричал он. – Ну-ка, Насреддин, повесели нас, расскажи что-нибудь.

Насреддин придержал осла.

– Говорят, что ты все знаешь, – не унимался мулла. – Поведай же нам неучам, где находится средина земли?

– Она под правой задней ногой моего ишака, – ответил Насреддин, не слезая с седла.

– А как убедиться в этом?

– Проще простого: измерь расстояние до всех концов земли, и если они не будут равны, я отдам тебе моего ишака.

Смутившийся мулла не нашелся, что возразить. Присутствующие засмеялись.

– Ну, ладно, – сказал мулла, – скажи тогда, сколько звезд на небе?

– Ровно столько же, сколько волос на теле моего ишака, – ответил оджа.

– А какие у тебя доказательства?

– Если не веришь – сосчитай то и другое.

Присутствующие засмеялись еще громче, а мулла позеленел от злости.

– Хорошо! – сказал он. – Раз уж ты так мудр, то скажи, сколько волос находится в моей бороде?

– Это самый легкий вопрос, – ответил оджа, – их там столько же, сколько в хвосте того, на ком я сижу.

– А чем ты докажешь это? – закричал вне себя мулла.

– Пожалуйста, – засмеялся Насреддин. – Давай, я буду вырывать по одному волоску и оттуда и отсюда, и мы докажем это самым убедительным образом.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.

2. Рассуждения Насреддина о пользе Корана

У Насреддина был сын. Как-то раз, когда он был совсем еще маленьким, жена обратилась к одже и стала жаловаться:

– Что делать с ребенком, ума не приложу. Криком кричит и никак спать не хочет. Ты бы, оджа, написал для него какую-нибудь нусху, чтобы он хоть на минутку угомонился.

– Не волнуйся, – ответил Насреддин. – Мы его сейчас урезоним.

И, достав из сундука толстенную книгу Корана, оджа раскрыл ее и сунул кричащему мальчишке под нос.

– Да ты что смеешься надо мной?! – рассердилась жена. – Ты, видно, и над трупом моим будешь петь и отплясывать.

– Подожди, подожди, – успокоил ее Насреддин. – Ты ничего не понимаешь. Эта книга является таким превосходным снотворным средством, что когда я был учеником и изучал Коран, то не мог выдерживать над ней и семи минут, на седьмой уже спал крепким сном. Так неужели же ты думаешь, что если взрослые люди так легко засыпают над Кораном, то этот мальчишка устоит против его чудесных свойств.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

3. О том, как уместным ответом можно приобрести хорошее джуппе

Однажды Насреддин гулял по лесу. Вдруг он увидел под деревом человека, который спал крепким сном.

Насреддин подошел ближе. Спящий оказался кадием. Над головой кадия на ветке висело его джуппе.

Походил, походил оджа около этого джуппе, и взял его великий соблазн. Видит – спит кадий, как убитый, а джуппе новенькое и нарядное.

– Хорошо, – принялся рассуждать Насреддин. – Допустим, что я увидел джуппе, но не заметил под деревом кадия. Может это быть? Может. Стало быть, если я возьму джуппе, будет ли это кража? Ни в коем случае. А что же это будет? Находка. Правильно! Да и к тому же нажито это джуппе кадием нечестно, на взятки и поборы. Значит можно его взять? – Можно.

И, недолго думая, Насреддин снял с ветки джуппе и благополучно понес его домой.

Когда кадий проснулся и не увидел своей одежды, он пришел в ярость. Вернувшись домой, он приказал своим чиновникам тотчас же разыскать и привести к нему того человека, на котором они увидят пропавшее джуппе.

Но Насреддин разве дурак?

Он спрятал джуппе в сундук и решил не надевать его до тех пор, пока кадий не забудет о пропаже.

Прошел месяц. Наступил Курбан-байрам. Никак не мог утерпеть оджа, чтобы не пощеголять на празднике в красивом наряде.

– Кадий, должно быть, и цвет уже забыл его, – подумал оджа. – Сколько уж времени с тех пор прошло.

В первый же день байрама чиновники кадия увидели на Насреддине знаменитую одежду. Они тотчас же схватили оджу и потащили его к кадию.

Следом за ними пошла толпа зевак, а когда соседи узнали о происшествии, к дому кадия собралась почти вся деревня.

– А, дорогой оджа, – злорадно засмеялся кадий. – Наконец-то я осрамлю тебя перед всем народом. Ну-ка скажи мне, откуда у тебя, голоштанника, такие наряды? Это мое джуппе! Станешь ли ты еще упираться?

Насреддин обвел глазами всех присутствующих, потом посмотрел на кадия и сказал:

– О, благоверный судья! Нечего делать – придется сознаться. Слушайте же внимательно – я чистосердечно расскажу, как это случилось. Месяц тому назад, гуляя по лесу, я заметил под деревом спящего человека. На ветке над головой этого человека висело вот это джуппе. Я подошел поближе, чтобы посмотреть, кто же это спит, и увидел такое зрелище, о котором мне стыдно рассказывать перед всеми стоящими здесь. Да простят мне мои друзья, – этот человек, хозяин этого джуппе (лица я его не различил), лежал в объятьях одной известной блудницы, имя которой считает долгом поносить каждый уважающий себя человек. Да, да! И они лежали в такой бесстыдной позе, что я предпочту умолчать об этом. И тогда я (чтобы посмеяться потом над этим похабником) снял джуппе, рассчитывая возвратить его по первому требованию. Если ты, о, благоверный кадий, говоришь, что хозяин этого джуппе ты, то бери его – вот оно целое и невредимое.

– Нет! Нет! Нет! – закричал кадий. – Это не мое джуппе. Можешь им пользоваться, сколько хочешь.

Мустафа Топал, деревня Гаспра.
 

4. О способе, которым можно спасти утопающего муллу

В соседней деревне был праздник. После ужина Насреддин вместе с другими приглашенными пошел к пруду, чтобы совершить абдест (омовение).

Пока они занимались этим делом, произошла беда. Мулла этой деревни, который тоже был вместе со всеми, поскользнулся и упал в пруд.

– Давай руку! Давай руку! – закричали все, кто был вблизи, желая вытащить из воды муллу.

Однако мулла руки своей не протягивал и начал уже постепенно пускать пузыри.

– Отойдите прочь, – сказал Насреддин оджа. – Глупцы, как до сих пор не привыкли вы к муллам?! Где вы видели муллу, который когда-нибудь, что-нибудь, кому-нибудь дает? Запомните, невежды: муллы никогда ничего не дают, они только берут. Вот смотрите.

И, подойдя к барахтавшемуся священнослужителю, оджа закричал:

– Мулла, а мулла, на̀ руку!

Мулла тотчас же высунул свою руку из воды и протянул ее Насреддину.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

5. О том, в какую сторону обращать свой взор, когда услышишь священнослужителя

Сосед Насреддина, приготовившись искупаться в речке, разделся, но, прежде чем влезть в воду, спросил у оджи:

– Скажи мне, оджа, в том случае, когда купаешься в речке и вдруг услышишь призыв муэдзина – в какую сторону лучше всего обратить свой взор?

– В сторону одежды, – ответил Насреддин.

Абдураман-оджа, дер. Уркуста.
 

6. Об ошибках ханских детей и об их благоразумном наставнике

Одно время в тех краях, где жил оджа Насреддин, по повелению султана жителям запрещено было иметь при себе какое бы то ни было холодное оружие.

Насреддин оджа, состоявший в это время наставником ханских детей, продолжал, невзирая на закон, носить под своим джуппе длинный турецкий ятаган.

Однажды стражники заметили это нарушение, схватили оджу и поволокли к шерифу.

Шериф очень сурово принял преступника, грозно посмотрел ему в глаза и спросил:

– Как осмелился ты, несчастный, столь дерзновенно преступить законы нашей страны и носить при себе этот ятаган?

Да какой же это ятаган? – возразил оджа. – Это просто-напросто нож, которым я счищаю ошибки моих учеников в их тетрадях.

Этот ответ привел шерифа в ярость.

– Ты как видно вздумал насмехаться надо мною! – закричал он. – Где же видано, чтобы ошибки в тетрадях счищали таким огромным ножом?

Насреддин горько улыбнулся и отвечал:

– Поистине, эфенди, неведение твое не имеет границ. Да если бы ты только знал, на какие ошибки способны мои ученики, то увидел бы, что и этот ятаган слишком мал для исправления их!

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур
 

7. О том, как оджа Насреддин приобрел девяносто девять рублей, хорошую шубу и доброго ишака

Каждый вечер перед тем, как ложиться спать, Насреддин оджа поворачивался к Каабе и читал молитву.

Но молитва у него была особенная. Он говорил:

– Ой, алла! Пошли мне, пожалуйста, сто рублей. Очень тебя прошу – пошли сто рублей. Но имей в виду, если ты мне пошлешь хоть копейкой меньше – не возьму. Сто рублей – и ни одной копейки меньше!

Однажды мимо сакли Насреддина проходил мулла. Он услышал эту удивительную молитву и решил проверить, действительно ли Насреддин откажется от аллаховых денег, если их будет не сто, а девяносто девять рублей.

Нимало немедля, мулла достает кисет, отсчитывает в него девяносто девять рублей и, поднявшись на крышу, опускает кисет с деньгами по веревке через трубу прямо к ногам Насреддина.

– Ага, есть! – обрадовался оджа, увидев спускающийся сверху мешок с деньгами. – Ну-ка, ну-ка, чего он туда наложил?

И, развязав кисет, Насреддин принялся считать деньги.

– Десять, двадцать, пятьдесят, девяносто. Девяносто девять. Странно! Может быть я ошибся?

Снова пересчитывает оджа, опять получается девяносто девять рублей. В третий раз считает – то же самое.

– Как же так? – подумал оджа. – Неужели надул аллах на старости лет? Удивительно!

Вдруг Насреддин хлопает себя по лбу и смеется.

– Ну и ну! Как же я раньше не догадался. Да и туговат же аллах! Все рассчитал точно. Девяносто девять рублей, да кисет рубль стоит, вот как раз сто и получается.

И, не переставая смеяться, Насреддин сунул кисет с деньгами в карман своих шаровар.

Кубарем скатился с крыши мулла, как только услышал вычисления Насреддина.

Вошел в саклю и заявил:

– Ну, оджа, пошутил я над тобой. Давай деньги.

– Какие деньги? – удивился Насреддин.

– Как какие?! Брось голову морочить! Так и поверил, что аллах может деньги прислать? Это я тебе через трубу опустил их.

– Знаем мы вас, – засмеялся Насреддин. – Выходит, что ты не веришь в силу аллаха. Шутки оставь! Деньги я получил от него по-честному и они принадлежат мне одному.

Спорил-спорил мулла, видит – ничего с Насреддином не поделаешь. Придется тащиться к кадию.

Насреддин добродушно согласился, и на утро спорщики отправились в соседний город к блюстителю порядка.

Вот движутся – мулла верхом на осле, одетый в хорошую шубу, оджа Насреддин рядом идет пешком, дрожит от холода в рваной одежонке.

Шел-шел, потом остановился и говорит:

– Знаешь что, мола, а я ведь не пойду дальше.

Вернусь сейчас домой. Что же это такое – ты будешь в теплой шубе ехать, а я в одной рубашке дрожать! Обратно, обратно!

Видит мулла – не переспоришь Насреддина, а деньги свои вернуть хочется, снял с себя шубу и дал ее Насреддину, чтобы теплее тому было.

Движутся дальше. Мулла едет верхом на осле, Насреддин хоть и в шубе да трусит пешком около.

Прошел Насреддин еще с полверсты, остановился и говорит:

– Не пойду дальше! Сейчас же вернусь домой. Что же это получается: ты себе как султан сидишь в седле, а я буду пешком идти? Сейчас же возвращаюсь домой!

Видит мулла – и на этот раз придется уступить, а то вернется Насреддин, – и пропали деньги. Слезает с осла и дает его Насреддину.

Едет оджа верхом на осле в теплой хорошей шубе, мулла рядом идет, дрожит от холода.

Добрались до кадия.

– В чем ваш спор? – спрашивает кадий.

– Вот этот самый негодяй, – указывает мулла на Насреддина, – хочет присвоить мои деньги, которые я ради шутки спустил в его саклю через трубу. Деньги эти мои и он обязан мне их вернуть.

Долго кричал мулла, требуя от Насреддина деньги. Наконец кадий обратился к Насреддину и спросил его, правда ли деньги принадлежат мулле?

И Насреддин ответил:

– Видишь ли, кадий эфенди, я чувствую, что ты не знаешь еще характера нашего муллы. Иначе ты и разговаривать бы долго не стал, а просто попер бы этого вымогателя в шею. Наглость его известна всей нашей деревне. Подожди, он еще скажет, что и шуба, в которую я одет, тоже его?

– Ну конечно же моя! – закричал мулла.

– Ну вот видишь, – улыбнулся оджа. – Мало того, этот пройдоха в состоянии заявить, что и осел, на котором я, как ты видел приехал, тоже принадлежит ему?

– Конечно мне! – закричал мулла.

– Понял ты теперь, что за птица этот мулла? – засмеялся оджа, обратившись к кадию.

И кадий, уверовав в слишком явные свидетельства наглости муллы, приказал вытолкать его в шею.

А оджа Насреддин, выиграв тяжбу, вернулся домой на добром ишаке, в теплой шубе, с девяносто девятью рублями в кармане.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

8. О том, как мулла захотел отомстить Насреддину и что из этого получилось

Долго не удавалось мулле отомстить Насреддину за то, что срамил его тот перед всем народом. Злился-злился мулла и решил наконец избавиться от Насреддина чужими руками. Собрал он самых отъявленных хулиганов и подговорил их подстеречь и избить Насреддина до смерти, как только отправится он куда-нибудь из деревни. И посулил мулла за это дело хорошую плату.

Порядком таки пришлось ждать бандитам, потому что жил себе поживал оджа и не собирался никуда в дорогу. А в деревне расправиться с ним было немыслимо. Так прошло две недели.

И вот в одно утро взял Насреддин сумку положил туда кусок хлеба и отправился в соседний город на базар.

Только что вышел он из деревни, выскочила, откуда ни возьмись, подговоренная муллой банда, накинулась на оджу и начала его избивать чем попало.

Но ловкость оджи не уступала его мудрости, вырвался он из рук негодяев и кинулся бежать вперед по дороге.

Так быстро бежал оджа, что отстали от него преследователи. Бежит-бежит, вдруг навстречу мулла, возвращающийся из города.

– Куда это вы бежите, оджа? – спрашивает он у Насреддина.

– Ой, мулла, горе мне! Сегодня джемаат вздумал выбрать меня главным имамом всей округи. А на кой мне шайтан эта должность, если я с ней и справиться не сумею?! Вот я и бегу, куда глаза глядят, от джемаата.

У муллы глаза разгорелись при этих словах.

– Ой, оджа, чего же вы отказываетесь? Сколько почету, сколько денег! Будь я на вашем месте, я бы ни за что не отказался от имамства.

– Да что вы? – воскликнул Насреддин. – Ну так переодевайтесь же скорей в мою одежду и становитесь на берегу. Джемаат, который вот-вот появится здесь, примет вас за меня и изберет главным имамом. А потом, когда увидят ошибку, отступиться будет уже стыдно.

Мулла поспешно переоделся в насреддинову одежду, а оджа спрятался в кустах.

Бандиты налетели на муллу и, не разобрав, что это их же подстрекатель, сбили его с ног, отколотили до потери сознания и сбросили с кручи в реку.

Так поплатился злой мулла за свою жадность и коварство. И получил он то возмездие, которое приготовил другому.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

9. Свечка с мачту или о том, как Насреддин одурачил самого аллаха

Довелось как-то Насреддину одже ехать морем на корабле вместе со своим сыном.

Разбушевалась буря. Судно бросало по волнам, как щепку.

Насреддин начал готовиться к смерти. Совершив омовение, он обратился лицом к каабе и начал, призывать аллаха:

– О, всевышний аллах! Ты же, как говорит мулла, все можешь сделать. Помоги же нам грешным пристать к берегу живыми и невредимыми. Помоги, алла, и я, как только вернусь в деревню, поставлю тебе свечу размером вот в эту мачту.

– Отец! – потрогал оджу сзади его сын. – Отец, но ведь ты же беден, где тебе достать такую большую свечку?

– Молчи ты, бесенок, – зажал ему рот оджа. – Дай только на берег выбраться, а там ищи ветра в поле, и в палец толщиной не получит.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

10. Важно начинать с самого главного

В сад к Насреддину забрались коровы соседнего муллы. Жена выскочила из комнаты и кинулась бить их чем попало.

В этот момент Насреддин увидел, что к нему во двор вошел сам мулла.

– Стой, жена! – Закричал Насреддин. – Дело не в коровах. Их можно выгнать и потом. Гони-ка сначала этого длиннобородого, ибо убытков он наделает больше, чем его коровы.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

11. О том, как оджа продал десять ослов и купил одну лошадь

Однажды градоначальник поручил Насреддину продать на базаре десять ослов и купить на вырученные деньги одну лошадь.

Выслушав наставления, оджа оседлал одного из ишаков, сел на него верхом и погнал весь табун в соседний город.

Дорогой он решил проверить, не растерял ли он свой товар. Не слезая с седла, принялся считать ослов. Что за оказия, их оказалось не десять, а девять. В ужасе пересчитал оджа еще раз, в самом деле, перед ним шло девять ослов.

Удрученный и обеспокоенный слез Насреддин с седла и в третий раз пересчитал ослов. Все десять были налицо.

Страшно обрадовавшись, оджа снова взобрался на осла и погнал табун дальше.

Однако злое подозрение закралось в его сердце и решил он еще раз проверить стадо.

Посчитал – оказалось девять ослов. Снова слез с седла и снова пересчитал – оказалось десять.

– Ничего не понимаю! – воскликнул он. – Придется вернуться домой, пусть жена посчитает – она в арифметике сильнее меня.

Приехав домой, Насреддин слез с осла, позвал жену и рассказал о пропаже.

– Ах ты чудак этакий! – рассмеялась жена. – Да ведь ты не посчитал того, на котором сам ехал. Вот они все десять стоят перед тобою.

Оджа хлопнул себя по лбу и тоже засмеялся. Потом взобрался в седло и спокойно поехал в город.

Так он ехал, время от времени слезая на землю и пересчитывая табун.

Приехав в город, он вывел ослов на базар и вскоре, найдя покупателя, продал все стадо за очень хорошие деньги.

Покончив с продажей, Насреддин облегченно вздохнул и пошел погулять по базару.

Долго ли коротко ли он разгуливал, видит, едет верхом на лошади старый богач – кадий из дальней деревни.

– В какие края, эфенди, направили вы стопы свои? – поинтересовался оджа.

Кадий назвал город, в котором жил оджа.

– Ах, добрый человек, – обрадовался Насреддин. – А я как раз туда. Возьми-ка меня с собой, подвези маленько. Ноги мои совсем уж не ходят, а я не тяжел, посижу позади тебя, и да вознаградит аддах твою доброту лучшими комнатами в своем эдеме.

Кадий хотел было выругать оджу, но потом решил, что лишний голос перед аллахом ему на руку, придержал коня и позволил Насреддину усесться за своей спиной.

Оджа не заставил себя ждать, вскарабкался на лошадь, уселся поудобнее, и всадники тронулись.

Когда до родного города оставалось не более полверсты, Насреддин обратился к кадию и сказал:

– О, благочестивый праведник! Нет слов чтобы передать тебе всю мою благодарность, но позволь мне еще раз попросить тебя. Я боюсь ехать сзади. Неровен час – упаду с хвоста, посади меня, добрый человек, впереди себя, и да вознаградит тебя аллах лучшими гуриями своего сада.

Внял богач и этой просьбе, придержал коня и пересадил Насреддина, куда ему хотелось.

Въехали в город – навстречу градоначальник.

– А, Насреддин-оджа. Ну как, продал ослов, купил лошадь?

– А как же, разве не видишь? – ответил Насреддин.

Потом обернулся к сидящему позади кадию и как ни в чем не бывало:

– Ну, приехали. Слезай с коня, да благодари, что подвез тебя. Платы мне не надо, слезай да и ладно.

– То есть как это слезай? – поразился кадий. – Я внял твоим мольбам и посадил тебя, а ты вот что?

– А, так ты еще плутовать будешь? – закричал Насреддин. – Убирайся сейчас же, пока я не рассердился. Ишь какой шарлатан выискался.

– Чтобы и ноги твоей не было видно здесь, – рассвирепел градоначальник и схватил кадия за шиворот.

Кадий развернулся и ударил градоначальника. Градоначальник ударил кадия. Началась драка.

Насреддин не стал дожидаться, чем кончится свалка двух богачей, сунул уздечку «купленной» лошади в руку градоначальника и спокойно пошел домой с вырученными деньгами в кармане.

Ахтотай Хурбеддин, дер. Симеиз.
 

12. О том, как Насреддин взялся выпить Черное море

Однажды один богатый бей объявил, что уплатит тысячу червонцев тому, кто выпьет воду из Черного моря.

Насреддин тотчас же явился к бею и заявил, что он это сделает.

В объявленный день толпы народа собрались смотреть на представление.

– Я готов, – сказал Насреддин бею.

– Ну, так и начинай, – сказал бей.

– Невежда! – засмеялся Насреддин. – Ты же не соблюдаешь условия. Отведи сначала все реки, впадающие в море. Я же взялся выпить море, но не реки.

Присутствующие сочли требование оджи законным и предложили бею его выполнить.

И так как бей выполнить его не мог, то ему пришлось раскошелиться.

Али Бубуш, д. Кикенеиз.
 

13. О том, как оджа Насреддин отвадил своего кредитора

Так как у оджи было много долгов, то кредиторы не упускали случая, чтобы досаждать ему своими напоминаниями.

Однажды, увидя из окна подходящего к сакле кредитора, Насреддин подозвал жену и так ей сказал:

– Как только подойдет этот шайтан, ты ему скажи, что меня нет дома. И скажи ему, чтобы он не беспокоился, ибо я пошел приготовить ему свой долг. Скажи так: Так как у оджи было много долгов, то кредиторы не упускали случая, чтобы досаждать ему своими напоминаниями.

Однажды, увидя из окна подходящего к сакле кредитора, Насреддин подозвал жену и так ей сказал: «Оджа Насреддин отправился в деревню, чтобы посеять вдоль дороги репейник. Если репейник благополучно примется и взойдет, то совершенно ясно, что когда он вырастет, около него будут ходить овцы наших соседей. Они будут ходить и чесаться об его колючки. При этом шерсть овец будет цепляться за репья и в конце концов на репейнике будет висеть ее немало. Тогда Насреддин (так скажи этому чёрту) пойдет на этот свой посев и соберет изрядное количество войлока. Этот войлок он повезет на базар и, продав его, выручит денег даже больше, чем нужно, чтобы расплатиться с долгами всей деревни. Таким образом кредитор может быть совершенно спокойным – долг свой он получит сполна».

Пока Насреддин говорил эту речь, кредитор стоял под окном и подслушивал. Убедившись, что ему не удастся получить ни одного пиастра, он наконец плюнул и подался восвояси.

А великолепнейший Насреддин оджа, увидев это, весело засмеялся и сказал жене:

– До чего же простодушны и доверчивы люди! Этот дурень и в самом деле поверил, что он получит свой долг. Он настолько обрадовался, что у него даже слюни потекли, и он без оглядки побежал домой, чтобы поделиться удачей со своей женой.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

14. О первой смерти оджи Насреддина

Насреддин задолжал большую сумму своему богатому соседу.

Подошел срок расплаты. Оджа позвал жену и сказал ей, чтобы она немедленно отправилась к соседу и сказала бы, что Насреддин умер.

– Скажи ему, что перед смертью я просил, чтобы он разорвал мой вексель, ибо иначе душа моя будет терзаться и в том мире.

Жена точно исполнила поручение. Она наделала такого шума и плачу, что богач прибежал удостовериться в смерти оджи.

Насреддин лежал в гробу со сложенными руками.

Пристыженный соседями богач вынужден был разорвать вексель.

Насреддин оджа тотчас же поднялся и возблагодарил аллаха.

Сеит Халиль Шюкри, деревня Маркур.
 

15. О второй смерти оджи Насреддина

Показалось однажды одже, что сочтены уже дни его жизни и близок последний его час. Простился он со всеми односельчанами, пошел на кладбище и лег там в одном из склепов. И приготовился достойно встретить смерть.

Лежит час, лежит два. Вдруг слышит надвигается издали какой-то шум, звон и стук.

– Эге, – решил оджа, – значит уже идут за мной. Это, как видно, Мункир и Некир. Узнали, стало быть, о моей смерти и идут, чтобы взять отчет о всех моих прегрешениях.

И стало Насреддину немного не по себе.

А этот шум исходил, между тем, от большого каравана верблюдов, который вез вьюки с посудой и в этот момент шел по дороге мимо кладбища.

Чем ближе подходил караван, тем страшней и страшней становилось Насреддину. Наконец, когда звон раздался чуть ли уже не над самым его ухом, Насреддин не выдержал и как был, голый и босый, выскочил из могилы.

Внезапное появление оджи так напугало верблюдов, что они со всех ног бросились врассыпную и как безумные начали прыгать через склепы и могилы. От этой скачки вьюки с посудой стали биться о надгробия и скоро от хрупкого груза остались только жалкие осколки.

Гнев хозяев невозможно описать. Они поймали Насреддина, повалили его на землю и избили до полусмерти.

Когда Насреддин приплелся домой, вся деревня высыпала встречать воскресшего из мертвых.

– Ну как, оджа, на том свете? Что ты там видел? Хорошо ли там?

– Дети мои! – ответил Насреддин. – На том свете прекрасно. Но когда вы отправитесь туда, советую вам: не пугайте по дорогам верблюдов.

Абдуль-Алим-Билял-оглу, дер. Кикенеиз.
 

16. О третьей смерти оджи Насреддина

Однажды Насреддин оджа рубил в лесу дрова. Он взобрался на дерево, сел на ветку лицом к стволу и стал подрубливать сук, на котором сидел.

В это время мимо проходил чабан. Он увидел Насреддина и предупредил его:

– Эй, оджа! Кто же так рубит? Сядь спиной к стволу, а то ты упадешь на землю вместе с веткой.

Насреддин не послушался доброго совета, рубанул еще несколько раз и со всего размаха треснулся на землю.

Очнувшись после падения, оджа поднялся, потер бока и кинулся догонять чабана.

– Подожди, добрый человек, подожди минутку! – остановил он его. – Аллах наградил тебя даром прорицания. Если уж смог ты предвидеть мое падение, то вероятно сможешь предсказать мне и день моей смерти. Скажи мне, прошу тебя, долго ли мне осталось жить и по каким признакам узнаю я приближение своей смерти?

Сколько не отнекивался чабан, не мог убедить оджу, что он не прорицатель. Все с большим и большим жаром упрашивал Насреддин указать срок его жизни. Наконец, чтобы отделаться от настойчивого оджи, чабан сказал:

– Ну, ладно. Знай, что смерть настигнет тебя сейчас же после того, как осел твой трижды закричит громким голосом.

И, посмеявшись в душе над простодушием Насреддина, чабан пошел своей дорогой.

Оджа собрал дрова, нагрузил ими до отказа своего ишака и двинулся домой.

Ноша осла оказалась такой тяжелой, что не прошло и десяти минут, как бедное животное остановилось и испустило резкий крик.

– Ля иллях! – воскликнул Насреддин. – Смерть моя, вероятно, уже близко.

И, огорчившись до бесконечности, оджа погнал ишака, чтобы успеть вернуться домой.

Но не прошел Насреддин и двадцати шагов, как ишак снова остановился и, несмотря на усилия оджи зажать ему рот, огласил лес громким криком.

– Значит скоро, – подумал оджа. – Азраил, как видно, уже подстерегает меня. Пора готовиться к смерти.

И, не теряя ни минуты, Насреддин снял свое джуппе, чтобы набросить его на себя перед тем, как ангел заберет его душу.

Как только он снял его, осел раскрыл рот и закричал в третий раз.

Услышав сигнал смерти, Насреддин решил, что его уже нет в живых, упал на землю и прикрыл свое тело одеждой.

Прошел день, прошел другой – пропал Насреддин оджа. Родичи с ног сбились, разыскивая его, вся деревня подняла тревогу. Целый день разыскивали в разных концах. И, наконец, нашли оджу лежащим без движения там, где застал его ослиный крик.

Навзрыд плакали все соседи, криком кричала жена, но слезами горю не поможешь: положили оджу на арбу, прикрыли его ветками и повезли в деревню.

Там, по обычаю, омыли его тело, одели в саван и, положив на катафалк, повезли на кладбище. Вся деревня пошла провожать своего любимца.

Везли-везли Насреддина, вдруг на дороге речка. Нужно вброд перевозить. А где мельче брод – никто не знает.

Стали обсуждать, где лучше перевозить. Спорили-спорили, прямо зло берет на глупость их смотреть. Приподнялся Насреддин, показал пальцем на мелкий брод и сказал:

– Глупцы! Когда я был в живых, я со своим ишаком всегда переходил вот в этом месте.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

17. О тепле звезд, долготерпеливых гостях и не состоявшемся ифтаре или о том, как обманщик остался обманутым

В один холодный зимний день односельчане Насреддина, собравшиеся в кофейне, стали спорить – смог ли бы кто-нибудь из них выйти сейчас на улицу совершенно голым.

В это время в кофейню вошел Насреддин оджа. Присутствующие, чтобы вовлечь в эту затею оджу, стали спорить с еще большим жаром.

– Я отдам свою корову тому, кто голым проведет на улице ночь, не обогреваясь около огня, – заявил, сидевший в кофейне, мулла.

Раззадоренный Насреддин не выдержал и сказал:

– Что ж тут такого, почтенные друзья, давайте, я покажу вам, что ничего особенного в этом нет.

С этими словами Насреддин сбросил с себя рубаху, снял штаны и, в чем мать родила, вышел на улицу. Кейфующие односельчане целую ночь покатывались со смеху, наблюдая за оджой. А Насреддин, тысячу раз проклиная аллаха и его служителей, подпрыгивая от холода, проторчал в снегу до самого утра. На следующий день вновь собрались в кофейне спорщики. Явился и Насреддин.

– Ну-ка, давай корову! – обратился он к проспорившему мулле.

Благочестивый служитель корана уже готовил одже ответ.

– О, мудрейший оджа! – возговорил он. – Ты провел голый всю ночь на улице, это такая же правда, как то, что Магомет пророк аллаха. Но позволь мне задать вопрос: смотрел ли ты в это время на светящиеся в небе звезды?

– Да, смотрел, – удивился этому вопросу Насреддин. – А что?

– Ну, в таком случае ты не выполнил условия, дорогой оджа. У нас был такой договор, чтобы ты не грелся возле огня, а ты преступил это условие и всю ночь обогревался теплом этих звезд.

– Правильно, правильно! – закричали те, которые были на стороне муллы. – Нечего тебе теперь оджа, рассчитывать на корову.

Как не бесновался Насреддин – ничего не помогало. Пришлось обманутому вернуться домой ни с чем.

– Ладно же, окаянный прихвостень Магомета! – подумал он, – припомнятся же тебе эти звезды.

В скором времени довелось Насреддину встретить муллу с его приятелями на базаре.

Дело это случилось вечером и было это на исходе священного дня Уразы. В этот вечер правоверные должны были вознаграждать себя за длительные часы поста жирным пловом, шашлыками и чебуреками.

– Селям алейкум, благоверные дети пророка! – обратился Насреддин, подходя к обманщикам. – Не откажите мне в этот святой день своим высоким посещением. Не обидьте, прошу вас, отказом, пойдемте ко мне отведать вместе вечерний ифтар и да пошлет вам пророк на своих небесах тысячи гурий за вашу любезность.

Ничего не подозревающие святоши, уже успев забыть о тепле звезд, с удовольствием приняли предложение, ибо решили, что объесть Насреддина им повелевает сам бог.

Насреддин оджа тут же на базаре закупил баранины, фасоли, жира и катыка и повел гостей в свою саклю.

Придя домой, он развел на дворе костер и приготовил три кастрюли. В одну положил он мяса, в другую – овощей и в третью – бараньего жиру. Приготовив все это, поставил он эти кастрюли никак не ближе, чем в тридцати шагах от огня.

Гости, не видевшие этого, терпеливо стали ждать ужина. Прошел час, прошел другой и третий, наступила, наконец, полночь. Насреддин, наевшийся заранее, как ни в чем не бывало, беседовал с муллой о богоугодных делах. А тот уже поводил носом и поглядывал на дверь в ожидании вкусного угощения. То же проделывали и его друзья. Ждали, ждали гости и стали спрашивать у гостеприимного хозяина, скоро ли, наконец, будет готов ужин?

– Еще минуточку, – отвечал невозмутимый оджа, – вот только подогреются кастрюли.

Еще ждали гости, совсем свело им бока от голода, а об ифтаре не было ни слуху, ни духу.

Почуяв, наконец, что они попались на удочку, благочестивцы поднялись, чтобы попрощаться с хозяином, но Насреддин опередил их, выскочил из комнаты, запер гостей на ключ и закричал со двора:

– Не могу я, о, правоверные, взять на себя такой грех и отпустить вас без ифтара. Придется вам потерпеть еще немножко.

Хочешь не хочешь, пришлось гостям промучиться у оджи целую ночь. На утро стали они упрашивать Насреддина дать им хоть кусочек хлеба.

– Что вы, что вы! – воскликнул со двора оджа. – Как могу я, правоверный сын аллаха, преступить законы корана. Повремените еще немного и ифтар будет готов.

Прождали гости еще целый день. Вечером Насреддин открыл наконец дверь и повел шатающихся от истощения гостей к костру.

– Ну, теперь пойдемте, почтенные друзья мои, посмотрим, авось наш ифтар действительно уже готов.

Невозможно описать ярость гостей, когда увидели они кастрюли с сырыми продуктами, стоящими в тридцати шагах от костра.

– О, гостеприимный сын пророка! – воскликнули они. – О, любимец аллаха! Разве твой великолепный ум не мог постигнуть того, что продукты никогда не сварятся будучи удалены от огня на тридцать шагов.

– Благословен аллах, – скромно возразил Насреддин. – А вы разве не помните, о, благочестивые внуки Иблиса, как обогрел меня, голого, свет звезд, отстоявших от меня на тысячу тысяч шагов? Почему же было не вскипеть воде в кастрюлях, отстоящих от огня на таком пустяковом расстоянии?

Ничего не оставалось делать мулле и его друзьям, как согласиться с доводами Насреддина и уйти восвояси не солоно хлебавши.

Гарун, дер. Алупка.

18. О цене оплеухи

Мулла той деревни, где жил Насреддин оджа, отличался невероятной жадностью. За венчание он брал совершенно невыносимый побор.

Терпели-терпели парни той деревни, да и пришли с жалобой к Насреддину.

– Не беспокойтесь, друзья, – сказал оджа, – отныне венчать вас буду я. И на зло мулле буду венчать бесплатно.

– Но ведь ты же не мулла, – возразили парни, – и аллах, вероятно, не утвердит твое венчание.

– Подумаешь, какое препятствие! – засмеялся Насреддин. – Я надену чалму и сверху аллах примет меня за своего служителя. Вот и все дело.

Парни нашли эти доводы убедительными и с тех пор, избегая настоящего муллу, стали приходить к Насреддину.

Узнав об этом, мулла принялся призывать проклятия на голову своего конкурента. Но это ничуть не действовало на оджу.

Тогда мулла решил отомстить Насреддину и хлеб свой у него все-таки отвоевать. Он призвал к себе одного пьянчугу и стал подговаривать его за хорошее вознаграждение избить Насреддина.

– Боюсь я, что притянет он меня за это к шириату, – с опасением сказал пьяница.

– Чего ж тебе бояться, – ответил мулла. – Я ведь и есть шариат, ни к кому другому Насреддин тебя не приведет. А я уж найду средства оставить тебя не в убытке.

Таким образом мулла убедил своего пособника, дал ему хорошую мзду и послал на дело.

Вечером пьяница подстерег Насреддина и, подкравшись к нему, ударил его по щеке. Оджа изловчился, схватил босяка за шиворот и, ни минуты не раздумывая, потащил его к шариату.

Расспросив тяжебщиков, в чем дело, мулла, будто бы ничего не зная, стал разбирать законы. Долго он рылся в своих книгах и объявил, наконец, что босяк должен уплатить потерпевшему два акча (сорок копеек).

Пьянчуга принялся рыться в своих пустых карманах и, не найдя там ни одного пиастра, выпросил у муллы разрешение сбегать за деньгами домой.

Долго ждал Насреддин возвращения хулигана. Ждал он – ждал и увидел, наконец, что дело это совершенно безнадежное. Тогда он подошел к мулле и со всего размаха залепил ему добрую оплеуху.

Мулла так и присел от испуга и удивления.

– Что это значит?!! – возопил он.

И тогда оджа Насреддин ответил спокойно и невозмутимо:

– Когда вернется осужденный тобой, то возьми у него эти два акча, которые полагаются мне. Если по твоему шариату одна оплеуха оплачивается сорока копейками, то в таком случае мы с тобой будем квиты.

Садык Топал, дер. Гаспра.
 

19. О том, как оджу силой заставили есть халву

Проголодавшийся Насреддин забрел в лавку торговца сладостями. Там он подобрался к ящику с халвой и, как ни в чем не бывало, принялся уписывать дорогие лакомства.

Хозяин пришел в ужас.

– Что ты делаешь?! – завопил он. – Разве не знаешь ты, что за товар нужно сначала заплатить?

Оджа как будто не слышит и продолжает пиршество.

Видя такой разор, торговец хватает непрошенного гостя за рукав и изо всей силы оттягивает в сторону.

Но с аппетитом оджи справиться не так-то просто. Он зачерпывает халву обеими пригоршнями и набивает ею рот, не обращая ни малейшего внимания на хозяина.

Тогда торговец хватает первую попавшуюся палку и начинает лупить ею Насреддина по чем попало. Однако увлекшийся оджа не чувствует даже ударов.

И только когда вся халва перешла в желудок оджи, он обернулся к толпе, которая собралась посмотреть на представление, и воскликнул:

– О, как счастливы должны быть обитатели сей страны, где голодного человека силой заставляют есть такие прекрасные вещи!

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

20. О рождении миски и смерти котла

Насреддин попросил у своего соседа на некоторое время миску. Тот дал.

Через два дня Насреддин возвращает соседу миску и протягивает вдобавок еще маленькую-премаленькую мисочку.

Удивленный сосед поинтересовался, что это значит?

– Ничего особенного, – ответил оджа, – Твоя большая миска родила эту маленькую.

Обрадованный сосед поблагодарил оджу за восприемничество и радостно понес обе миски жене.

На другой день Насреддин снова пришел к соседу и попросил у него на время котел. Тот дал с большим удовольствием.

Прошла неделя. Насреддин не возвращает котла.

Проходит месяц. Насреддин о котле ни слова.

Наконец сосед приходит за своим котлом.

– Давай котел, оджа. Понадобился в хозяйстве.

– Увы, увы! – ответил Насреддин, – твой котел, царствие ему небесное, скончался.

– То есть как это скончался?! – закричал сосед.

– Да очень просто. Умер. Уже вторая неделя прошла.

– Ты как видно с ума сошел, старый хрыч! Где это видано, чтобы неодушевленный котел мог умереть?

– Удивляюсь я, дорогой сосед, твоему неверию, – ответил смиренно оджа. – Ведь ты же легко поверил рождению миски. Отчего же так трудно тебе верить смерти котла?

Зелине Кенайская, деревня Алупка.
 

21. О том, как оджа поспорил с соседом

Один из соседей Насреддина был страстный спорщик и хвастался всегда тем, что его никто никогда не переспорит.

– Ну, ладно, – сказал ему однажды Насреддин. – Давай поспорим, что я поведу тебя к реке и ты вернешься обратно, не напившись воды.

Сосед самодовольно засмеялся и сказал:

– Ой, оджа, ты же проспоришь в два счета. На что спорим?

– На барашка.

– Идет!

Не теряя времени, спорщики двинулись к речке. Но едва только подошли они к самой воде, Насреддин хлопнул себя по лбу, засмеялся и сказал:

– Ну и дураки! А свидетель?

– Какой свидетель?

– Как же мы докажем, кто из нас прав?

– А ведь и правда, – согласился сосед.

И спорщики пошли обратно в деревню за свидетелем.

Вошли в кофейню.

– Ну, давай барашка, – сказал Насреддин.

– Какого барашка?

– Мы у речки были?

– Были.

– Ты воду из нее пил?

– Нет.

– Ну так чего ж ты медлишь? Давай барашка.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

22. Еще один спор Насреддина с соседом

– Давай поспорим, что тебе не удастся меня обмануть, – сказал однажды Насреддину один сосед.

– Давай, – согласился оджа, – А на что?

– На сотню орехов.

– Хорошо, – сказал Насреддин, – только подожди меня здесь, я сбегаю посмотрю, есть ли у меня дома орехи.

Стоит спорщик и ждет оджу. Стоит час, стоит два, стоит три – нет Насреддина. Так простоял до вечера.

На другое утро встречаются.

– Ну, давай орехи, – говорит Насреддин.

– Да ведь никто из нас еще не проиграл, – заметил спорщик.

– Давай, давай, – засмеялся оджа. – Неужели за целый день, пока ты, как дурак, торчал, ожидая моего прихода, ты не догадался, что я уже обманул тебя?

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

23. О чудесном бурдюке или о том, как Насреддин отпустил грехи Сары-бею

Как-то раз оджа Насреддин остался без единой копейки в кармане. Нужно было доставать денег.

Недолго думая, он вытащил из сарая старый овечий бурдюк, надул его и, взяв подмышку, отправился на базар. Та он выбрал самое людное место и закричал:

– Эй, правоверные, кому угодно избавиться от грехов?!

Зазывания Насреддина тотчас же привлекли внимание всего базара. Из толпы выделился один человек и подошел к одже. Это был самый зловредный богач деревни, алчный и трусливый Сары-бей.

– Хотя я и не чувствую за собой грехов, – сказал он, – но если ты выпустишь из меня некоторые из них, я отдам тебе целый червонец.

– Хорошо, – сказал Насреддин, – дуй же, что есть мочи, в этот бурдюк. Чем дольше будешь ты дуть, тем больше выдуешь из себя грехов.

Сары-бей уплатил червонец и, взяв отверстие бурдюка в рот, принялся дуть, напрягая все силы.

В эту минуту Насреддин незаметно от бея, надавил на бурдюк. Воздух из бурдюка сразу же вырвался через отверстие и ворвался в рот и легкие Сары-бея.

– Что я наделал!! – закричал в ужасе бей. – Я напустил в себя миллион чужих грехов! Ради аллаха, спаси меня, оджа, иначе мне не избежать когтей Иблиса.

– Давай сто червонцев, тогда спасу, – сказал Насреддин.

Скуп был Сары-бей, но трусость его была сильнее скупости. Хоть и жалко ему было ста червонцев, но страшнее был ад со своими чертями.

Раскошелился богач и вынул деньги.

Получив деньги, Насреддин выпустил из бурдюка весь оставшийся там воздух и заставил бея надуть его своими грехами.

После этого он отпустил с миром Сары-бея и начал принимать очередных клиентов.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

24. Половина абдеста

Как-то раз во время совершения обычного абдеста Насреддин заметил, что воды у него так мало, что хватит только на омовение одной ноги, на другую же ничего не останется.

Несмотря на это, оджа заканчивает священный обряд на половине, проходит на свое место и начинает творить намаз. Но становится не так, как все остальные, а лишь на одну ногу. Неомытую же ногу, как гусь, поджимает под себя.

Удивленные молельщики, не понимая, в чем дело, задают Насреддину вопрос: чем вызвана такая необычная поза?

– Тише, тише, – шёпотом ответил оджа. – Я прячу неомытую ногу от аллаха. Прошу вас, не говорите об этом громко. А то он услышит, в чем дело, и весь мой намаз пропадет даром.

Мустафа Топал, деревня Гаспра.

25. Об одном неудавшемся абдесте или о том, что старая туфля ценнее молитвы, посылаемой аллаху

Готовясь к обычному намазу, Насреддин совершал абдест на берегу реки. От неловкого движения одна из его туфель упала в воду и поплыла вниз по течению.

В мгновение ока Насреддин пачкает вымытые ноги и кричит:

– Стой, стой, окаянная речка! Забирай к чёрту свой абдест, давай назад туфлю!

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

26. Надо же когда-нибудь отдохнуть

Надоело Насреддину каждый день ходить в мечеть. Вот как-то закричал муэдзин с минарета свой обычный изан, – оджа взял да и спрятался у себя в чулане.

Прошел час, прошел другой – нет Насреддина. Заходит случайно в чулан дочка оджи, смотрит – лежит отец под бочкой и спит.

– От кого ты прячешься, отец мой? – спросила она, растолкав оджу.

– От аллаха, ну его совсем. Оставь меня в покое, дочь моя, я хочу хоть одни сутки не быть мусульманином.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

27. О том, что ответил Насреддин дервишу, когда тот назойливо приставал к нему

Один назойливый дервиш1 досаждал Насреддину своими приставаниями.

– Да откуда ты взялся тут на мою голову? – рассердился наконец оджа.

– Я – божий гость.

– Оджа схватил прощалыгу за рукав и потащил в мечеть.

– Всякому овощу свое место! Для божьих гостей вот божий дом.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

28. Шутки аллаха не всегда уместны

Настреляв однажды на охоте перепелов, Насреддин решил прихвастнуть и задать пир соседям. Он заставил жену изжарить дичь и приготовить все, чтобы достойно встретить гостей.

Когда все было готово, Насреддин и его жена отправились звать гостей.

В это время один из проказников, желая подшутить над оджой, вытащил из сагана изжаренных перепелок и посадил вместо них, прикрыв крышкой, живых перепелов.

Рассадив за столом гостей, Насреддин еще раз поведал всем об удаче, а затем, призвав насладиться результатами охоты, торжественно открыл крышку сагана.

Каково же было изумление всех, когда из открытого сагана выпорхнули живые перепелки и, хлопая крыльями, устремились в окно.

Когда все пришли в себя, Насреддин сказал:

– Я всегда говорил, что аллах велик. И я рад, что он возвратил души этим симпатичным пичугам. Но позвольте его спросить: возвратит ли он мне мое масло, перец, соль и дрова?

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

29. Об ученых зайцах и о глупом кадии или о том, как, не имея гроша в кармане, можно не только хорошо пообедать, но и приобрести тысячу червонцев

Однажды, когда у Насреддина вышли все деньги, он пошел к знакомому охотнику и попросил у него двух живых зайцев, которых тот принес с охоты.

Вернувшись с этими зайцами домой, оджа позвал жену и сказал:

– Я возьму одного из этих зайцев и пойду к нашему кадию. А ты тем временем займи у соседки бараньего мяса и приготовь из него супу, шашлыков и чебуреков. Мы придем с кадием сюда, и когда он спросит, откуда ты узнала, что он идет к нам в гости, ответь, что тебе сказал об этом заяц. При этом укажи на этого зайца, которого я оставлю дома.

Сказано-сделано. Жена побежала к соседке, а Насреддин положил в мешок одного из зайцев и отправился к кадию.

Кадий, хоть и был зол на оджу за прежние истории, однако принял его по законам гостеприимства и, посадив на тахту, постарался занять его разговорами.

Так они посидели с полчаса. Наконец Насреддин обратился к кадию и сказал:

– Знаете ли что, кадий эфенди, не пойти ли нам ко мне? Я сейчас же отсюда передам жене, чтобы она приготовила нам обед, и мы проведем приятно время, оставшееся до намаза.

– Как же вы передадите ей это? – спросил кадий. – До вашего дома не так-то уж близко.

– Это совсем нетрудно, – ответил Насреддин. – Я скажу моему зайцу, который сидит здесь у меня в мешке, и он в мгновение ока передаст жене заказ на те кушанья, которые мы здесь с вами пожелаем.

– Что это вы, оджа, выдумываете? – засмеялся кадий. – Разве может заяц выполнить такое поручение?

– Так вы разве не знаете еще до сих пор моего зайца? – воскликнул удивленно Насреддин. – Разве я не говорил вам о нем? Ну так знайте же, что этот заяц ученый, и мудрость его превосходит мудрость нашего муллы. Да вы сами убедитесь в этом. Скажите мне, чего бы вам хотелось к обеду?

– Ну, я бы хотел, например, шашлыку, – недоверчиво сказал кадий.

– Вот и прекрасно! А я закажу себе бараньего супу и чебуреков. А вы увидите сами, какое сокровище я имею в лице этого длинноухого.

С этими словами Насреддин вытащил из мешка зайца и, наклонившись к его уху, сказал:

– Беги домой и передай жене, чтобы она тотчас же приготовила нам шашлыку, чебуреков и супу с бараниной.

После этого оджа открыл дверь и выпустил зайца на улицу.

Тот быстрее ветра кинулся бежать.

– Эх, убежит он в лес, – сказал кадий. – Не верю что-то в его способности.

– Как вы маловерны, эфенди, – засмеялся оджа. – Пойдемте!

И Насреддин повел гостя к себе на угощение.

Когда кадий вошел в саклю оджи, удивлению его не было пределов. На столе стояли блюда с шашлыком и чебуреками, а в миске дымился суп с бараниной. Еще больше поразился кадий, когда увидел зайца, сидящего себе спокойно на кушетке.

– Ой, оджа! – воскликнул кадий. – Заяц ваш действительно чудодейственный. Продайте его мне.

– Что вы, что вы! – замахал руками Насреддин. – Да разве можно говорить такие слова? Да без этого зайца я как без рук. Разве может идти речь о продаже.

Кадий уселся за шашлык, но мысль купить зайца не покидала его. Эта мысль все больше и больше завладевала им. Он уже представлял себе, сколько выгоды принесет ему такой расторопный слуга.

– Вот что, оджа, – сказал он наконец. – Что если бы я предложил вам за него сто червонцев?

– Нет, нет! – закричал оджа.

Кадий помолчал.

– А если двести?

– Не теряйте даром времени! Зайца я не продам.

Кадий раззадорился еще больше.

– Оджа, а оджа! Пятьсот червонцев дам я за этого зайца! Уступите, прошу вас.

– Ой, эфенди, вы что, смеетесь надо мной?

Кадий не унимался.

– Я дам семьсот.

– Нет.

– Я дам восемьсот!

– Нет.

– Ой, оджа. Я вам тысячу червонцев дам. Продайте зайца. Ну, я вас прошу, продайте!

– Ну, так и быть! – закричал Насреддин, – ради нашей дружбы я уж не в силах отказать вам. Давайте деньги!

Кадий вытащил кемер и отсчитал Насреддину тысячу червонцев. Насреддин с удрученным видом положил их в карман.

– Ну, – сказал кадий, – теперь мы заставим зайца сбегать к моей жене и передать чтобы она приготовила нам ужин. Чего бы вы хотели покушать сегодня?

Положение у Насреддина аховое.

– Да может быть не стоит беспокоить супругу вашу? Не отложить ли нам на другой день?

– Нет, отчего же, заказывайте ужин. Чего вы хотите?

Что было делать одже? Заказал баклаву.

– Ну и прекрасно. А я закажу фрукты: инжир и орехи.

С этими словами кадий берет в руки зайца и нашептывает ему на ухо. Потом отворяет дверь и выпускает его на улицу. И заяц стремглав отправляется по пути своего собрата.

Не особенно веселый шел Насреддин к кадию.

– Вот чёртов сын, – думал он, – втемяшилось же ему в башку проверять зайца сегодня же. Не мог подождать хоть до завтра.

Когда подошли к дому, кадий с самодовольным видом открыл дверь и закричал:

– Ну-ка, жена, все ли готово? Подавай баклаву, подавай инжир.

– Какую баклаву? – спросила жена. – Какой инжир?

– Давай, давай, нечего медлить! Тащи все, что приготовила.

– Ой, эфенди, – рассердилась жена, – вы видно смеяться надо мной вздумали. Ничего я не приготовила, откуда же я знала, что вы придете?

– Как так не знала? Да заяц разве тебе ничего не передавал?

– Помилуй, аллах, какой заяц?

– Заяц, мой посланник.

– Первый раз слышу.

Кадий обернулся к Насреддину. Тот смотрел на него со спокойным невозмутимым видом.

– Это что же такое, оджа Насреддин? – закричал кадий. – Это как же называется, а? А ну-ка, давай назад деньги, чёртов обманщик, шайтанов прихвостень!

И на оджу осыпались такие проклятия, каких еще свет никогда не слышал. Кадий бесновался, брызгал слюной, бил себя в грудь и прыгал вокруг оджи, потрясая кулаками.

Насреддин выждал минуту, потом придержал кадия и сказал:

– А позволь-ка, эфенди, спросить, какие это слова шепнул ты тогда на ухо зайцу?

– Я сказал ему, чтобы он приказал жене приготовить для нас баклаву, инжир и орехи.

– А больше ты ничего не говорил?

– Нет больше ничего не говорил.

Насреддин всплеснул руками и засмеялся.

– Эх ты, чудак, чудак! Да ты же адреса не сказал ему. Как же он мог найти твою квартиру? Ищи теперь ветра в поле!

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

30. О том, как не следует, где попало, забывать лестницы

Христианские попы, желая поставить оджу в тупик, спросили у него:

– Скажи нам, эфенди, каким образом влез на небо ваш пророк Магомет?

– По лестнице, которую забыл снять ваш пророк Иса, – ответил Насреддин, не думая ни минуты.

Абдулла Софу, дер. Озенбаш.
 

31. Тройная бухгалтерия

Однажды Насреддин отправился в соседнюю деревню, чтобы получить долг от своего знакомого (а долгу-то всего было 3 акча).

На его беду из этого предприятия ничего не получилось. Должник клялся, божился и призывал в свидетели аллаха, что у него нет ни гроша. Пришлось Насреддину ни с чем повернуть восвояси.

Усталый, злой и голодный возвращался он домой. Есть так хотелось, что сосало под ложечкой.

Как на грех по дороге попалась пекарня. От аппетитного запаха, который оттуда шел, у оджи даже слюни потекли. Прямо на подоконнике лежали только что испеченные, еще теплые булки. Хоть и знал Насреддин, что у него нет ни гроша, но обшарил еще раз карманы. Пусто. Походил, походил около – нет больше мочи терпеть. Подошел и взял одну булку.

Потом отошел в сторону, сел под дерево и, возведя очи к небу, сказал:

– Аллах! Ты отлично знаешь, что я голоден. Не менее хорошо известно тебе, что у меня нет ни копейки. Сделай мне, пожалуйста, одолжение. Дурсун из деревни Пунар-баши, которого ты прекрасно знаешь, должен мне три акча. Не сочти, алла, за труд, возьми у него из этих денег один акча и уплати, пожалуйста, пекарю.

И, очистив совесть, Насреддин принялся за трапезу.

Абдула Софу, дер. Озенбаш.
 

32. Первое завещание Насреддина оджи

Однажды Насреддин оджа тяжко заболел.

Призвав своих друзей и соседей, он сказал им:

– Вот что, друзья мои. Когда я умру, то похороните меня, прошу вас, не так, как обычно, а головой вниз.

– Почему же так? – спросили удивленные друзья.

– Да видите ли, – ответил оджа, – когда наступит конец света, и земля, как учит тому коран, перевернется, то все глупцы окажутся поставленными вверх ногами, и лишь я один буду находиться в подобающем такому важному моменту положении.

Саидэ Усеинова, дер. Дерекой.
 

33. Второе завещание Насреддина оджи

Когда Насреддин заболел, он позвал к себе своих друзей и так сказал им:

– Друзья мои! Завещаю вам, когда аллах примет в свои руки мой дух, отнесите меня на кладбище, но яму мне не ройте, а похороните в какой-нибудь старой могиле.

– Почему же так? – спросили присутствующие.

– Какие же вы несообразительные, – ответил оджа. – Да, ведь когда придут ко мне за допросом Мункир с Некиром и увидят, что я лежу в старой могиле, они подумают, что я уже давно допрошен, и мне удастся таким образом отвязаться от назойливости этих слуг аллаха.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

34. Совет оджи Насреддина на случай похорон

Насреддина спросили:

– Скажи нам, оджа, в тех случаях, когда приходится участвовать в похоронной процессии, где подобает находиться: перед гробом или за гробом?

– Безразлично, – ответил Насреддин. – Лишь бы не внутри его.

Абибула Софу, деревня Озенбаш.
 

35. Об одноногом подношении хромоногому владыке

Однажды Тамерлан обложил все население своей страны новой податью: – каждый житель должен был принести ему к празднику битой птицы.

Нечего делать, поймал и Насреддин последнего своего гусака, зажарил его и понес повелителю.

Вот он шел-шел (а идти было далеко), и разобрал его дорогою голод.

Поразмыслил немного оджа, отрезал у гуся одну ногу да и насладился ею.

Собственноручно приняв подать, Тамерлан хотел уже поблагодарить оджу, как вдруг обнаружил, что у гуся недостает одной ноги.

– Куда же делась вторая нога? – спросил он у Насреддина.

– Какая вторая нога? – изумился оджа. – Зачем ты насмехаешься, повелитель? Разве ты не знаешь, что в этих краях у всех гусей только по одной лапке?

Тамерлана возмутила такая явная ложь, и он приготовился было придти в ярость, но Насреддин почтительно поклонился и предложил:

– Если ты мне не веришь, о, царь царей, то что нам стоит выйти к пруду и на примере убедиться в истинности моих слов.

Желая хоть раз припереть оджу к стене, Тамерлан подавил в себе гнев и, усмехаясь, согласился с предложением Насреддина. В сопровождении свиты об руку с Насреддином он вышел во двор и подошел к пруду.

На бережку стояла целая стая гусей. Каждый гусь стоял на одной ноге.

– Ну, вот видишь? – самодовольно улыбнулся Насреддин.

– Ударь в барабан, – приказал Тимур одному из телохранителей.

Телохранитель тотчас же исполнил волю повелителя. И как только он это сделал, все гуси стали на обе лапы и бросились врассыпную.

Обрадовавшись, что ему удалось, наконец, осрамить Насреддина, Тамерлан обратился к нему и злорадно засмеялся.

– Не правда ли, оджа, у этих птичек все-таки по две ноги?

– Скажите, пожалуйста, – пожал плечами Насреддин. – Да если бы я тебя стукнул так по голове, ты бы не то что на двух, на всех четырех ногах заковылял бы.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

36. О том, как оджа Насреддин обучил грамоте Тамерланова ишака

Однажды один из жителей Анатолии подарил Тамерлану великолепного ишака. Все царедворцы наперебой расхваливали перед Тимуром достоинства этого животного. При этом присутствовал и оджа Насреддин. Когда очередь дошла до него, Насреддин обратился к Тамерлану и сказал:

– Способность этого осла настолько велика, что я берусь научить его грамоте. И мне достаточно будет для этого только трех месяцев.

Тамерлан был очень удивлен таким предложением и сказал:

– Хорошо. Если ты за три месяца научишь его читать, я дам тебе тысячу червонцев. Если же не научишь, – прикажу утопить тебя в реке.

Три месяца жил припеваючи Насреддин, проедая деньги, выдаваемые из казны на учебные пособия для осла. Наконец наступил день проверки.

В этот день весь город собрался ко дворцу Тамерлана смотреть на невиданное зрелище.

Насреддин вывел своего ученика на середину круга, поставил перед ним стол и положил перед самой ослиной мордой толстую книгу корана.

Все затаили дыхание.

И случилось невероятное. Осел взял зубами обложку и раскрыл книгу. И начал внимательно водить мордой по странице, шевеля при этом своими губами. Прочитав таким образом страницу, осел перевернул ее губами и углубился в следующую.

Все сидели пораженные. А осел продолжал упиваться кораном.

Наконец Тамерлан поднялся с места и закричал:

– Получай деньги, Насреддин оджа! Ты выполнил свою задачу.

Оджа подошел к казнедару и получил тысячу червонцев.

Когда он сел на место, на него обрушился целый град вопросов:

– Скажите, оджа, как это вы умудрились успеть в столь трудном деле?

– Какие методы применили вы при его обучении?

– Много ли пришлось вам помучиться с его характером?

Насреддин загадочно молчал.

Тогда поднялся главный мулла и сказал:

– Вот сила корана! Даже глупое животное подвержено могуществу священного писания, даже на него повлияли откровения Магомета.

– Дело обстоит значительно проще, – сказал наконец Насреддин. – И откровения твои тут, как пятое колесо к телеге. Просто я насыпал между страницами книги овес и за три месяца приучил ишака переворачивать эти страницы только после того, как весь овес с предыдущей страницы уже съеден.

Сеит Халиль Шюкри, деревня Маркур.
 

37. О том, что нужно знать хорошему педагогу

Насреддин оджа взялся научить грамоте любимого ишака Тамерлана.

– Через десять лет он будет умнее нашего муллы, – сказал оджа.

– Хорошо, – согласился Тимур. – Я тебе буду платить за труды сто червонцев в месяц. Но если через десять лет ишак не будет читать, я отрублю тебе голову.

– По рукам, – сказал оджа Насреддин.

– Что же ты сделал? – сказали Насреддину друзья. – Ведь ты теперь погиб. Где же это видано, чтобы ишак научился читать?

– Невежды! – засмеялся Насреддин. – Сто червонцев в месяц и добрый ишак в хозяйстве – это не каждому удается. А о голове моей не плачьте, за десять лет кто-нибудь уж обязательно умрет – или Тимур, или я, или ишак.

Абилула Софу, дер. Озенбаш.
 

38. Насреддин на джериде Тамерлана

Однажды Тамерлан решил вызвать Насреддина на состязание в джериде.

– Скажи ему, – приказал Тимур посланцу, – чтобы он оседлал самого горячего скакуна и немедленно прискакал ко мне.

Наступил час джигитовки. Все готово, а Насреддина нет. Тимур от нетерпения скрипит зубами.

Наконец появляется дряхлый предряхлый вол, а на нем верхом оджа.

– Ты что же, смеяться надо мной вздумал? – закричал Тамерлан. – Кто же джигитует на таких развалинах?

– Не увидев речку, не снимай папучи, – ответил спокойно оджа. – Ты сначала разузнай, а потом кричи. Сорок лет назад, когда этот вол был еще теленком, он был так резв, что ни одна лошадь не могла за ним угнаться.

Заамине Кенайская, дер. Алупка.
 

39. О том, как оджа Насреддин не пожелал присниться Тамерлану

Насреддин оджа, живя при дворе Тамерлана, услышал как-то, что этот грозный царь казнит всех тех, кого он увидит во сне.

Не упуская минуты, оджа собрал пожитки и был таков.

Когда он вернулся к себе в деревню, односельчане встретили его с укоризной.

– Эх, оджа, оджа! Только ты один ведь и мог смягчать гнев властителя и защищать всю нашу округу от его жестокости. Ну почему, ну почему ушел ты от него?

– Дети мои! – ответил оджа. – Ваша правда – в моих силах было усмирять ярость этого чёрта. Но мог я это делать только наяву. Чувствую же я, что как только попадусь ему во сне, растеряюсь тогда – и все пропало. И еще скажу вам: спрячьте меня куда-нибудь подальше.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

40. О слоне Тимура и сердобольном Насреддине

Могущественный Тамерлан направил в ту деревню, где жил Насреддин, на постой одного из своих слонов.

Слон оказался страшным обжорой, и вскоре от него прямо житья не стало. Крестьяне впали в уныние и не знали, что делать. Наконец они пришли к Насреддину и стали упрашивать его, чтобы он возглавил делегацию, отправляющуюся к Тамерлану с просьбой избавить деревню от прожорливого животного.

Нечего делать – согласился оджа.

Но случилось так, что когда просители явились к сералю, то один уже вид дворца грозного повелителя так напугал их, что у них душа ушла в пятки. И вот, подталкивая Насреддина вперед, трусливые просители мало-помалу стали разбегаться и, наконец, улетучились все до одного.

Очутившись во дворце, Насреддин оглянулся вокруг и убедился, что добрые соседи оставили его один на один с грозным властелином.

– Прекрасно! – сказал Насреддин. – Вы меня подбросили в пасть этого волка, а сами разбежались. Прекрасно!

– Чего ты хочешь? – спросил Тимур.

– Да вот по поводу слона, – ответил Насреддин. – Видишь ли, падишах, ты изволил поместить в нашей деревне одного из твоих слонов, да продлит его дни аллах. Так вот, мы немного недовольны.

– Чем же вы недовольны? – насупил брови Тимур.

– Да как же так! Несчастное животное одно ведь одинешенько. Скучно ему. Не с кем и душу отвести. Прямо извелись мы, глядя, как оно тоскует. Покоя не дает нам его уныние. Вот и пришли мы просить тебя, чтобы соизволил ты нам оказать еще одну милость и прислал бы к слону слониху.

Тамерлан остался доволен такой просьбой и тотчас же приказал, чтобы ее исполнили.

Когда Насреддин вернулся домой, его спросили:

– Ну, как?

– Все слава богу. Дело устроено. К вечеру ожидайте слониху.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

41. О будущем человеческого рода

Тамерлан призвал Насреддина оджу и спросил его:

– Скажи мне, мудрец, до какого времени будут рождаться на земле люди?

– До тех пор, пока рай и ад не набьются ими до отказа, – ответил Насреддин.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.

42. О том, как оджа Насреддин выполнил порученную ему дипломатическую миссию

В те времена, когда Константинополь находился еще в руках греческих царей, турецкий султан отправил к императору Константину посольство. Главным советником поехал Насреддин оджа.

Император принял оджу с великими почестями и пригласил его на высший государственный совет.

Открыв совет, Константин взял в руки мел и начертил на столе большой круг.

Насреддин оджа взял тоже кусочек мела и разделил этот круг пополам.

Император, поняв намек, вспылил и, выхватив свой кинжал, вонзил его в центр круга.

Тогда Насреддин оджа спокойно вытащил из кармана два яйца и положил их на стол.

После этого он обратился к недоумевающим визирям Константина и спросил их:

– Уразумели ли вы смысл наших переговоров?

Те в один голос ответили, что не поняли ни бельмеса.

– Внимайте же мне, о, светочи мудрости. Когда ваш падишах начертил круг, он хотел этим сказать, что весь мир принадлежит ему, греческому императору. Я же разделил этот круг пополам, давая понять, что если половина мира принадлежит ему, то другая половина принадлежит турецкому султану. Но гордость императора так же велика, как уши моего ишака, он не захотел делиться и, воткнув в середину круга кинжал, заявил, что он силой возьмет весь мир. Теперь я думаю вам все понятно?

– Но позволь! – воскликнул Константин, – я не могу понять, что хотел ты возразить на это, когда вытащил яйца?

– Невежда, – пожал плечами оджа, – как мог ты не понять, что этим я ответил тебе: «Накося, выкуси!»

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

43. Об одном разговоре, который произошел на свадьбе

Насреддина пригласили на свадьбу. Когда он туда пришел, то сразу же обратил внимание на то, что обувь гостей, стоящая в сенях, никем не охраняется.

Не желая рисковать своими туфлями, оджа снял их, завернул в свой платок и сунул за пазуху.

Во время ужина один из гостей, сидевший рядом с Насреддином, заметил отдувающуюся пазуху оджи и полюбопытствовал:

– Что это у вас, оджа, спрятано за пазухой? Вероятно какая-нибудь редкостная книга?

– Да, книга, – ответил Насреддин, желая отвязаться от любопытного.

– А к какой науке относится эта книга? – не унимался назойливый сосед.

– К экономической, – буркнул Насреддин.

– А позвольте узнать, Насреддин эфенди, вы что, купили ее у книжника?

– У сапожника! – закричал оджа, выведенный из терпения.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

44. О четырех вещах, необходимых для изготовления халвы

В кругу своих друзей Насреддин однажды пожаловался:

– Сколько лет живу и ни разу не пришлось наесться вдоволь халвы, которую я люблю больше всего на свете.

– Как же так, оджа? – заметили ему друзья. – Неужто уж так трудно приготовить ее? Возьми муки, масла и сахару, раз-два и готова халва.

– Это, конечно, верно, – ответил Насреддин, – но в том-то и дело, что когда есть мука – нет масла, а когда найдешь масла – сахар весь вышел.

– О, оджа джаным, так неужели же за столько лет не удалось тебе ни разу свести это все вместе?

– Несколько раз удавалось – ответил оджа. – Но тогда меня дома не оказывалось.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

45. Замечание Насреддина о временах года

Один человек постоянно жаловался то на сильный холод, то на сильную жару.

– Странные люди, – заметил кто-то. – Зимой не довольны морозом, летом проклинают зной. Никогда, никогда не угодишь им погодой.

– Я разделяю твое негодование, – сказал оджа Насреддин. – Но скажи мне, разве кто-нибудь жаловался здесь на весну?

Саиде Усеинова, деревня Дерекой.
 

46. Суп с утятиной

Проголодавшийся Насреддин, бродя вдоль реки, увидел стаю уток, пасущихся на берегу.

– Поймаю и сварю суп, – решил оджа.

Но едва только он подкрался к стае, как утки закрякали и все до одной бросились в воду.

Страшно огорчившись, Насреддин подошел к воде, достал из кармана корочку хлеба и, обмакивая ее в воду, принялся ее есть.

– Что ты ешь? – спросили его проходившие мимо соседи.

– А разве вы не видите? – ответил горестно оджа. – Суп с утятиной.

Абдураман Оджа, деревня Уркуста.
 

47. О возможных пределах гостеприимства

Однажды к Насреддину пришел в гости знакомый охотник из соседней деревни и принес в подарок зайца.

Насреддин ласково принял гостя, сварил из зайчатины похлебку и щедро его угостил.

На другой день к одже явился уже незнакомый человек.

– Кто ты такой? – спросил его Насреддин.

– Я сосед вашего гостя, который вам подарил зайца.

Не желая отказать соседу своего гостя, Насреддин ласково принимает пришельца и угощает его похлебкой, оставшейся после зайца.

Через два дня заявляются к Насреддину пять человек.

– А вы кто такие? – спросил их оджа.

– Мы соседи соседа того вашего гостя, который подарил вам зайца.

Нечего делать, – принимает и их Насреддин. Приглашает в комнату, усаживает за стол и ставит перед ними огромную миску, наполненную чистой водой.

– Что это ты нам даешь? – осведомились гости.

– А это, дорогие соседи соседа моего гостя, похлебка с похлебки той похлебки, которая приготовлена из зайца, подаренного соседом вашего соседа.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

48. О том, как Насреддин помогал дровосеку

Сосед Насреддина рубил дрова. Насреддин подсел рядом и после каждого удара топором покряхтывал. Чем сильнее сыпались удары, тем больше тужился оджа.

Когда сосед кончил рубку и принялся переносить дрова к себе в саклю, Насреддин тоже взял охапку и потащил к себе домой.

– Стой, стой! – закричал сосед, – ведь это же мои дрова! Куда ж ты их забираешь?

– Я беру только свою часть, – ответил Насреддин. – Неужели ты думаешь, что я даром помогал тебе своим покряхтыванием.

Ахтотай Хурбедин, деревня Симеиз.
 

49. Почему Насреддин отказался писать письмо для соседа

Один из соседей обратился к Насреддину с просьбой написать для него письмо в Багдад.

– И рад бы, да не могу, – ответил оджа.

– Почему же? – полюбопытствовал сосед.

– У меня нет времени ездить по Багдадам.

– Но ведь я же не прошу тебя ехать туда, – удивился сосед. – Я прошу только письмо туда написать.

– А ты думаешь, что кто-нибудь кроме меня самого сумеет разобрать, что в нем будет написано? – ответил оджа.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

50. О том, как Насреддин по-разному истолковал одно и то же проявление судьбы

Корова Насреддина подралась с коровой его соседа. Одна из коров рогами пробила бок у другой. Сосед тотчас же прибежал к одже и рассказал ему об этом.

– Ну, что ж поделаешь, – ответил спокойно Насреддин. – Такова уж видно судьба твоей коровы. Воле аллаха нужно покориться.

– Ты не понял меня, – возразил сосед, – это моя корова пробила твоей корове бок.

– Ах ты, шайтаново отродье! – закричал Насреддин. – К кадию! К кадию!

Ахтотай Хурбедин, дер. Симеиз.
 

51. Рассуждение оджи о качестве и количестве

Насреддин вез на ишаке две корзины винограда. Соседи обступили его и стали упрашивать, чтобы он дал им отведать хоть по одной грозди.

Оджа осмотрел многочисленную толпу, взял из корзины гроздь и, разделив ее на части, начал оделять соседей по одной ягодке.

– Ой, оджа! Разве можно познать вкус винограда по одной ягодке? – упрекнули его.

Насреддин саркастически улыбнулся и ответил:

– О, правоверные! Дело не в количестве, а в качестве. Вкус одной ягоды точно такой же, как и вкус целой грозди.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

52. О том, как любовь преодолевает стыд

Насреддину нужно было съездить по делу в соседнюю деревню. Ишака, как на зло, не оказалось дома, а пешком идти не хотелось, и решил поэтому оджа подождать какой-нибудь оказии.

И вот как-то ночью мимо сакли оджи проезжал в ту деревню обоз с дровами. Услыхав скрип, оджа вскочил с кровати, выбежал на улицу и увидел обоз, уже скрывающийся из виду. Насреддин и одеваться не стал, – в чем мать родила кинулся вдогонку. Нагнав последнюю арбу, он уселся на нее и в таком виде доехал до деревни.

Предупрежденные головным возчиком о прибытии оджи, жители деревни все как один высыпали навстречу. Это было невиданное зрелище. Оджа слез с арбы и, прикрывшись поленом, поклонился толпе.

– О, наш оджа! – послышалось со всех сторон. – Что это случилось у вас, что ты приехал к нам в таком виде? Посмотри на себя, ведь ты же, да простит нас аллах, совсем голый.

– Совершенно верно, – добродушно согласился Насреддин, – и это лишнее доказательство моей привязанности к вам. Я до того люблю вашу деревню, что, предчувствуя радость встречи, позабыл даже одеться.

Абдураман Оджа, дер. Уркуста.
 

53. О бороде священнослужителей

Гуляя по базару, Насреддин оджа увидел муллу, отличавшегося неимоверно длинной, окладистой бородой.

Насреддин вырвал из свое бороды три волоса, подошел к мулле и предложил ему купить эти волоски.

– Сколько же ты просишь за них? – спросил мулла, желая посмеяться над оджой.

– Сто червонцев, – ответил Насреддин.

– Но ведь это очень дорого.

– Ну, бери тогда за пятьдесят.

– Нет, я и этой цены не дам за них.

– Хорошо, давай десять.

– Они и ломаного гроша не стоят.

Насреддин схватил муллу за бороду, дернул ее, как следует, и закричал:

– Какого ж беса носишь ты тогда свою бороду, если ставишь их нипочем.

Али Бабуш, дер. Кикенеиз.
 

54. О сорока одной овечке и их догадливом чабане

Один богатый христианин нанял себе Насреддина в чабаны и дал ему пасти сорок одну овцу.

Пас оджа овец всю зиму. Пас, пас, потом зарезал одну из них и съел. А потом вообще решил не отдавать хозяину ни одной.

– Все равно они нажиты нечестным путем, – сказал он себе.

Повесил Насреддин через плечо шкуру зарезанной овцы и пошел к хозяину.

Тот спрашивает его:

– Ну как, оджа, поживают мои барашки?

– Случилось несчастье. Ударила молния и убила сорок штук.

– Ой, алла! А где же оставшаяся сорок первая?

– А ты разве не видишь на моем плече ее шкуру?

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

55. Ловкий ответ

Насреддин ехал верхом на своем осле.

Один из соседей, желая уподобить всадника его скакуну, обратился к обоим и спросил:

– Куда это вы, приятели, направили свои стопы?

Насреддин понял намек, слез с осла и, передав его в руки насмешника, сказал:

– К несчастью я забыл о цели нашего путешествия. Я сейчас сбегаю домой и спрошу у жены, а вы поболтайте тут друг с другом. Я думаю вам обоим это будет приятно, ибо мой осел жалуется, что ему уже давно не приходилось отвести душу с близким существом.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

56. Об одной страшной угрозе Насреддина

Однажды у Насреддина украли одежду.

Недолго думая, оджа прикрылся веткой, вышел на базар и закричал:

– Знайте, правоверные, что меня обокрали! Но знайте также, что если вор сегодня же не вернет мне украденного, то я поступлю точно так же, как однажды уже поступил в подобном случае.

Вор, который был на базаре, услышал загадочную угрозу оджи и так испугался, что к вечеру подбросил к сакле Насреддина все, что он у него украл.

Когда Насреддин сообщил об этом друзьям, его спросили:

– А скажи нам, оджа, что бы такое ты сделал, если б вор не вернул тебе одежду?

– Я пошел бы в лавку и купил себе новую, – ответил Насреддин.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

57. О голодном одже и глупом пекаре

Однажды Насреддину довелось попасть в город Сивре Хисар. Пока он ходил по городу, осматривая его достопримечательности, ему захотелось есть, а в кармане как на зло не было ни копейки.

Проходя мимо пекарни, оджа увидел на стойке румяные, только что испеченные булки. У Насреддина даже слюни потекли от соблазна.

За стойкой стоял пекарь и даже не глядел на эти лакомства.

– Скажи, пожалуйста, добрый человек, кому принадлежат эти булки? – спросил его Насреддин.

– Как так кому? Мне, конечно.

– Странно! Очень странно, – сказал оджа.

И, отойдя от стойки, вышел на улицу.

Через несколько минут он снова вошел в пекарню и, благоговейно глядя на хлеб, спросил у пекаря:

– Добрый человек, ты мне все-таки правду скажи: неужели же эти булки твои собственные?

– Ну, а чьи же? – удивился пекарь. – Конечно же, мои собственные.

– Поразительно! – воскликнул Насреддин.

И вышел из лавки.

Через пять минут он снова был перед стойкой и с великим недоверием осведомился:

– Добрый человек, а, добрый человек. Скажи мне чистосердечно – твои это булки или не твои? Дай честное слово.

– Да мои, – ответил пекарь. – Честное слово.

– Так какого же дьявола ты на них смотришь! – закричал оджа. – Чего ж ты не ешь их, если они твои?

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

58. О том, что благоразумие никогда не мешает

Насреддин купил на базаре фунт хурмы, принес домой и стал наслаждаться ею. Жена обратила внимание на то, что он ест ее, не выплевывая косточек.

– Не заболит ли у тебя живот, если ты набьешь его косточками? – спросила она. – Я советую тебе лучше выбрасывать их.

– Неразумная женщина! – ответил оджа. – Когда я покупал хурму, лавочник не сбрасывал же мне с ее веса вес косточек, и мне пришлось и за них уплатить. Так ты что же хочешь, чтобы соседи указывали на меня пальцами и говорили, что Насреддин оджа сорит собственными деньгами?

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

59. Ещё об одном благоразумном поступке оджи Насреддина

Молодые сорванцы задумали стянуть у Насреддина туфли.

– Знаешь что, оджа, – сказали они ему, – а ведь ты ни за что не взберешься на дерево.

– Чепуха! – ответил раззадоренный Насреддин, – в два счета взберусь.

И, сняв туфли, оджа полез на дерево. Но туфли он не оставил на земле, а благоразумно положил в карман.

– Стой, стой, – закричали ему, – зачем же ты туфли берешь?

– Невежды, – ответил оджа, – а вдруг наверху окажется какая-нибудь дорога, как же по ней я босиком пойду?

Зейтула Амет, дер. Кикенеиз.
 

60. Как оджа потерял самого себя

Остановив на улице незнакомого человека, Насреддин стал расспрашивать его о здоровье его и его жены, об его ишаке, о житье-бытье и о видах на будущее.

Оторопевший человек, не переставая удивляться, отвечал на все вопросы. Потом улучил минуту и спросил Насреддина:

– Скажите же мне, наконец, эфенди, отчего вы разговариваете со мной, как со старым знакомым, тогда как я вижу вас первый раз в жизни?

– Не может быть?! – изумился Насреддин. – Ну, значит, я ошибся. Ваша одежда до того похожа на мою, что я принял вас за самого себя.

Абдураман оджа, дер. Уркуста.
 

61. Об орехе и арбузе

Возвращаясь домой из соседней деревни и утомленный дальней дорогой, Насреддин сел под ореховое дерево, чтобы отдохнуть, и незаметно для себя заснул.

Во время его сна с ветки свалился орех и упал прямо на лысину оджи.

Как ошпаренный, вскочил Насреддин со своего ложа. Потом, увидев, что удар нанесен орехом, упавшим с дерева, он поднял руки к небу и вознес к аллаху молитву:

– О, аллах! Благодарю тебя, что на ореховом дереве растут такие пустяковые орешки. Воображаю себе, что стало бы с моей головой, если бы на нем росли арбузы.

Абдураман оджа, дер. Уркуста.
 

62. О том, как оджа Насреддин обучал садовника искусству торговать лестницами

Пожелав полакомиться фруктами из сада своего соседа, Насреддин взял свою лестницу, перебросил ее через забор соседского сада и, приставив к дереву, подобрался к спелым плодам.

Увидев в темноте силуэт оджи, сосед выбежал в сад и закричал:

– Эй, кто ты такой?

– А ты сам кто такой? – закричал оджа.

– Я хозяин сада.

– А я хозяин лестницы.

– Что же ты с ней делаешь?

– Продаю.

– Какой же дурак продает лестницы в таком месте?

– Глупец ты, – ответил оджа. – Ведь в нашей деревне нет специального базара для лестниц. Где же и продовать садовую лестницу, как не в самом саду?

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

63. И покойники имеют память

Возвращаясь как-то из лесу, Насреддин прилег на берегу речки, чтобы отдохнуть, и крепко заснул. И приснилось ему, что он умер.

В это время к этому месту подошел один чужеземец и собрался перейти речку. Но, не зная брода, он разбудил оджу и спросил у него, где наиболее мелкое место.

Насреддин открыл глаза, указал на брод и сказал:

– О, добрый странник! Когда я был еще жив в сем тленном мире, то эту речку я переходил вон в том месте. А где теперь сейчас – не знаю.

И, закрыв глаза, оджа снова погрузился в небытие.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

64. Об одном разумном ответе оджи

Однажды, когда слава о мудрости оджи распространилась уже по всему Востоку, к нему в Ак-Шехир приехал один мулла, чтобы получить совет.

Перед тем как явиться к Насреддину, мулла купил десяток персиков. Представ пред оджой, он предложил ему эти персики и стал задавать вопросы.

Насреддин ел персики и отвечал. Как только последний персик прекратил свое существование, Насреддин отвечать перестал.

– Но у меня есть еще вопрос, – сказал мулла.

– Но у меня нет больше персиков, – ответил Насреддин.

Земине Кенайская, дер. Алупка.
 

65. О преимуществе индюка перед попугаем

Бродя по базару, Насреддин оджа увидел, что один торговец продает какую-то разноцветную птицу величиной с голубя.

– Сколько же она стоит? – спросил оджа.

– Двенадцать рублей.

– Скажи, пожалуйста, – подумал Насреддин. – Если эта птица стоит двенадцать рублей, то сколько же стоит тогда мой индюк, который разноцветен в такой же степени, а по величине больше этого ципленка в десять раз.

Немедля ни минуты, оджа побежал домой, поймал индюка и притащил его на базар. Там он стал рядом с продавцом попугая и стал зазывать покупателей.

Сколько же стоит этот индюк? – спросили Насреддина.

– Сто двадцать рублей.

– Да ты с ума сошел, что ли? Где ж это видано, чтобы простой индюк стоил такие деньги?

– Да ведь мой сосед продает же свою птицу за двенадцать рублей, – рассердился Насреддин. – Ну, а мой индюк как раз в десять раз больше.

– Но ведь то попугай. У него окраска какая!

– Окраска моего индюка не хуже окраски попугая.

– Но ведь попугай говорить умеет.

Оджа саркастически оглядел покупателей и засмеялся.

– Эх вы, невежды! Неужели вы до сих пор не знаете, что если слово–серебро, то молчание – золото. Если этот паршивый попугай умеет говорить, то мой несравненный индюк, да будет это вам известно, как нельзя лучше умеет молчать.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

66. Счастливая охота

Насреддин оджа возвратился с охоты.

– Сколько же ты настрелял зайцев? – спросили его соседи.

– О, друзья, – ответил Насреддин. – В одного я стрелял, а в другого промахнулся, третьего видел, но очень далеко. Если бы я убил еще семь штук, то тогда было бы десять.

Садык Топал, дер. Гаспра.
 

67. О справедливости

Один из соседей пришел к одже, чтобы посоветоваться с ним по поводу своей тяжбы с другим соседом. Он рассказал Насреддину о причинах тяжбы и спросил:

– Как по-твоему, прав ли я?

– Да, ты прав, – ответил оджа.

На следующий день второй тяжебщик пришел к Насреддину и, рассказав о том же деле, сказал одже:

– Я думаю, что прав я. Как ты считаешь?

– Да, ты прав, – ответил Насреддин.

Когда и этот спорщик ушел, жена не могла утерпеть, чтобы не укорить Насреддина.

– Как же так? Не могут же быть одновременно правы и истец и ответчик. По-моему ты что-то напутал. Правду ли я говорю?

– Да, ты права, – ответил спокойно оджа.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

68. О том, чему научился оджа на одной свадьбе и о том, как применил он это на другой свадьбе

Приглашенный на свадьбу Насреддин явился туда в своей старой истрепанной одежде. Хозяева не оказали ему никакого уважения, посадили на самое последнее место и весь вечер не обращали на него никакого внимания.

Через неделю в той же деревне была другая свадьба. Насреддин попросил у своего соседа дорогую шубу и явился на свадьбу не хуже какого-нибудь бея. Хозяева приняли оджу с великим почетом, усадили его на самое лучшее место и все время старались вовлечь его в беседу.

Когда поставили на стол кушанья, Насреддин подсунул рукава шубы к блюдам и сказал:

– Кушайте, кушайте, любезная шуба. Этот почет оказывают, ведь, совсем не мне, а вам, моя дорогая.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

69. Об одном разговоре, который произошел на суде

Однажды Насреддина уговорили в качестве свидетеля дать на суде ложные показания. Речь шла о том, чтобы получить от ответчика не пять, а десять мер пшеницы.

После показаний истца судья вызывает свидетеля.

– Что должен отдать истцу ответчик? – спрашивает он у оджи.

– Десять мер овса, – невозмутимо отвечает Насреддин.

– Ты ошибся, оджа, не овса, а пшеницы, – поправляет его истец.

– Отстань, – рассердился Насреддин. – Все равно лгу, так не все ли равно чем лгать – овсом или пшеницей.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

70. И быки должны иметь память

В огород Насреддина забрался соседский вол.

Оджа выдернул из крыши огромный шест и начал подкрадываться к наглому животному. Но хитрый бык, заметив хозяина, перескочил через забор и успел спастись. Насреддину было очень обидно, что ему не удалось проучить вора.

Прошло несколько дней. Как-то, идя по улице, Насреддин увидел злополучного быка, запряженного в телегу и везущего дрова.

Быстрее ветра кинулся оджа к телеге, схватил хорошее полено и принялся колотить быка по спине.

– Да ты что, с ума сошел, что ли?! – закричал на оджу хозяин. – Чего ты хочешь от моего вола?

– Молчи, ага, – отмахнулся от него Насреддин. – Это окаянное животное прекрасно знает, за что я его бью.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

71. О мудром решении оджи Насреддина

Один проходимец схватил за шиворот своего соседа и притащил его к Насреддину:

– Этот человек – вор, – обратился он к одже. – Мне приснилось, что он взял у меня взаймы двадцать акча. А когда утром я потребовал их у него обратно, он отказался отдать.

– Давай-ка сюда двадцать акча, – обратился Насреддин к ответчику.

Тот в недоумении достал кошелек и протянул деньги.

Насреддин положил их на ладонь, поднес к уху истца и позвенел ими. Потом вернул их обратно ответчику.

– Вы квиты, – сказал он. – Стоимость двадцати акчей, увиденных во сне равна стоимости их звона, услышанного наяву.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

72. Еще более мудрое решение

Случилось как-то, что один бедняк, который чуть не умирал с голоду, почуял из дверей одной харчевни аппетитный запах жарящихся чебуреков. Так вкусен был этот запах, что бедняк подошел ближе, достал из кармана корочку хлеба и начал глубоко вдыхать в себя этот аромат, заедая его коркой.

Хозяин харчевни, заметивший это, выскочил к бедняку и потребовал, чтобы тот немедленно заплатил ему за это два акча.

– Так за что же платить? – удивился бедняк.

– Как за что? Ах ты, негодяй, ты что хочешь даром пользоваться моим добром?

И так как бедняк упорно отказывался от уплаты, то харчевник схватил его за шиворот и потащил к кадию.

Как раз в этот момент мимо спорящих проходил оджа. Он подошел к ним поближе и спросил, чем вызваны споры.

– Да как же так, – обратился к нему харчевник. – Этот прощалыга пообедал паром от моих чебуреков и не хочет мне за это платить.

– Да за что же мне платить? – обратился в свою очередь к Насреддину бедняк.

– Успокойтесь, – сказал Насреддин. – Я разрешу ваш спор. Сколько ты требуешь с этого человека?

– Два акча.

– Давай сюда ухо.

И достав из кармана две монеты, Насреддин поднес их к уху жадного харчевника и, встряхнув ими в руке, позвонил друг об друга. Потом снова спрятал в карман и сказал:

– Ну, теперь вы квиты. Ибо тот, кто продает пар от яств, получает за это звон монет.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

73. И ещё одно мудрое решение

Однажды к Насреддину явились два спорщика и попросили рассудить их.

– В чем же ваше дело? – спросил оджа.

– Да как же так, – начал жаловаться истец. – Иду я вчера по базару, вижу – этот человек несет на спине вязанку дров. Нес-нес он, вдруг веревка порвалась, и дрова рассыпались по земле. Он попросил меня помочь подобрать их. Я спросил – сколько он мне уплатит за труд? Он ответил, что ничего не даст. Теперь я требую, чтобы он уплатил мне обещанное, а он отказывается. Прав я требовать или нет?

– Прав, прав, – успокоил его Насреддин. – И ты получишь обещанное. Ибо долг платежом красен. Подойди сюда. Видишь ты этот ковер?

– Вижу.

– Подними его.

Истец поднял.

– Ну что там есть?

– Ничего.

– Забирай и немедленно убирайся с моих глаз.

Эмир Усеин Дерменджи, дер. Кикенеиз.
 

74. Почему оджа отвернулся от своей лошади

Возвращаясь из путешествия, оджа Насреддин сделал привал возле лагеря кавалерийского отряда. Он слез с своей лошади, подвел ее к коновязи и привязал рядом с кавалерийскими лошадьми. А сам развел неподалеку костер и лег спать.

Проснувшись утром, оджа подошел к коновязи и не узнал своей лошади. До того паршивой показалась она рядом с щегольскими конями солдат, что взгляд оджи поневоле пробегал мимо нее.

– Где мой конь? – закричал Насреддин. – Ах вы, прохвосты, вы подменили мою лошадь этой никудышней клячей! Немедленно верните мне моего скакуна.

Солдаты засмеялись и сказали:

– Да ты, оджа, присмотрись хорошенько. Вот он стоит, твой скакун, целый и невредимый.

Насреддин присмотрелся к кляче – в самом деле это была его лошадь.

Оджа отвязал ее, покрыл попоной и вскарабкался в седло. Но сел не так, как обычно, а задом наперед, спиной к лошадиной голове.

Солдаты засмеялись пуще прежнего.

– Эй, оджа, ты перепутал стороны. Что же ты уселся обратной стороной?

Насреддин горько улыбнулся и ответил:

– Вы ошибаетесь, друзья. Это не я, а лошадь моя повернулась ко мне своей обратной стороной. Да я и не протестую – думаете, большое удовольствие смотреть на эту клячу.

Бейтула Амет, дер. Кикенеиз.
 

75. Прежде чем судить о проступке другого нужно его проверить самому

К Насреддину пришли два тяжущихся.

– Этот негодяй укусил мне ухо, – сказал один.

– Не верьте ему, оджа, – сказал другой, – он сам укусил свое ухо.

– Идите домой и придите завтра, – сказал Насреддин. – Завтра я скажу вам свое решение.

И, оставшись один, оджа стал проверять: может ли человек укусить свое собственное ухо. Тянулся, тянулся оджа зубами к своему уху, наконец упал и разбил себе голову.

На другое утро пришли спорщики и спросили решение.

– Истец – лжец, – ответил оджа. – И он ничего не получит. Ибо можно не только укусить себя за ухо, но и разбить при этом голову.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Гаспра.
 

76. О грехе одной собаки, ссоре соседей, глупости кадия и мудром решении оджи Насреддина

Однажды между саклями двух соседей нагадила собака. Произошло это событие накануне священной пятницы, когда все правоверные должны были производить уборку улиц.

Ни один из соседей не пожелал убирать после собаки.

– Это не мой участок, а твой, – говорил каждый из них.

– К твоей сакле ближе, – кричал один.

– Нет это твое добро! – возражал второй.

Так они спорили и ругались до тех пор, пока дело не дошло до самого кадия.

Но и премудрый кадий не мог разрешить тяжбы, он измерил расстояние от помета до каждой из саклей – в самом деле, расстояния были одинаковы.

Пришлось обратиться к Насреддину.

Насреддин оджа внимательно выслушал всех троих и осведомился:

– А скажите, благоверные, кому принадлежит та улица, на которой напачкал пес?

Спорщики ответили, что хозяева улицы не они, а деревенское правление.

– Ну так чего же вы спорите? – удивился оджа. – Раз улица принадлежит правлению, то и собачий дар, да продлит аллах дни кадия, нужно убирать не кому-нибудь из вас, а благочестивейшему, благовернейшему из благоверных кадию эфенди.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

77. О том, как одже пришлось воочию убедиться в глупости его кредиторов

Завидев приближающихся к дому кредиторов, Насреддин спрятался в комнате и приказал жене сказать, что его нет дома.

Жена так и сделала:

– Как нет дома?! – начали кричать кредиторы. – Мы только что видели его через окно. Подать нам этого негодяя! Он дома, он в комнате!

Так они кричали и угрожали все громче и громче.

Видя, что жена не находит ловкости объясниться, оджа решил помочь ей и, высунувшись из окна, сказал:

– Глупцы вы! Ведь у моей сакли два выхода. Неужели ж я не мог выскочить через черный ход?

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

78. О том, что произошло в бане, или как оджа Насреддин уместным ответом не дал себя одурачить

Однажды соседи Насреддина решили подшутить над оджой и поставить его в дурацкое положение.

Они пригласили его в баню, причем каждый из шутников по секрету от Насреддина захватил с собой по уговору куриное яйцо.

Когда все разделись, один из заговорщиков заявил во всеуслышанье:

– Знаете ли, друзья, я чувствую, что сейчас снесу яйцо.

Как только он это сказал, все соседи один за другим стали признаваться, что и они чувствуют потребность нестись. После этого они начали кудахтать и приседать к полу, выпуская при этом из-под себя ловко спрятанные куриные яйца.

– Ну, оджа, очередь теперь за тобой, – сказали они, когда закончили это дело. – Чего же ты медлишь?

Нимало не смутившись, Насреддин взобрался на банный камень и закричал:

– Ку-ка-ре-ку!

– Так-то так, но где же яйцо? – сказали приятели.

– Глупцы, – ответил Насреддин оджа, – такому количеству кур нужен же хоть один петух.

Рамазан Джетере, деревня Биюк-Ламбат.
 

79. О том, как оджа устыдил своего кредитора

Насреддин задолжал одному торговцу пятьдесят три акча. Много уже прошло времени, и никак не мог он расплатиться.

И вот однажды, когда оджа разгуливал по базару со своими приятелями, кредитор подскочил к нему и стал требовать долг.

Насреддин сделал вид, что не замечает его.

Торговец рассвирепел и закричал, что если Насреддин немедленно не уплатит долг, то он тут же при людях устроит ему скандал.

Насреддин повернулся к нему и укоризненно сказал:

– Эх, ты, чудак, ну чего ты так расходился? Ну, сколько я тебе должен?

– Пятьдесят три акча!

– Вот и прекрасно. Приди завтра и получи двадцать пять акча. Потом придешь послезавтра и получишь еще двадцать пять. Сколько остается?

– Три акча.

– Ну, вот видишь. Как же тебе не стыдно, бессовестный ты человек, из-за трех акча поднимать при людях скандал?

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

80. О том, как оджа уличил моряков в незнании дела

Однажды Насреддин оджа ехал на корабле по морю.

Разыгралась сильная буря. Суденышко бросало по волнам, как щепку. Матросы, вскарабкавшись на мачты, старались подвязать паруса.

Увидев это, Насреддин громко рассмеялся и закричал:

– Эй вы, умницы! Да разве вы не видите, что корабль качает снизу? Чего же ради вы его сверху подвязываете? Вы подвяжите его внизу, он и не будет качаться.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

81. Что полезнее?

– Что полезнее: луна или солнце? – спросили однажды у Насреддина.

– Конечно, луна, – ответил тот.

– Но почему же?

– Невежды, – ответил оджа. – Да потому, что солнце бывает днем, когда и без того светло, так что толку от него немного. Луна же светит по ночам, и поэтому пользы от нее гораздо больше.

Саидэ Усеинова, дер. Дерекой.
 

82. Почему Насреддин любил деньги

– Любишь ли ты деньги? – спросил у Насреддина один скряга-ростовщик.

– Без сомнения, – ответил тот, – ибо они меня освобождают от необходимости иметь дело с такой мерзостью как ты и тебе подобные.

Саидэ Усеинова, деревня Дерекой.
 

83. Рассуждения Насреддина о соловьином пении

Однажды ночью Насреддин забрался в сад своего соседа, влез на абрикосовое дерево и стал наслаждаться вкусными плодами.

– Кто там? – закричал сосед, услышав шорох на дереве.

– Соловей, – откликнулся оджа.

– Что же ты там делаешь?

– Раз соловей, значит, пою.

– Ну-ка послушаем, старый соловушко, как ты поёшь.

Насреддину нечего делать – затянул песню, как мог.

– Да разве это соловьиная песня? – возмутился сосед.

– А чего ж ты хочешь? – обиделся Насреддин. Неопытный соловей только так и поет.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.

84. Кто более велик?

Насреддина спросили:

– Скажи, оджа, кто более велик: падишах или крестьянин?

– Глупый вопрос, – ответил Насреддин. – Конечно, крестьянин. Если не произведет крестьянин хлеба – все падишахи с голодухи подохнут.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

85. Об одном разговоре оджи с нищим, или долг платежом красен

Во двор к Насреддину зашел нищий.

– Чего тебе? – крикнул оджа с балкона.

– Иди-ка сюда, я тебе что-то скажу, – поманил пальцем бродяга.

Насреддин спустился вниз и повторил вопрос.

– Подай милостыню, – сказал нищий.

– Пойдем наверх, – предложил оджа.

Поднялись на балкон. И там оджа сказал:

– Не осуди, дорогой, нет ничего. Иди себе с богом дальше.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

86. Слово джигита свято

Сколько тебе лет? – спросили однажды Насреддина.

– Сорок, – ответил тот.

Через пять лет снова обратились к одже и спросили, каков его возраст.

– Сорок лет, – ответил по-прежнему Насреддин.

– Да как же так? – воскликнули те, кто спрашивал. – Ты же нам пять лет тому назад говорил, что тебе сорок лет.

– Слово джигита свято, – ответил торжественно Насреддин. – Я никогда не отказываюсь от своих слов. Раз сказал – кончено. Не то что через пять – через двадцать пять лет спрашивайте, и я не изменю своему слову – отвечу то же самое.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

87. О пользе очков

Как-то среди ночи Насреддин вскочил с кровати и торопливо разбудил жену:

– Скорей, жена, скорей! Где мои очки? Скорей давай их, пока я не проснулся окончательно.

Жена послушно достала очки и передала их мужу. Тот сейчас же надел их на нос, лег под одеяло и закрыл глаза.

Любопытная женщина не утерпела, чтобы не спросить:

– Оджа! А зачем они тебе так спешно понадобились?

– Ради аллаха, тише, – ответил Насреддин. – Я вижу замечательный сон, но некоторые места без очков не могу как следует рассмотреть.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

88. Бережливость никогда не мешает

В те времена, когда Насреддин работал по кузнечному делу, он завел у себя такой порядок: после работы, перед тем как повесить на крюк мехи, он обязательно затыкал в них все отверстия.

Его спросили, зачем он так делает.

– Терпеть не могу лишних трат, – ответил оджа. – Зачем, скажите, воздуху пропадать даром.

Саидэ Усеинова, дер. Дерекой.
 

89. О способе, каким следует приучать людей к благодарности

Был у Насреддина такой обычай: никогда не давал он того, чего просят у него в тот же день. Если давал, то непременно на другой день.

Однажды у оджи спросили, почему он так делает.

– Чудаки! Да для того, чтобы ценили то, что берут, – ответил оджа.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

90. Рассуждение Насреддина о сущности коммерции

Купив на одном базаре десяток яиц, Насреддин тотчас же пошел на другой базар и продал их там на копейку дешевле.

Знакомые подняли его на смех.

– Что же это ты торгуешь себе в убыток?

– Убыток – брат прибыли, – ответил Насреддин. Важно что меня видят в деле.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

91. Чудесное превращение кувшина с золотом, или как Насреддин выпутался из неловкого положения

Вспахивая свой участок, Насреддин обнаружил в земле кувшин с золотом. Так как по шариату половина всякого клада принадлежала кадию, то и пришлось одже, положив находку в мешок, отправиться к этому представителю власти. Но пока оджа заходил домой, догадливая жена незаметно от Насреддина вытащила кувшин и положила вместо него в мешок большой камень.

Придя к кадию, оджа протянул ему мешок и сказал:

– Ну-ка посмотри, что я принес тебе, взвесь на весах, сколько там получится.

Кадий взял мешок и вытащил оттуда камень.

– Ты что, смеешься надо мной? – рассердился кадий. – На кой шайтан нужна мне эта глыба!

Увидев, что в мешке был камень, Насреддин обомлел от удивления. Но ни мало не показав вида, обратился к кадию и сказал:

– Взвесь, взвесь. А то у меня весы есть, а гири ни одной. Вот этот камень и будет мне служить вместо гири.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

92. Об одном удивительном назначении обыкновенной веревки

К Насреддину пришел сосед и попросил у него на время веревку.

– Она занята, – ответил оджа. – Жена сушит на ней муку.

– Не с ума ли ты сошел? – поинтересовался сосед.

– Иди себе, иди, – ответил оджа. – Когда не захочешь давать веревку, так и муку сумеешь на ней высушить.

Абдураман оджа, дер. Уркуста.
 

93. Он лучше знает

К Насреддину обратились с вопросом:

– Скажи нам, оджа, ты человек мудрый, – как можно быстрее всего измерить нашу землю?

Не задумываясь ни на минуту, Насреддин указал на гроб, который в этот момент несли на кладбище, и сказал:

– Вот кто может ответить на ваш вопрос. Посмотрите: он только что отмерил наш мир и ему это лучше известно.

Ахтем, дер. Кореиз.
 

94. Средство против крыс

– Как нам избавиться от крыс? – спросили однажды у оджи. – Их развелось так много, что прямо житья не стало.

– Нет ничего проще, – ответил Насреддин. – Разбейте горшок, истолките его в порошок, затем поймайте крысу и всыпьте ей этого порошка в нос.

– Но ведь легче ее просто ударить об стенку, – заметили слушатели.

– Конечно, легче, – согласился Насреддин.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

95. Как одже Насреддину не удалось окончить начатого

Один иранец, приехавший в Ак-Шехир, рассказывал в кофейне всякие небылицы о своей стране.

– Знаете ли, правоверные, – говорил он, – у иранского шаха в Исфагани несметное количество дворцов. И в каждом дворце по тысяче комнат.

Послушал, послушал Насреддин эти выдумки и захотелось ему превзойти иранца.

– Это что, – сказал он, – а вот в нашей Бруссе у султана вдвое больше дворцов, чем у вашего шаха. И каждый дворец имеет в длину десять тысяч аршин, а в ширину…

В эту минуту в кофейню вошел другой иранец, который только что побывал в Бруссе.

– А в ширину сколько? – спросил первый иранец у Насреддина.

– А в ширину десять аршин, – ответил оджа.

– Что же это за дворец такой, длина которого десять тысяч аршин, а ширина десять аршин? Одно другому не соответствует.

– Дорогой мой, – сказал оджа, – я бы приладил ширину к длине и они бы соответствовали одна другой, да меня перебил твой соотечественник.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

96. Причины будущей смерти Насреддина

Насреддин заболел. Назойливые соседки целыми днями как мухи вертелись около больного и своей болтовней не давали ему ни минуты покоя. Дело дошло до того, что одна самая надоедливая баба спросила оджу:

– А скажи нам, оджа, если ты умрешь, как нам причитать над твоим телом?

– Причитайте так, – ответил оджа: – «Эх, Насреддин, жить бы тебе да жить, да загнало тебя в гроб женское красноречие».

Абдураман оджа, дер. Уркуста.
 

97. О том, как оджа помог разыскать перепутанные папучи

Узнав, что Насреддин едет в город, соседи поручили ему привезти оттуда желтые папучи.

Вернувшись, оджа позвал всех, кто делал поручения, и выставил перед ними покупку.

– Примеривайте.

Все десять человек сели на лавку и надели по паре папучей.

Всем они оказались как раз в пору. Ноги у всех стали как у одного. Тогда проказники решили посмеяться над Насреддином.

– Ой, оджа, – закричали они. – Что ж теперь делать? Ведь мы перепутали ноги. Ну как нам найти, где чья нога?

– Вы сейчас найдете их, – успокоил Насреддин.

И взяв чубук, он так отбарабанил по двадцати ногам, что их у всех оказалось по паре.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

98. И неприятность при желании можно обратить на пользу

Томимый жаждой, Насреддин подошел к фонтану, чтобы напиться. Отверстие было забито деревянной пробкой. Насреддин выдернул пробку, и струя воды с такой силой ударила в оджу, что окатила его с ног до головы, сбила с него шапку и едва не повалила на землю.

Промокший до нитки Насреддин поднял пробку, забил ею кран и сказал:

– Тем лучше. Не надо будет делать абдеста.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

99. О двух дочерях оджи Насреддина, о профессии их мужей и о роли дождя в жизни человека

У Насреддина было две дочери. Когда они выросли, оджа отдал их замуж. Старшую за черепичника, младшую за огородника.

Однажды он соскучился по своим дочерям и пошел их проведать.

Пришел к старшей дочке, жене черепичника. Стал расспрашивать – хорошо ли живет.

– О, дорогой мой отец, – ответила та. – Живем помаленьку. Все зависит от дождя. Если выберется сухое лето и не будет идти дождь, значит изготовим много черепицы и заживем на славу.

Погостил оджа у старшей дочки, пошел проведать младшую – жену огородника. Спрашивает ее, как живется.

– О, дорогой отец мой, – отвечает та. – Живем помаленьку. Все зависит от дождя. Если выдастся сырое лето и будут идти дожди, значит, уродят огороды, соберем много огурцов и заживем на славу.

Погостил Насреддин и у этой дочки. Вернулся домой. Жена спрашивает его:

– Ну как оджа? Что наши дочки? Какой лучше живется?

– Не беспокойся, жена, – ответил Насреддин. – Живут помаленьку. Все зависит от дождя. Пойдет или не пойдет дождь, а уж какая-нибудь из дочек обязательно пойдет по миру.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

100. По кому оджа носил траур

Однажды Насреддин оджа вышел на улицу, одетый во все черное. Удивленные соседи спросили его, по какому случаю нарядился он в траур?

– Не расстраивайте меня, – ответил оджа. – Я оплакиваю будущую смерть отца моего сына.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

101. О происхождении звёзд

У Насреддина спросили:

– Скажи нам, эфенди, что делаю со старыми лунами, когда появляются новые?

– А вы разве не знаете? – ответил Насреддин. – Их разбивают на мелкие кусочки и делают потом из них звёзды.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

102. Рассуждение оджи Насреддина о самостоятельности в работе

Сакля у Насреддина оджи была старая-престарая. Стояла она на косогоре и так покосилась, что того и гляди повалится.

Решил однажды оджа продлить дни своего сераля и починить его хоть немного. Пошел в лес, срубил добрый шест и подпер им стену сакли. Но это же – Насреддин! Подпер он саклю не с той стороны, куда она валилась, а с другой, – так, чтобы скорее упала.

– Что ты делаешь, оджа? – спросили его смеясь соседи.

– Как что? Саклю починяю.

– Да ведь так она еще скорее повалится. Кто же ставит подпору сзади? Спереди нужно ставить.

– Разве? – удивился Насреддин. – А я как будто бы и не знал. Да ведь так, как вы советуете, друзья, каждый дурак сделать сможет. Нет вы попробуйте сделать так, как сделал я, Насреддин эфенди, ваш наставник и учитель.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

103. Насреддин-проповедник

Однажды Насреддину одже захотелось произнести проповедь. Недолго думая, он отправился в мечеть и, взобравшись на минбар, обратился к молящимся:

– О, благоверные. Знаете ли, что я хочу вам сказать?

– Нет, не знаем, – ответила паства.

– Ну, раз не знаете, так я и говорить вам ничего не буду.

И, спустившись с помоста, оджа удалился домой.

На другой день он снова пришел в мечеть и снова, поднявшись на минбар, возгласил:

– Дорогие братья! Знаете ли вы, чему я хочу вас учить?

– Знаем, знаем! – закричали в один голос молельщики.

– Ну, раз знаете, так мне ничего больше не остается вам сказать.

И, спустившись с минбара, Насреддин оджа вышел из мечети.

Уверенные, что Насреддин и в третий раз захочет проповедовать и опять начнет проповедь той же фразой, благочестивцы решили перехитрить оджу и осрамить его. Поэтому они сговорились так: как только Насреддин обратится к ним со своим вопросом, половина молящихся громко заявит, что она знает, а другая половина что не знает о том, что же он хочет им сказать.

Так и получилось. На следующий день Насреддин в третий раз поднялся на помост и возговорил:

– О, правоверные дети Магомета! Знаете ли вы, чему хочу научить вас я, Насреддин оджа?

– Знаем, знаем! – закричала половина мечети.

– Нет не знаем! – закричала другая.

– Ну, вот и прекрасно, – ответил Насреддин. – Пусть же те из вас, кто знает, расскажут тем, кто этого не знает.

И, оставив одураченных слушателей, оджа спокойно вышел из мечети.

Сеит Халиль Шюкри, деревня Маркур.
 

104. О том, что в любой неприятности нужно найти хорошую сторону

На самом людном перекрестке деревни Насреддин, засмотревшись в сторону, упал с ишака.

Ребятишки тотчас же подняли его на смех.

– Чего вы регочете? – пожал плечами оджа. – Если бы я не упал, то все равно слез бы на этом месте. Даже хорошо, что мне не пришлось тратить на это силы.

Абибула Софу, деревня Озенбаш.
 

105. О том, как Насреддину удалось спасти луну

Однажды Насреддин подошел к колодцу, чтобы зачерпнуть ведро воды. Не успел он опустить ведро вглубь, как, на его беду, зацепилось оно там за камень. Сколько ни тянул оджа за веревку, ведро не поддавалось его усилиям и не шло вверх.

Полюбопытствовав, что бы там могло быть, Насреддин заглянул в колодезь и к великому своему удивлению увидел в воде отражение луны.

– Какое несчастье! – воскликнул он. – Луна упала в колодезь!

И решив, что луна своей тяжестью удерживает ведро, Насреддин понатужился и что было мочи дернул обеими руками веревку.

Такого напряжения веревка не выдержала и лопнула.

Насреддин оджа со всего размаха так грохнулся на землю, что остался лежать на спине без движения.

Очнувшись через несколько минут, он открыл глаза и первое что увидел, была луна, сиявшая себе спокойно на небе.

– Ну, слава богу, – вздохнул Насреддин. – Хоть и пострадал я, да недаром. Все-таки водворил луну на ее настоящее место.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

106. Простой лаваш лучше пухового одеяла

Один богатый крестьянин пригласил Насреддина на свадьбу. Насреддин порядком запоздал и когда явился к ужину, на столах уже ничего не осталось. Хозяин предложил голодному одже только стакан шербету. Поговорив с ним несколько минут, хозяин пожелал ему спокойной ночи и удалился в свою спальню. А служанка провела Насреддина в другую комнату. Там уже была готова одже великолепная постель с пуховыми перинами, теплыми одеялами и мягкими подушками.

Когда Насреддин остался один, он еще больше почувствовал голод. Улегся в постель, но понял, что даже и заснуть не сможет. Чем дальше, тем больше голод терзал Насреддина. Наконец оджа не вытерпел, подошел к комнате хозяина и постучал в дверь.

– Что вам, дорогой оджа? – спросил выглянув хозяин.

И Насреддин произнес в дверь такую речь:

– О, дорогой эфенди. Нет слов, чтобы благодарить тебя за постель, которую ты мне приготовил. Мягкость перин моего ложа соперничает с пышностью подушек, лежащих на нем. А о теплоте одеял и говорить нечего. Но, дорогой хозяин, я вырос в простой семье и не привык спать под такими роскошными одеялами. Не сможешь ли ты заменить мне одеяло простым лавашем? Укрывшись им, я засну куда спокойнее.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

107. Об одном бедственном приключении Насреддина оджи, или о том, как важно достигнуть намеченной цели

В хозяйстве Насреддина имелся один единственный вол. Был он стар и немощен, но обладал зато парой очень длинных рогов и необычайно свирепым характером.

Присмотрелся однажды Насреддин к своему быку и пришла ему в голову мысль, что если усесться между его рогами, то чувствовать себя будешь ничуть не хуже чем в кресле.

– Скажи, пожалуйста, – подумал оджа. – Сколько лет торчит у меня без толку это никудышное животное и ни разу не пришлось мне использовать его по назначению.

И решил Насреддин тотчас же исполнить свое желание.

Но едва только попытался он пробраться к рогам быка, как тот начал отмахиваться и не дал подойти к себе ближе, чем на три шага.

На следующий раз опять артачился бык и опять не подпускал к себе оджу.

Это так подзадорило Насреддина, что он и думать ни о чем больше не стал, только и мыслей было – удовлетворить свою прихоть.

Наконец, как-то подстерег оджа своего вола в самой подходящей позе, бросился к нему быстрее ветра и, вскочив на голову, уселся между огромных рогов.

Но только успел он это сделать, как злобное животное, которому испуг удесятерил силы, так тряхнуло головой, что бедный Насреддин сорвался со своего сиденья, взлетел как перышко в воздух и, перелетев через забор, упал на улицу.

Здорово треснувшись о камни, оджа вытянулся на спине и потерял сознание.

Вся деревня сбежалась к пострадавшему, но оджа продолжал оставаться бездыханным.

Наконец появилась его жена и принялась громко причитать над мужем.

От воплей супруги Насреддин наконец пришел в себя. Открыв глаза и увидев над собою толпу, он потер бока и, самодовольно улыбнувшись, сказал:

– Я ударился, это верно. Но знайте, правоверные, что самое важное в жизни – это достижение раз поставленной цели. Хоть и поплатился я своими боками, но преодолел все препятствия и цели своей все-таки достиг.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

108. Отчего у оджи Насреддина появились на теле синяки

У Насреддина была дочь. Она шила, мыла, готовила обед и вела все насреддиново хозяйство. Жена же ничего не понимала в этом трудном деле и не сумела бы сварить даже простой похлебки.

И вот наступил день, когда Насреддину пришлось выдать свою дочь замуж и распроститься с ней, так как брали ее в дальнюю деревню.

Пришел черед вести хозяйство насреддиновой супруге.

В первый же день эта достойная женщина стала приставать к мужу с самыми докучными вопросами.

– Насреддин, сколько класть картошки?

– Эй, муженек, не пора ли засыпать крупу?

– Оджа, сколько соли сыпать в похлебку?

Так как Насреддин был кулинаром ничуть не лучшим чем его супруга, то вопросы эти ему, наконец, до того надоели, что он заявил:

– Вот что, жена. Лучше уж отправлюсь я к дочери и расспрошу у нее хорошенько, сколько чего нужно сыпать в эту кастрюлю.

И, порешив на этом, Насреддин отправился в деревню, где жила его дочь.

– Скажи, о, премудрая дочь моя, – обратился он к ней, как только увидел ее, – скажи мне, пожалуйста, сколько ложек соли сыпала ты в ту кастрюлю, когда еще не была замужем?

– Запомни, отец мой, – ответила дочь. – Одну пригоршню и одну щепотку.

Ни одной минуты не ждал больше Насреддин и, чтобы не забыть совет, кинулся в обратный путь.

Так он шел по дороге и твердил вслух:

– Одну пригоршню и одну щепотку, одну пригоршню и одну щепотку.

Много ли прошло времени, только набрел Насреддин на арман, где крестьянин молотил хлеб.

– Селям алейкум, – приветствовал его оджа, – одну пригоршню и одну щепотку.

– Ах ты, шайтаново отродье! – закричал в гневе крестьянин. – Я рассчитываю сто мер получить, а ты мне сулишь одну щепотку?

И, схватив цеп, мужик так отдубасил Насреддина, что тот еле ноги унес.

– Ну, теперь меня не проведешь, – сказал себе оджа. – Сто мер, сто мер.

Проходит Насреддин по дороге, видит охотник целится в зайца.

– Сто мер! Сто мер! – закричал оджа во все горло.

Заяц тотчас же прижал к спине уши и был таков. Взбешенный охотник кинулся на неудачливого благожелателя и избил его своим ружьем до полусмерти.

– Ну, а что же мне нужно было сказать? – взмолился оджа.

– Ничего не говорить. Притаившись ходить надо, – ответил охотник.

Насреддин так и сделал. Крадучись под заборами двинулся дальше.

Так приседая, чтоб никто не видел, проходит он через бахчу, где крестьяне собирали дыни. Увидели крестьяне – подкрадывается к бахче человек, схватили, что попало, и давай колотить Насреддина.

Еле жив остался оджа и спрашивает бахчевников:

– А как же мне ходить?

– Держись ровно, ходи прямо, – ответили бахчевники.

Пошел Насреддин, вытянувшись, как столб, и шепчет про себя, чтобы не забыть.

– Держись ровно, ходи прямо.

Подходит к своей сакле и стучит.

– Кто там? – окликает его жена.

– Держись ровно, ходи прямо.

– Ну что, узнал, сколько чего надо сыпать в кастрюлю?

– Жена! – ответил ей Насреддин. – Ни супа мне твоего, ни каши не надо. Помоги-ка мне лучше залечивать синяки, которыми меня наградили из-за твоей глупости.

Рамазан Джетере, деревня Биюк-Ламбат.
 

109. О том, как оджа Насреддин изучал скорость распространения звука

Однажды Насреддин поднялся на минарет и во все горло закричал оттуда. Потом, сломя голову скатился по лестнице вниз и, выскочив наружу, бросился бежать по улице.

– Куда ты, оджа? – спросили его ошеломленные соседи.

– Не задерживайте попусту, – крикнул Насреддин. – Я хочу узнать, на какое расстояние слышен мой голос.

Сеит Халиль Шюкри, деревня Маркур.
 

110. О том, как Насреддин убедился в гимнастических способностях обыкновенной коровы

Заработав несколько червонцев, Насреддин оджа решил их спрятать в надежном месте.

Вырыл в углу сакли яму и закопал там. Потом подумал и вырыл обратно.

– Если б я был вор, я бы обязательно догадался, что здесь закопаны деньги.

Пошел и закопал в саду под деревом. Походил, походил, нет и здесь вор догадается искать. Снова вырыл червонцы.

Потом хлопнул себя по лбу.

– Как же я раньше не догадался!

Тотчас же выдернул из забора длинный шест, привязал к его концу кисет с червонцами и, поднявшись на самое высокое место деревни, воткнул там этот шест со всеми своими сбережениями.

– Ну вот и слава богу. Человек не птица, чтобы вспорхнуть на такую высокую жердь.

И спокойно пошел домой, радуясь своей находчивости.

А вор уже был тут как тут. Выждав, когда оджа скрылся из вида, он взобрался на пригорок и, выдернув из земли шест, преспокойно переместил все червонцы в свой карман. А чтобы посмеяться над оджой, набил кисет коровьим пометом и снова водрузил жердь на прежнее место.

На следующее утро Насреддин пришел проверить свои сбережения. Открыл кисет – вместо денег одна гадость.

– Ну и простофиля ж я! – воскликнул оджа. – Думал, что человек не взберется на эту палку, а оказалось, что даже корова на нее взобралась.

Земине Кенайская, деревня Алупка.

1 Дервиш – бродячий нищенствующий монах у мусульман, принадлежащий к одному из орденов, которых существовало довольно много. Дервишество является внешним выражением своеобразного мистико-пантеистического учения, так называемого, суфизма, сложившегося на почве ислама.

В Крыму дервиши существовали вплоть до Октябрьской революции, имея своей основной резиденцией город Бахчисарай (их насчитывалось там до 200 человек). Это были так называемые «вертящиеся дервиши», оглашавшие своими иступленными молитвенными воплями город, особенно по четвергам и воскресеньям, когда они устраивали коллективное моленье. Занимаясь назойливым попрошайничеством, доходящим до вымогательства, крымские дервиши являлись бичом для местного населения.

111. Календарь Ходжи Насреддина

Чтобы не сбиться в счете дней, Насреддин положил в ящик двадцать восемь камней и каждое утро перекладывал по одному камешку в другой ящик. Если ему нужно было узнать число месяца, он пересчитывал эти камни и был вполне уверен в правильности счета.

Желая подшутить над оджой, дети насыпали в ящик добрую горсть камней. Потом спросили:

– Скажи нам, оджа, какое сегодня число?

Насреддин пересчитал камни и вразумительно сказал:

– Дело идет на лад. Аллах внял мольбам и, чтобы продлить наши жизни, увеличил число дней в месяце. Сегодня восемьдесят четвертое число.

Абибула Софу, деревня Озенбаш.
 

112. О том, как оджа Насреддин едва не прозевал выгодного дела

В том краю, где жил Насреддин, наступил голод. У богачей запасов оставалось много, а такие бедняки, как оджа, положили зубы на полку.

Думал-думал Насреддин, как бы покушать хорошенько, чтобы про запас было, да и придумал такую хитрость. Вышел на площадь и закричал во все горло:

– Эй, джемаат! Эй, правоверные! Чего вы смотрите?! Разве вы не знаете, что к берегу пристало два судна, полных мукой и пшеницей? Скорей на берег, пока все не разобрали!

Услышав такую весть, вся деревня кинулась к морю. Первыми устремились жадные богачи.

Насреддин выждал, когда вся деревня опустела, и пошел обходить самые богатые дома. В одном он ел жирный борщ, в другом наслаждался пилавом, в третьем угощался вкусной баклавой.

Наевшись на целую неделю, Насреддин вышел на улицу и вдруг заметил, что в деревне нет ни души.

– Эх, я дурак! – вспомнил оджа, – Чего же я зеваю?! Разберут все и останусь я ни с чем.

И схватив первый попавшийся мешок, Насреддин стремглав кинулся на берег.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.

113. Почему радовался Насреддин, когда его били

Однажды Насреддин понес в подарок губернатору три сливы.

Пока он шел, сливы перекатывались за его спиной в корзине, а ему как на зло страшно захотелось есть. Наконец он не утерпел и одну сливу съел.

Не много прошло времени, пока и со второй случилось то же.

Так дошел оджа до города и явился к губернатору только с одной сливой. Губернатора очень рассмешило такое драгоценное подношение и он щедро наградил оджу.

Увидев, что даже малым подарком можно при уменьи снискать большие милости. Насреддин решил на этом не останавливаться и преподнести в дар благодетелю целую корзину грецких орехов.

Однако же соседи, желая посмеяться над оджой, посоветовали ему подарить не орехов, а инжиру. А инжира губернатор терпеть не мог.

Насреддин послушался совета. Недолго думая, набрал он корзину этих ягод, отнес их к правителю и довольный своей ловкостью стал ждать милостей, которые посыпятся на него.

Но губернатор, увидев ненавистный инжир, пришел в ярость и вместо вознаграждения приказал своему телохранителю раздавить ягоды на голове щедрого дарителя.

Когда весь инжир превратился в лепешки, Насреддин облегченно вздохнул, потрогал голову и радостно возблагодарил аллаха.

– Чему же ты радуешься, неразумный? – спросили его. – Тебе бы плакать надо.

Насреддин разразился веселым смехом.

– Чудаки вы, – сказал наконец он. – Я благодарю аллаха за то, что я послушался своих друзей и принес мягкий инжир. Вы только подумайте, что стало бы с моей головой, если бы я подарил твердые как камень орехи.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

114. Догадливые соседи.

Наполнив карманы персиками, Насреддин обратился к соседям и сказал:

– Кто из вас угадает, что находится у меня в карманах, тому я дам персиков.

– Персики, – сказали соседи.

– А какой ишак сказал вам об этом? – рассердился оджа.

Ахтотай Хурбедин, деревня Симеиз.
 

115. Об удивительной кошке или о том, почему одже Насреддину не досталось шашлыка

Однажды Насреддин купил на базаре три фунта баранины и велел жене приготовить к вечеру шашлык.

Жена приготовила всё, как сказал муж, но вместо того чтобы подождать оджу, пригласила своих подруг и угостила их так хорошо, что от шашлыка и кусочка не осталось.

Когда к вечеру вернулся оджа, супруга поставила перед ним чашку жидкого перлового супа, без каких бы то ни было признаков мяса.

– А где же шашлык? – спросил Насреддин.

– Ой, оджа, случилось несчастье. Окаянная кошка подобралась к мясу и съела его всё без остатка.

Насреддин вылез из-за стола, достал весы и, поймав кошку, положил её на чашку.

Кошка весила ровно три фунта.

– Удивительно, – сказал в раздумьи Насреддин. Допустим, что это вес съеденного ею мяса. Но где же тогда её собственный вес? А если это вес кошки, то где, я спрашиваю, вес мяса?

Ахтотай Хурбедин, дер. Симеиз.
 

116. О том, как оджа Насреддин уличил брадобрея в незнании арифметики

На голове у Насреддина была огромная лысина.

Как-то зашел он к брадобрею, побрил голову и уплатил столько, сколько следует.

Через неделю приходит к брадобрею опять и снова бреет голову. Как только операция закончилась, оджа встает со стула и, не платя ни копейки, выходит на улицу.

– Эй, оджа, а где же деньги? – закричал парикмахер.

– Невежда, – обернулся к нему с укоризной оджа. – До сих пор арифметике не выучился. Я же плешивый, значит два бритья за одно считается.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

117. Еще один разговор оджи Насреддина с брадобреем

Однажды Насреддин брился у очень неумелого брадобрея. Каждое движение руки этого невежды оставляло на голове оджи новые и новые порезы. А на каждый порез накладывал брадобрей огромные клочки ваты.

Измученный оджа наконец не выдержал и заявил:

– О, досточтимый мастер! Ты искусно засеял половину моей головы хлопком. Позволь уж мне самому довершить начатое и дома засеять остальную половину коноплей.

Земине Кенайская, деревня Алупка.

118. Сила воображения

Насреддин стоял на берегу и наблюдал, как рыбаки ловили рыбу. Вдруг, неловко повернувшись, он поскользнулся и упал в воду. При этом он угодил как раз в сети.

– Ты чего там возишься? – закричали ему рыбаки.

– Простите, – ответил Насреддин, – я размечтался и вообразил себя дельфином.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

119. Ещё о силе воображения

Утомился оджа как-то после работы, взял да и лег на припеке в свои рыболовные снасти, которые сушились на солнце.

– Что это ты в сети забрался? – спрашивают его соседи.

– Ах, это вы? – пробормотал, проснувшись Насреддин. – А я себя было за рыбу принял.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

120. О том, как оджа Насреддин успел предупредить свою ошибку

Прошел слух, что у главного бея Ак-Шехира околел любимый жеребец. Передавали, что горю хозяина не было пределов.

Насреддин оседлал осла и направился к бею, чтобы в достойных стихах воспеть заслуги прекрасного животного.

По дороге одже Насреддину встретился один знакомый.

– Ты знаешь, оджа, оказывается околел не конь бея, а сам бей.

Насреддин тотчас же повернул ишака домой.

– Тогда другое дело, – сказал он. – Его жеребец обладает великими достоинствами. Но какими достоинствами обладал сам бей, чтобы его воспевать?

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

121. О том, как Юнус перехитрил Насреддина, и что сказал на это Насреддин

В числе детей, обучавшихся у Насреддина, был его родной племянник Юнус Осман, который во многом походил на своего знаменитого дядю.

Когда Насреддину одже исполнилось пятьдесят лет, родители его учеников прислали ему в подарок всяких яств и сладостей. Среди подарков была баклава – любимейшее кушанье Насреддина.

Предвкушая удовольствие, оджа уселся за стол, поставил перед собой баклаву и приготовился к пиршеству.

Но не успел он съесть и пол куска, как к нему вошел сосед и пригласил его на обрезание, которое нужно было произвести над сыном.

Очень не хотелось одже расставаться с вкусной баклавой, но делать было нечего – соседа не обидишь, пришлось одеваться и идти на обрезание.

Поставив блюдо с баклавой в шкаф, Насреддин призвал всех учеников и сказал им:

– Дети мои. Остерегайтесь трогать это кушанье. Я не уверен, что в нем нет яда. Его прислал мне злейший мой враг, намереваясь, очевидно, отравить меня. Знайте, что достаточно проглотить хоть немного этой баклавы и вы умрете в то же мгновение.

Дети поверили наставлениям оджи, и несмотря на соблазнительный запах, не осмелились даже подойти к шкафу.

Один лишь Юнус не поверил дяде и стал совращать приятелей:

– Да вы не верьте, что она отравлена. Оджа боялся просто, чтоб мы ее не съели. Давайте-ка попробуем.

Никто из детей не захотел рисковать жизнью. Тогда Юнус вытащил баклаву и принялся сам уничтожать ее. Увидев, что ему это проходит безнаказанно, дети набросились на кушанье, и через минуту от баклавы не осталось и следа.

После этого Юнус взял перочинный нож Насреддина, сломал его и бросил на пол.

Через полчаса вернулся оджа.

– Кто сломал нож? – закричал он рассерженный. – Сейчас же признавайтесь, бездельники.

Дети, все как один, указали на Юнуса.

– Чтоб тебе кости сломал шайтан, когда ты попадешь к нему в руки, – накинулся оджа на племянника. – Да знаешь ли ты, как дорожил я этим ножом.

– Знаю, дядя, – ответил племянник. – И ты не можешь себе представить, как я испугался, когда сломал его. Я чуть не умер от горя, когда подумал о том, как предстану я перед тобой. Больше того – знай, что я тогда же решил покончить с собой. И ища средства к этому, я вспомнил о баклаве. Я вспомнил, как ядовито это кушанье и, стремясь скорей рассчитаться с жизнью, я съел всю баклаву без остатка. Так что, дядя, теперь уж поздно ругать меня.

Что было делать Насреддину? Он рассмеялся и сказал:

– Достойный отпрыск моего ума! Тебе наследовать мудрость мою после моей смерти.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

122. Об одной существенной разнице

Насреддин привез на мельницу на помол мешок ячменя. Пока мельник вешал ячмень, оджа набрал по горсти ячменя из чужих мешков, стоявших рядом, и всыпал в свой мешок.

– Что ж это ты делаешь, оджа? – укоризненно заметил ему мельник.

– Да, я человек безрассудный, – ответил Насреддин, – что взбредет на ум, то и делаю.

– Если так, то почему же ты из своего мешка не отсыпаешь в чужие?

– Потому что я только безрассудный. А если б я делал так, как ты советуешь, то я был бы просто дурак.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

123. О глупом тюрбане оджи Насреддина

Однажды, когда Насреддин ехал по ярмарке, какой-то хулиган сорвал с его головы тюрбан и передал в руки другому проказнику. В тот момент, когда оджа хотел уже схватить его обратно, второй передал третьему, тот четвертому, и таким образом, сколько ни старался оджа вернуть тюрбан, он переходил из рук в руки по всей толпе обступивших его сорванцов.

Гонялся-гонялся оджа за тюрбаном, наконец плюнул и поехал домой с голой головой.

– Что это вы, оджа, без тюрбана? – спросили его по дороге.

– Эх, друзья, – ответил оджа, – мой тюрбан вспомнил дни своего детства и убежал гулять с такими же дураками, как он сам.

Абибула Софу, деревня Озенбаш.
 

124. О границах человеческого легковерия

Насреддину захотелось попугать своих односельчан. Он влез на минарет и заорал благим матом:

– Джемаат! Джемаат! Сегодня конец миру! Земля потонет! Земля потонет!

Услышав эти возгласы, все начали выскакивать из своих домов и, кто в чем был, кинулись бежать в разные стороны.

Когда оджа слез с минарета, он увидел уже целую толпу соседей, которые бежали крича:

– Земля потонет! Земля потонет!

– Какой ужас! – воскликнул Насреддин и перепуганный до полусмерти, кинулся бежать вместе со всеми.

Земине Кенайская, дер. Алупка.
 

125. О том, как кадий не хотел, чтобы оджа поговорил со своим старинным другом

Однажды Насреддин был приглашен кадием на ужин.

Когда подошло время ужина, жадный блюститель закона под предлогом, что кушанья то недосолены, то пересолены, отодвигал их от Насреддина и прилагал все усилия, чтобы оджа ел поменьше.

Это так надоело Насреддину, что он взял, наконец, со стола миску с пилавом, зажал ее между колен и начал уписывать кушанье, не обращая никакого внимания на хозяина.

– Э, оджа, этот пилав слишком пересоленный, – потянулся за миской кадий. – Дайте-ка я отнесу его обратно.

– Э, что там, эфенди, – ответил оджа, – ты займись разбором других дел. Верши суд над остальными блюдами, а дело этого обвиняемого отложи на некоторое время. Пилав – мой старинный друг, дай мне наговориться с ним в последний его день.

Мустафа Топал, деревня Гаспра.
 

126. О том, как одже не удалось обмануть старика

Насреддину приснилось, что к нему подошел какой-то старик и положил ему в руку несколько червонцев. Оджа проснулся и посмотрел – в руке ничего не оказалось. Он опять заснул.

И ему снова приснилось, будто подошел тот же самый старик и опять положил ему в руку несколько червонцев. Оджа проснулся и во второй раз ничего не обнаружил.

– Ну, дудки, – сказал он, – теперь не надуешь.

И притворившись спящим, Насреддин выставил вперед обе руки и зорко стал подстерегать старика.

Старик больше не являлся.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

127. Для достижения разумной цели все средства хороши

Как-то однажды вернулся домой Насреддин оджа сильно проголодавшись, а дома как на зло не было даже куска хлеба.

В это время до Насреддина донесся вкусный запах жареного барашка. Оказывается в соседнем доме у свояка обедали.

– Вот что, жена, – сказал Насреддин, – в мире нет ничего такого, что при желании нельзя достигнуть. Сейчас устроим с тобой спектакль. Ты кричи и бегай по комнате, а я буду гоняться за тобой с поленом и тоже кричать. Потом ты в поисках защиты вскочишь в дом свояка, а что получится дальше будет видно.

Так и сделали. Растерянная и взъерошенная вскочила жена оджи к соседу, а за ней вскочил сам оджа, ругаясь и размахивая поленом.

– Что вы, оджа! – задержал его хозяин. – Нехорошо бить свою жену. Видите, она, бедная, даже к нам прибежала за помощью. Прошу вас, дорогие друзья, помиритесь, ну, помиритесь, прошу вас.

Упрашивать долго не пришлось. Супруги подали друг другу руки, и хозяин на радостях пригласил их к обеду.

Цель была достигнута. Свояк усадил Насреддина и его жену рядом и поставил каждому из них по миске пилава.

Так как Насреддин целый день ничего не ел, то свою часть он съел в два счета. А у жены оставалась еще почти полная тарелка.

– А знаете что? – сказал вдруг Насреддин. – Ведь если бы, когда я гнался за женой, мне попалась в руки вот эта миска (и Насреддин взял в руки миску жены), то я бы запустил эту миску прямо в мою жену.

И, поставив миску жены перед собой, Насреддин принялся уплетать оставшийся в ней пилав.

Бейше Гани, деревня Симеиз.
 

128. О тех случаях, когда пожарная команда заменяет врача

Жена угостила Насреддина слишком горячим супом. Оджа выскочил на улицу и закричал:

– Скорей, скорей! Пожарную команду! У меня загорелось в кишках!

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

129. О том, как оджа Насреддин принял муллу за осла, и о том, как мулле пришлось согласиться с этим

 Как-то жена сказала Насреддину:

– Эй, оджа, мука-то, ведь, у нас вся вышла. Возьми-ка ты мешок пшеницы и отвези ее на помол.

Насреддин послушно нагрузил мешок на осла, сел сверху и отправился на мельницу.

Приехав туда, он снял мешок и внес его внутрь мельницы. Но, побоявшись оставить осла без призора, ввел его в мельницу тоже и привязал там неподалеку от жернова.

Пока пшеница перемалывалась, мучная пыль, носившаяся вокруг, осела густым слоем на ишаке, и он из черного превратился в белоснежного.

Кончив молоть, Насреддин обернулся и не увидел своего осла.

– Что за оказия? – удивился он. – Куда же он делся? Чей-то белый стоит, а моего уже и след простыл.

И, сообразив, что осла украли, Насреддин выскочил из мельницы и кинулся на розыски.

– Эй, эфенди, – остановил он первого прохожего, – не встретил ли ты по дороге моего ишака?

– Да, нет, как будто бы не попадался, – ответил тот.

– А может быть ты забыл, может быть встретил?

– Не помню, кажется нет.

– Да ты подумай. Черного цвета, симпатичный такой.

– Да, ей-богу же, не видел.

– Не может быть, вероятно встретил.

Прохожему так надоела эта назойливость, что он наконец плюнул и, чтобы отвязаться, сказал:

– Ты беги-ка лучше к мечети, там каждый день много ослов бывает. Последний, кто будет выходить из мечети, это и есть тот осел, которого ты ищешь.

Оджа тотчас же устремился к мечети. Там он залег в засаду около двери и стал подстерегать пока все выйдут. Как только в дверях показался последний, – а это был сам мулла, – оджа тигром кинулся на него, взнуздал уздечкой и вспрыгнул на спину.

– А, негодный ишак, наконец-то я тебя нашел. Но, но, давай на мельницу!

– Что с тобой?.. – воскликнул оторопевший мулла. – Разве ты не узнал меня? Ведь это же я, твой мулла и наставник.

– Но, но, разговаривать еще будешь. Знаем мы вас, упрямых животных.

– Да оставьте же, оджа, причем тут я?

– А зачем ты с мельницы удрал? Да еще вместо себя белого осла поставил. Ах ты, окаянный упрямец!

Догадавшись, в чем дело, мулла понял, что от упрямства оджи улизнуть ему легко не удастся. Поэтому он закричал по-ослиному и сказал:

– Ты хоть не бей так сильно. Я чувствую свою вину готов искупить ее. Сейчас я отвезу тебя на мельницу и обменяюсь с белым моим приятелем.

Через минуту деревня увидела замечательный спектакль – по улице прогарцевал Насреддин, сидя верхом на отплевывающемся эфенди-мулле.

Когда доехали, Насреддин слез с муллы и повел его за уздечку на мельницу.

Мулла подошел к ослу и провел рукой по его спине. Мучная пыль тотчас же осыпалась, и из-под нее показалась черная полоса.

– Да ведь этот осел лучше меня, – сказал мулла.

И начал стряхивать муку с его головы, ног и спины.

Когда осел вернулся в свое прежнее состояние, мулла обратился к Насреддину с укоризной и заметил:

– Это и есть твой осел. Знаешь ли ты наконец свою ошибку?

– Это не ошибка, – ответил Насреддин. – Я не вижу особенной разницы между вами. Если вы и отличаетесь друг от друга, то разве лишь мастью.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

130. О вороне и быке и о том, что ответил оджа Насреддин благоверному кадию

Однажды Насреддин оджа увидел двух дерущихся ребятишек. Возле них лежала сильно помятая, но еще живая ворона.

Оджа разнял драчунов и спросил их о причине ссоры.

– Да как же так, оджа-эфенди, – сказал один, – разве я не имею права забрать эту птицу, если я увидел ее и подставил свою спину, чтобы он схватил ее?

– Нет, это моя птица, – сказал другой. – Если бы я не достал ее, тебе бы никогда не удалось добраться туда.

Насреддин выслушал обоих, пошарил в карманах и, найдя там два гуруша (монеты), протянул их ребятишкам.

– Вы оба прекрасные охотники, – сказал он. – Я покупаю у вас эту ворону, а вы бегите подстрелите себе этими монетами пряничных петушков. Эта дичь приятнее для вашего вкуса.

И, вызволив несчастную ворону из рук угнетателей, оджа выпустил ее на свободу.

Поднявшись в воздух, ворона сделала два круга, потом вдруг опустилась вниз и уселась на голову соседнего вола. Она вцепилась когтями в рога животного и не думала улетать.

– Эге, – воскликнул Насреддин, – славного сокола я приобрел. Уже и дичь мне ловит.

И, взяв в одну руку ворону, Насреддин ухватил другой ругой быка за рог и потащил его к себе во двор.

На другое утро хозяин хватился своего пропавшего быка. Целый день потратил он на поиски его и только к вечеру увидел стоящим в сарае Насреддина.

Страшно рассерженный ворвался он в дом оджи и набросился на него с руганью:

– Какое ты имел право загнать к себе моего вола?! Я целый день убил, разыскивая его.

– Чего ты орешь? – спокойно сказал Насреддин. – Охотиться нигде не запрещено. Этого вола поймала мне моя ворона, которую я купил вчера за два гуруша. Если ты имеешь претензии, то у нас есть суд – идем туда и он разберет, кто из нас прав, кто виноват.

На другое утро тяжущиеся предстали перед кадием.

Незаметно от жалобщика Насреддин шепнул кадию, что в случае благоприятного исхода дела он принесет ему целый кувшин бараньего жира.

Предвкушая добычу, жадный кадий не стал тратить времени и, порывшись для виду в законах, объявил, что хозяином быка отныне является Насреддин.

Через полчаса кадий получил от оджи обещанный кувшин жира. Радуясь удаче, он тотчас же достал жаровню и приготовился изжарить на этом жиру яичницу из яиц, полученных по другому делу.

Но не успел кадий воткнуть в кувшин ложку, как на него пахнуло таким ароматом, что у справедливейшего вершителя судеб даже дух захватило. Бараний жир лежал в кувшине только тонким слоем, под ним же весь кувшин был наполнен ишачьим калом.

В дикой ярости ворвался кадий в саклю оджи.

– Ах ты, негодяй! Да как ты осмелился кормить этой гадостью меня, твоего кадия, представителя власти, блюстителя шариата?

– Не кричи, кадий, – спокойно сказал оджа. – Тебе, ведь, не в первый раз питаться ослиным калом. Разве не калом ослиным воняли твои слова, когда ты вынес свое высокое решение? Где же это видано, чтобы двухкопеечная дохлая ворона могла поймать сторублевого вола? Твой шариат стоит как раз того, чтобы подтирать испражнения твоих решений, если он позволяет их тебе выносить. Убирайся-ка ты, ишачий навоз, пока я не выпустил на тебя мою собаку.

Усеин Эмир Дерменджи, дер. Кикенеиз.
 

131. Судебная ошибка

Ввязавшись в тяжбу с одним своим соседом, Насреддин оджа вынужден был обратиться к кадию.

Долго пришлось ждать одже, пока взяточник кадий решал дело. Месяц прошел, другой прошел – никакого результата. Наконец Насреддин понял, чего ждет кадий, и решил сразу и выиграть дело и проучить жадного судью. Достал он большой таз, наполнил его глиной, а сверху на полпальца залил медом. И понес кадию.

Кадий тотчас же решил дело в пользу оджи. Потом взял таз подмышку и побежал домой наслаждаться лакомством.

Каково ж было его удивление и гнев, когда под тонким слоем меда он увидел целую груду желтой глины.

Побагровев от ярости, кадий призвал посыльного и, рассказав ему о подарке, приказал немедленно разыскать Насреддина и привести его пред свои очи.

Посланец нашел оджу на базаре. Он стоял перед телялом и приценивался к ишаку.

– Эй, оджа, – обратился к нему посланец, – оказывается в решение, которое вынес вам наш благоверный кадий, вкралась ошибка. Дайте-ка я верну его для исправления.

Насреддин засмеялся.

– Вы не совсем точно выражаетесь, ага. Ошибка вкралась не в решение кадия, а в ту плату, которая пришла к нему раньше решения. Все дело в том, что судопроизводство нашего кадия поразительно походит на естественные отправления того животного, которое я собираюсь покупать. Сначала в него входит причина, а потом выходит следствие.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

132. О том, как оджа Насреддин угостил муллу шашлыком

Однажды Насреддин купил на базаре жирного мяса и приготовил великолепный шашлык. Но так как к шашлыку не хватало перца, оджа, недолго думая, запер саклю, положил ключ под камень и направился на базар, чтобы купить этой необходимой приправы.

У самых ворот своей сакли он встретил дервиша, подозрительно посмотрел на него и подумал:

– Эге, да как бы этот молодчик не поживился у меня, пока я буду ходить за перцем.

И, чтобы предупредить это, оджа обратился к дервишу и сказал:

– Вот что, ага, под этим камнем я положил ключ, смотри не воспользуйся этим и не съешь шашлык, который стоит у меня в буфете в казане, накрытом тарелкой.

И успокоенный оджа отправился на базар.

Дервиш тотчас же достал в указанном месте ключ, открыл саклю и насладился шашлыком, уничтожив его весь без остатка. А чтобы не оставлять дело только на половине, спустил штаны и навалял в казан полную кучу.

Когда Насреддин возвращался с базара, по дороге ему встретился мулла. Алчный служитель бога верхним чутьем почуял угощенье и, подпустив хитрую речь, назвался на приглашение.

Нечего делать, пришлось одже вести муллу на истребление шашлыка.

Войдя во двор, оджа достал ключ (дервиш положил его на место), открыл саклю и впустил имама. Тот уселся за стол и, потирая руки, приготовился к пиршеству. Насреддин поставил казан на стол и подвинул его к мулле. Мулла, заранее облизываясь, поднял крышку.

В ту же минуту из казана ударила такая сильная вонь, что Насреддин фыркнул, зажал нос и спрятался под стол. А из казана вырвалась целая стая мух и закружилась над головой муллы.

– Что же это за шашлык? – указал мулла на содержимое казана. – Где же это видано, чтобы почтенного муллу угощали подобным кушаньем?

– Не взыщи, эфенди, – сказал оджа, – проклятые мухи не только съели весь шашлык, но еще и вернули его через свои желудки обратно.

Мухи продолжали кружиться над имамом.

– Что делать с мухами? Отбою нет от них, – сказал оджа.

– А ты бей их! Бей, где бы ни увидел.

В эту минуту на нос мулы уселась огромная муха.

Насреддин взял ложку и с такой силой хлопнул по этой мухе, что почтенный мулла вылетел в дверь и растянулся на улице.

Больше он не навязывался на угощение к Насреддину.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

133. О скорости распространения звука

Однажды ночью Насреддин залез во двор соседа и начал бесшумно взламывать замок его сарая (ему нужно было сено, чтобы накормить свою корову).

Сосед увидел его.

– Что ты там делаешь, оджа? – спросил он его.

– Играю на скрипке, – ответил Насреддин.

– А отчего же не слышно звуков?

– Звуки выйдут утром, – ответил оджа.

Садык Топал, деревня Гаспра.
 

134. Мечеть испоганит и хорошее пение.

Купаясь в своем хамаме, Насреддин от скуки затянул песню. Получилось очень звучно.

– Ишь ты! – сказал оджа. – Голос-то у меня приятный.

И, не желая лишить односельчан удовольствия, Насреддин поднялся на минарет и во все горло стал петь оттуда.

Был день рамазана. Услышав песню, мулла выскочил из мечети и, увидев на минарете Насреддина, сердито закричал:

– Что ты делаешь, безумец? До темчита еще далеко. Да и голос у тебя больно уж противный.

– Это, пожалуй, правда, – согласился оджа. – Мечеть что угодно испоганит. Ты бы послушал, как в хамаме получается.

Абдураман Оджа, деревня Уркуска.
 

135. Насреддин занимается садоводством

Насреддин посадил у себя на огороде персиковое дерево. Но как только наступил вечер, он вырыл его из земли и положил на ночь в комнате. А утром снова посадил в ту же яму. И так стал делать каждый день – утром сажать, вечером вырывать деревцо из земли.

– Зачем ты это делаешь? – спросили его удивленные соседи.

– Эх, друзья! – ответил оджа. – Разве вы не знаете, какое воровство развелось за последнее время? Вещь бедняка ночью должна быть у его изголовья.

Абибула Софу, деревня Озенбаш.
 

136. Насреддин в трауре

Лиса утащила у Насреддина курицу. Оджа достал черную ленту и повязал кусочки ее на шею каждому цыпленку.

– Что это значит, дорогой наш оджа? – спросили его соседи.

– Говорите тише, не расстраивайте сирот. Это траур по покойной их матушке.

Сеит Халиль Шюкри, деревня Маркур.
 

137. О великих доходах, предстоявших Насреддину от использования десятка куриных яиц, и о том, почему он этих доходов не получил

Насреддину одже подарили однажды десяток яиц.

Не зная от радости, что с ними делать, оджа положил их в шапку и, нахлобучив ее после этого на голову, устремился домой.

По дороге он стал мечтать:

– Эти десять яиц я положу под наседку и из них вылупятся десять цыплят. Когда цыплята вырастут и превратятся в кур, они снесут в год по сто яиц. Десять раз по сто это составит тысячу яиц. Из тысячи яиц получится тысяча цыплят, которые потом станут курами. Тысяча кур снесет в свою очередь по сто яиц. Тысяча по сто это будет сто тысяч яиц. Если даже я продам девяносто девять тысяч яиц, то и тогда у меня в хозяйстве останется тысяча яиц или, что все равно, тысяча кур. И если эта тысяча кур снесет по сто яиц, то на продажу у меня останется… тьфу ты, шайтан сколько же у меня останется на продажу? Сколько у меня оставалось до этого?

И, сбившись в счете, Насреддин принялся считать сначала. Он до того увлекся, что снова потерял счет, снова начал сначала и опять сбился. Наконец он совсем запутался. Выведенный из терпения, он рассердился и хлопнул себя по башке.

– Ну, думай же, думай же!

Такого удара яйца не выдержали. Шапка слетела с головы, яйца высыпались на землю и, стукнувшись о камни, разбились вдребезги. Вместе с ними разбились вдребезги и мечты Насреддина.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

138. Чистота – залог здоровья

Жена Насреддина мыла на речке белье. Насреддин сидел рядом и ловил рыбу.

Вдруг откуда ни возьмись, появилась ворона, схватила кусок мыла и кинулась улепетывать вдоль по берегу.

– Эй, оджа! – закричала жена. Скорей, скорей!.. Догоняй ворону. Отними мыло!

У Насреддина в это время клевало. Ну куда там было гоняться за вороной?

Чтобы отвязаться от жены, он повернулся к ней и сказал:

– Ну и жадная ж ты. Ведь у вороны одежда грязней нашей. Ну пусть ее постирает как следует. Разве ты не знаешь, что чистота – залог здоровья.

Зейтулла Амет, деревня Кикенеиз.
 

139. Разъяснения оджи Насреддина о законах наследственности

Явилась к Насреддину теща и стала жаловаться на судьбу.

– Сколько уж времени живешь ты, оджа, с моей дочкой, а все не посылает мне аллах внучат.

Насреддин страшно растрогался и ответил:

– Дорогая моя теща! Тут видно, дело в наследственности. Должно быть бездетность свойственна всему вашему роду. Скажи, например, пожалуйста, был ли у твоей матушки хоть один ребенок?

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

140. Руководство к родовоспомоществованию, или о том, как оджа Насреддин помогал жене разрешиться от бремени

Жена Насреддина очень долго не могла разрешиться от бремени первым ребенком. Все соседки прямо с ног сбились, стараясь облегчить ее участь.

Наконец они обратились к самому Насреддину и посоветовали ему написать подходящий «дува» который бы ускорил роды.

Сообразительный оджа тотчас же побежал в бакалейную лавку и купил полфунта грецких орехов. Вернувшись домой, он подошел к ложу, где лежала жена и положил орехи к ее лону. Потом сел в сторонке и принялся спокойно ожидать результатов.

Удивленные поступком оджи повивалки полюбопытствовали, – что может означать такое странное мероприятие.

– Ничего в этом странного нет, – ответил Насреддин. – Когда имеешь голову на плечах, можно не прибегать к помощи дува. Разве вы не знаете, что дети любят играть в орешки? Как только этот младенец увидит орехи, он тотчас же потянется к ним и покинет наконец свою родительницу.

Ахтотай Хурбедин, деревня Симеиз.
 

141. О неограниченных возможностях человеческой памяти

Однажды малолетний сын оджи заявил:

– А ведь я хорошо помню тот день, когда я родился.

Услышав такие неприличные слова, мать принялась лупить мальчишку.

– Погоди-ка ты, неразумная, – сказал Насреддин. – Откуда мы знаем, на какие чудеса способна память молодого поколения.

Сеит Халиль Шюкри, деревня Маркур.
 

142. О проповеди Насреддина оджи и о замечании, которое сделал его сын

Однажды односельчане попросили Насреддина, чтобы он сказал в мечети проповедь.

Оджа не замедлил охотно согласиться.

Но едва только он поднялся на помост, как заметил, что ему совершенно нечего сказать. Сколько он ни тужился, ни одного слова не приходило ему в голову. Стоит и молчит. И чем больше молит, тем более неловко ему становится. Хоть убей, нечего сказать. А паства начинает уже похихикивать.

Наконец Насреддин делает над собой усилие и говорит:

– О, правоверные мусульмане! Вы прекрасно знаете, что за словом я в карман никогда не лезу. Но воображаю себе, как вы удивитесь, если я скажу вам, что в эту минуту ни одного слова не приходит мне в голову.

В это время в мечети среди слушателей находился сын Насреддина. Услышав слова отца, достойный отпрыск оджи воскликнул:

– О, отец. То что тебе не приходит в голову ни одного слова, меня еще не так удивляет. Но скажи мне, неужели же тебе до сих пор не пришло в голову, что пора слезать с помоста?

Саиде Усеинова, деревня Дерекой.
 

143. Кто старше?

– Кто из вас старше: ты или твоя сестра? – спросили однажды у Насреддина.

Оджа ответил:

– В прошлом году мать мне говорила, что сестра младше меня на год. Стало быть теперь мы ровесники.

Абибула Софу, деревня Озенбаш.
 

144. Упрямая теща

Теща Насреддина упала в речку и утонула.

Сообщили об этом Насреддину. Оджа, как добрый зять, достал багор и отправился на реку, чтобы выловить тело утопленницы. Но пошел он не вниз по течению, как обычно делают, в таких случаях, а наоборот – вверх, против течения.

Удивленные односельчане указали ему на несообразность его поступка:

– Оджа, разве может тело плыть вверх по реке?

– Не лезьте со своими советами, – ответил Насреддин. – Вы же не знаете характера моей тещи. Она настолько упряма, что обязательно пойдет наперекор разуму и поплывет не вниз, а вверх по течению реки.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

145. Об одном удивительном состязании и его благополучном конце

Однажды Насреддин заупрямился и не захотел поить осла. Поручил эту обязанность жене. Но и та была упряма не меньше оджи и тоже отказалась. Спорили-спорили, наконец Насреддин сказал:

– Вот выход: будем молчать (кстати я люблю, когда ты это делаешь). Кто первый заговорит, тот и будет обязан поить осла.

Молчат день, молчат другой, переговариваются только знаками. Осел стоит печальный и хмурый.

На третий день приходит к одже внучка, приносит ему обед. Насреддин показывает ей через голову на шкаф – налей, мол, суп в миску.

Внучка маленькая, где ей понять знаки, поняла да не так, как хотел Насреддин, взяла да и опрокинула кипящий суп на голову дедушки.

– Ах ты, недотепа! – заорала на девочку жена. – Ты же обожгла его.

– Нет худа без добра, – ответил Насреддин. – Иди-ка поить осла.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

146. Ответ по существу

– Твоя жена развратничает, – сказали Насреддину.

– Ложь! – ответил тот. – Если б она развратничала, то и мне хоть раз удалось бы ее совратить.

Мустафа Топал, деревня Гаспра.
 

147. Еще более мудрый ответ

– Скажи мне, оджа, обратилась однажды к Насреддину его жена, – кому на глаза разрешаешь ты мне показываться?

– Всем, кроме меня, – ответил Насреддин.

Сеит Халиль Шюкри, деревня Маркур.
 

148. Новое в области деторождения

Спустя три месяца после свадьбы жена объявила Насреддину, что собирается родить.

– То есть как же это так? – удивился оджа. – Ведь мы же только три месяца, как женаты, а даже маленькому ребенку известно, что женщина может родить только через девять месяцев и десять дней.

– Но по моим подсчетам, как раз уже и подошел срок, – ответила жена. – Посчитай сам: я вышла за тебя три месяца назад. Ты женился на мне тоже три месяца назад. Да ребенка я ношу в себе уже три месяца. Вот и получается как раз девять месяцев.

Пришлось Насреддину идти за повивальной бабкой.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

149. Предусмотрительность не мешает

Каждое утро Насреддин покупал на базаре печенку и приносил жене, чтобы та приготовила ее к обеду.

Но достойная супруга продолжала кормить мужа пустой лапшой.

Скромный оджа долго терпел такой обман, наконец не выдержал и спросил:

– Но куда же девается печенка, которую я приношу каждое утро?

– Ах, оджа, – ответила жена. – Наша кошка такая воровитая, что каждый день уносит ее, так что я и оглянуться не успеваю.

Ни слова не говоря, Насреддин встает из-за стола, берет лежащий в углу топор и прячет его в сундук.

– Что это ты делаешь, оджа? – полюбопытствовала жена?

– Прячу от кошки. Ведь если она каждый день таскает десятикопеечную печенку, то рублевый топор и подавно утащит.

Земине Кенайская, деревня Алупка.
 

150. Запасливый оджа Насреддин

У Насреддина тяжело заболела жена. Приходя с работы, оджа каждый раз садился у ее кровати и принимался плакать, громко причитая.

– Ну зачем ты себя так изводишь? – заметили ему соседи. – С помощью аллаха она поправится.

– Ханым! – ответил оджа, – я человек занятой. С утра до вечера – на работе, плакать мне некогда. Так почему ж не употреблять свободное время, чтобы поплакать про запас. Глядишь, постепенно и набежит для будущей смерти. Умрет, а плакать уже и не нужно – все заранее оплакано.

Абибула Софу, деревня Озенбаш.
 

151. О чем плакали оджа Насреддин и его супруга

Решила жена Насреддина хоть чем-нибудь досадить мужу.

Вот однажды, приготовив к обеду похлебку, она насыпала в нее так неимоверно много перцу, что нельзя было сделать ни одного глотка, чтобы не обжечься.

Но только уселись за стол, глупая баба забыла о задуманном и первая хлебнула полную ложку этой похлебки.

От сильной приправы у нее тотчас же схватило в горле, и слезы потекли ручьем по щекам.

– О чем ты плачешь, дорогая женушка? – спросил участливо Насреддин.

Хитрая женщина, желая скрыть истинную причину, ответила:

– Да как же мне не плакать, я вспомнила сейчас, что потеряла своих родителей, когда была еще совсем-совсем маленькой.

– Ну не плачь, – успокоил ее оджа и сам взялся за ложку.

Но не успел он сделать глоток, как из глаз его потекли целые ручьи слез.

– А ты чего плачешь, дорогой муженек? – ласково осведомилась жена.

– Я плачу потому, что они умерли уже после того, как произвели тебя на свет, – ответил Насреддин.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

152. О том, как одже Насреддину из-за упрямства жены пришлось вместо одного абдеста выполнить сразу два

Насреддин собирался на свадьбу брата своей жены. В самый последний момент, когда оджа уже надел шубу, вздорная его жена всплеснула руками и закричала:

– Ой, оджа, ты с ума сошел! Ты идешь на свадьбу, не совершив абдеста. Сейчас же отправляйся в хамам и искупайся. Но смотри, не заставь себя ждать на свадьбе. Иначе нам и на глаза нельзя будет показаться.

Насреддин попытался было ублагоразумить жену и убедить ее, что можно обойтись без абдеста, но куда там – упрямая баба уперлась на своем, подняла крик и требовала, чтобы он немедленно совершил омовение. Послушал-послушал оджа, плюнул с досады и пошел купаться.

Пока он возился в хамаме, пошел дождь. До того не хотелось распаренному одже идти по дождю на свадьбу, что прямо передать нельзя. Однако он вспомнил свою благоверную и понял, что от этого не отвертишься. Недолго думая, он свернул свою одежду, завязал, чтобы не промочить, в узел и, взвалив на спину, в чем мать родила отправился на свадьбу.

Это было невиданное зрелище.

Встречать оджу высыпали все, кто был на свадьбе.

– Что с вами, оджа? – участливо спросили гости. – Что с вами? Ведь вы же, да простит нас аллах, совсем голый.

– Скажите, пожалуйста, как вы наблюдательны, – сердито ответил Насреддин, стряхивая с себя воду. – Благодарю вас сердечно. А что со мной – спросите у моей жены. Ибо если женщина захочет, то муж примет сразу две ванны – и горячую, и холодную.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

153. О том, что необходимо знать хорошему истопнику

Как-то Насреддин растапливал печку. Однако сколько он ни тужился, дрова не разгорались. Раздувал, раздувал оджа – никакого толку. Наконец он взял платок жены и начал махать им перед тлеющими поленьями. Огонь тотчас же вспыхнул, и дрова начали гореть.

– Ого! – изумился оджа, – огонь и тот боится моей ненаглядной женушки.

Ахтем, деревня Кореиз.
 

154. О цене меча и о чудесных свойствах печных щипцов оджи Насреддина

Однажды Насреддин увидел на базаре человека, который продавал старый меч.

– Сколько стоит? – спросил оджа.

– Сто рублей.

– Какими же достоинствами обладает он, что ты так дорого за него просишь?

– О, добрый человек, – ответил продавец, – этот меч чудодейственный. Если с ним броситься на врага, его клинок удлиняется на десять аршин.

Насреддин не стал больше ничего спрашивать, бросился домой, схватил щипцы от мангала, вернулся на базар, стал рядом с продавцом меча и стал зазывать покупателей.

– Сколько же стоят эти щипцы? – спросили его.

– Тысячу рублей, – ответил Насреддин.

– Не с ума ли ты сошел? – возмутились покупатели. – Да какими же они обладают свойствами, что ты так дорого за них просишь?

– О, добрые люди, – ответил оджа. – Это щипцы сверхчудодейственные. Когда моя жена бросается с ними на меня, они, проклятые, удлиняются на сто аршин.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

155. Поручение, доведенное до конца

У Насреддина заболела жена.

– Ой, оджа! сбегай за лекарем, нет мочи терпеть, – стонала она.

Нечего делать, надел Насреддин шапку и пошел звать лекаря. Но не успел он выйти на улицу, как неугомонная супруга, высунув в окошко голову, закричала:

– Не нужно, не нужно лекаря, уже прошло.

Насреддин покачал головой и пошел дальше. Придя к врачу, он поздоровался с ним и сказал:

– Хеким-эфенди. Жена моя серьезно заболела и попросила позвать тебя. Но пока я шел, ей сделалось лучше. Поэтому я пришел сказать тебе, чтобы ты не беспокоился понапрасну, и не утруждал себя ненужным посещением.

Саиде Усеинова, деревня Дерекой.
 

156. Удивительная несообразность

Насреддину сказали:

– Знаешь, оджа, твоя жена совсем потеряла разум.

Насреддин глубоко задумался.

– О чем ты? – спросили его.

– Не могу понять, – ответил оджа. – Как же она могла его потерять, если у нее совсем его не было.

Абибула Софу, деревня Озенбаш.
 

157. О двух светопреставлениях

Соседи спросили у Насреддина:

– Скажи нам, оджа, скоро ли будет светопреставление?

– А какое именно по счету? – поинтересовался Насреддин.

– А сколько же их будет всего? – удивились соседи.

– Два, – ответил оджа. – Первое – маленькое, когда умрет моя жена. Второе – большое, когда умру я сам.

Али Бубуш, деревня Кикенеиз.
 

158. О подлинных причинах смерти Насрединовой супруги

Насреддину сообщили, что умерла его жена.

– Это не удивительно, – сказал оджа. – Она умерла от горя, ибо боялась, что я могу с ней развестись.

Абибула Софу, деревня Озенбаш.

159. Две смерти

У Насреддина умерла жена. Оджа ходил несколько дней печальный, но особенных признаков горя не подавал.

Потом у Насреддина околел ишак. Это несчастье привело оджу в такое смятение, что он рвал на себе волосы, бил себя в грудь кулаками и проливал реки слез.

– Как же так? – заметили ему соседи. – Смерть жены ты перенес спокойно, а смерть осла причиняет тебе столько горя. Что это значит?

– Вот чудаки, – ответил Насреддин. – Да ведь когда умерла жена, вы же сами обещали найти мне другую, еще лучшую. Чего же тогда горевать? Когда же испустил дух мой ближайший помощник, никто из вас даже слова утешения не вымолвил, никто не пообещал найти другого.

Сеиде Усеинова, дер. Дерекой.
 

160. Вычисления Насреддина по поводу вместительности двуспальной кровати

После смерти своей жены Насреддин оджа решил жениться вторично.

Соседи тотчас же сосватали ему одну молодую вдовушку из другой деревни. Была сыграна свадьба, и оджа стал наслаждаться счастьем.

Но случилось так, что каждый вечер, ложась в постель, молодая жена оджи, предавалась воспоминаниям о своем первом муже и всячески восхваляла перед Насреддином его достоинства.

Так происходило каждый вечер.

Терпел-терпел это Насреддин и наконец не выдержал. Однажды, когда жена начала свои восхваления, он вышел из себя и так толкнул под бок свою супругу, что та выскочила из кровати и здорово таки стукнулась о пол.

На следующее утро молодая явилась к своему отцу с заплаканными глазами и рассказала о проступке Насреддина.

Тесть вызвал оджу к себе и потребовал, чтобы тот объяснил ему причины подобной выходки.

И оджа ответил:

– О, дорогой мой тесть, ниспосланный мне аллахом. Посчитай сам: я, ваш покорный слуга – раз. Моя теперешняя жена – два. Покойный муж моей теперешней жены – три. И все это на одной двуспальной кровати! Мудрено ли, что один из нас свалился.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

161. О том, как оджа Насреддин и его супруга искусно управляли своим хозяйством

Решив избавиться от своего ишака, Насреддин оджа позвал теляла и поручил ему продать это никудышное животное.

Телял повел осла на базар, выбрал место и стал зазывать покупателей.

– Вот ишак, вот ишак! – кричал он. – Люди добрые! Не было еще на земле такого прекрасного ишака! Когда идет – хоть чашку с кофеем ставь ему на спину – ни капли не разольет. Вот ишак, это да! Да что там! Храбр, как леопард, силен, как слон, молод, как газель, умен, как мулла. Вот ишак, так ишак! А характер какой – мягкий, ласковый, женственный.

– Скажи, пожалуйста! – подумал Насреддин, который стоял неподалеку и слышал эти зазывания. – Сколько лет ездил на этом осле и жаловался, а он оказывается – вон какой.

В это время соблазненные восхвалениями теляла вокруг ишака собрались покупатели и принялись наперебой предлагать продавцу деньги.

– Эге! – спохватился Насреддин, – чего ж я-то зеваю. Такого случая упускать нельзя. А то ведь набьют цену.

И, растолкав покупателей, Насреддин пробрался к телялу и купил у него собственного ишака за вдвое большую сумму, чем тот того стоил.

Уплатив деньги, оджа взял осла за ухо и повел домой, радуясь удаче.

Дома он похвастался жене выгодной покупкой.

– Ну, муженек, – ответила та, – нам сегодня обоим подвалило счастье. Я тоже не хуже тебя обделала одно дельце. Проходит сегодня мимо наших ворот продавец катыка. Я его зазвала. Вот он мне вешает катык, а я возьми и подбрось на чашку весов, где гири – свой золотой браслет. А он, представь себе, и не заметил. И таким образом заплатив за фунт, я получила почти полтора фунта катыка. Правда, браслет пропал, но зато лишних полфунта катыка я получила даром. Это не часто удается.

– Жена моя! – воскликнул Насреддин. – Поистине ловкость твоя достойна моей сноровки. Давай же и впредь вести так свое хозяйство, украшая его – я снаружи, а ты внутри.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

162. Разделение труда или замечание Насреддина во время пожара

Случилось несчастье. У оджи Насреддина загорелся дом.

Пламя уже охватило крышу, стало вырываться из окон, а самого хозяина что-то не видно.

Соседи начали волноваться и громко звать оджу – никакого ответа. Тогда они выбили дверь и вбежали в дом.

Каково же было их удивление, когда они увидели Насреддина оджу, спокойно сидящего на тахте и читающего книгу.

– Разве ты не видишь, безумец, что горит твой дом? – закричали соседи.

Насреддин оторвал взор от книги и ласково ответил:

– О, добродетельные мои друзья! Не мешайте мне читать. Да будет вам известно, что мы с женой еще при женитьбе разделили между собой все обязанности. Все хлопоты по дому и хозяйству взяла на себя моя супруга. Если вы не сочтете за труд, то пройдите, пожалуйста, к ней и сообщите ей о пожаре. Ибо этим ведает она, и я не вмешиваюсь в ее дела.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

163. О том, что важно не только само гостеприимство, сколько способность уверить в нем своих гостей

Хлебосольный оджа, встретив как-то шатающихся по деревне сохт, пригласил их к себе на ужин. Те охотно согласились.

– У нас же совершенно ничего нет, – шепнула Насреддину встревоженная жена. – Чем же их кормить?

– Ничего, дай пустую миску, – ответил оджа.

И, усадив богословов за стол, он обратился к ним и сказал.

– Видите ли вы эту миску, о, дорогие гости? Я пригласил вас, чтобы вы удостоверились в моем гостеприимстве. Полную миску плова подал бы я вам к ужину, если б у меня оказались для этого мясо, масло и рис.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

164. О способе, которым можно неповоротливого ишака превратить в самое резвое животное

Прогуливаясь по берегу моря, Насреддин оджа увидел, как рыбаки смолили лодку.

Что это вы делаете? – полюбопытствовал Насреддин.

Рыбаки ответили:

– Мы заливаем дырки горячей смолой. От этого лодка будет лучше плавать.

– Ишь ты, – подумал оджа. – Почему же мне не применить этот способ к моему неповоротливому ишаку. Ведь он же станет быстрей передвигаться.

Сказано-сделано. Насреддин привязал осла к кусту, взял горячего вару и принялся засмаливать ишаку дырки.

Но только успел он коснуться главной из них, как ишак рванул головой, оторвался от привязи и быстрей ветра бросился на утек.

Оджа посмотрел ему вслед и сказал:

– Средство поистине замечательное. Еще даже не успел кончить, а он вишь какой резвый сделался.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

165. О том, как подобный же способ при умении можно применить и к самому себе, да и не только к себе, но и к своим ближним.

Однажды Насреддин вез на своем ишаке вязанку дров. Ни с того, ни с сего осел вдруг остановился и, несмотря на понукания оджи, не хотел сделать ни шагу дальше. Целый час провозился Насреддин, ругая осла и подталкивая его вперед, – ничего не помогало.

В это время мимо проходил лудильщик. Увидев такую картину, он решил помочь Насреддину и, взяв паклю с нашатырем, мазнул ею осла под хвостом.

Как арабский скакун взился ишак на дыбы и быстрее ветра кинулся бежать по направлению к дому. Кинулся было за ним Насреддин, но куда там догнать его, об этом и думать было нечего.

Тогда оджа повернулся к лудильщику и сказал:

– Не можешь ли ты, ахай, и мне придать скорости, чтобы я сумел догнать этого окаянного безумца?

Лудильщик с удовольствием согласился и, достав нашатырь, мазнул Насреддину, как и ишаку.

Если осел мчался как ветер, то Насреддин полетел как буря.

В две секунды он догнал осла и, не в силах замедлить бег, промчался дальше вперед.

Доскакав до своего двора, он перепрыгнул через забор и, сделав несколько кругов перед саклей, хотел было устремиться дальше. Но в это время выскочила жена, и всплеснув руками, бросилась к Насреддину.

Не останавливаясь ни на минуту и продолжая носиться по двору, оджа закричал:

– Скорей! Скорей! К лудильщику! Если ты хочешь догнать меня, пусть он смажет тебя своим чудодейственным средством.

Зейтула Амет, дер. Кикенеиз.
 

166. Как оджа Насреддин разыскал своего украденного ишака

Случилась покража. С насреддинова ишака стянули на базаре уздечку. Пришлось Насреддину тянуть его домой за ухо. Через несколько дней, снова попав на базар, Насреддин увидел около караван-сарая огромного египетского осла, привязанного к столбу. На голове этого осла была надета насреддинова уздечка.

Насреддин обошел осла раз, другой, третий и развел руками.

– Ничего не понимаю! – воскликнул наконец он. – Судя по голове – это мой ишак, но как случилось, что у него совсем переменилось туловище?

Сеит Халиль Шюкри, деревня Маркур.
 

167. О том, как оджа Насреддин проучил своего непокорного осла

Нарубив в лесу дров, Насреддин взвалил их на ишака, потом приладил сверху свой халат, воткнул в вязанку топор и сказал ослу:

– Я пойду сокращенной тропинкой и загляну к знакомому, а ты иди себе по дороге.

И, отдав такое распоряжение, оджа со спокойным сердцем отправился в деревню.

Каково же было его удивление, когда, вернувшись домой, он не застал там своего осла.

– Ну и дурак, – подумал Насреддин. – Вероятно уж где-нибудь заблудился. Придется идти отыскивать его.

Поднялся снова в лес и – на тебе! Ишак стоял на том же самом месте и щипал траву. Вязанка была на нем, но от халата и топора не осталось уже и следа.

– Ах ты, чёрт полосатый, – обиделся Насреддин. – Хорошее же! Я тебя проучу.

И немедленно сняв с осла седло, оджа заявил:

– Сию же минуту отправляйся за топором и халатом. И имей в виду: до тех пор, пока ты их не вернешь, не видать тебе твоего седла, как своих ушей.

Али Бубуш, деревня Кикенеиз.
 

168. О неразумном теляле, своенравном осле и трагической участи оджи Насреддина

Терпел-терпел Насреддин оджа от своего ишака, наконец не стало мочи. До того опротивел ему нрав осла, что решил он от него избавиться. Отвел он осла в город и передал в руки теляла.

Телял вывел осла на самое людное место базара и приступил к торгу.

Подошел один покупатель, осмотрел осла и, желая узнать его возраст, открыл ему рот, чтобы посмотреть зубы. Осел как будто только и ждал этого момента. Он так кусанул покупателя за руку, что тот проклял все на свете и, не спрашивая о цене, ушел дальше, ругаясь и отплевываясь.

Подошел второй покупатель, осмотрел осла и вздумал проверить его копыта. Не успел он поднять заднюю ногу, как злобный ишак изловчился и так треснул покупателя в живот, что тот отлетел на сажень и, заревев благим матом, бросился бежать.

– Забирай ишака! – сказал телял Насреддину. – Забирай, бога ради, домой, я тебе отступного дам. Забирай скорей, пока я не сошел с ума. Все равно не найдется покупателя на эту драгоценность. Будь проклят день, когда тебе вздумалось продать его.

– Что ты, что ты? – ответил печально Насреддин. – Откуда ты взял что его можно продать? Я просто хотел, чтобы все правоверные убедились, до чего я несчастен.

И, горько заплакав, оджа взял свое сокровище за ухо и повел его восвояси.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

169. О привередливом ишаке и его неблагоразумной смерти

Был голодный год. Насрединовы запасы подходили к концу. Думал-думал оджа, как дотянуть до лета, и решил уменьшить порцию корма для своего ишака.

Так и сделал. Стал кормить ишака вдвое реже, чем раньше. Прошла неделя. Осел и вида не подает.

– Почему же мне еще не уменьшить порцию? – подумал Насреддин и со следующего дня стал давать ослу еще вдвое меньше корму.

Еще через неделю оджа снова уменьшил порцию, а еще через две дошел до того, что стал давать ишаку по четыре ячменных зерна на день.

Осел не жаловался, но перестал ходить и лежал все время в сарае. Тогда Насреддин еще уменьшил порцию его пропитания вдвое.

На следующее утро оджа вошел в сарай и увидел своего ишака бездыханным.

Насреддин страшно опечалился, в изумлении всплеснул руками и воскликнул:

– Эх какая досада! Ведь я уже почти отучил его от еды. Вот что называется умереть ни с того, ни с сего, да еще та не вовремя.

Ахтем, деревня Кореиз.
 

170. И с животным нужно быть справедливым

Насреддин оджа поехал в лес за дровами. Нарубив дров, он нагрузил ими до отказа своего ишака, потом взобрался на него сам, но в седло не сел, а только встал в стремена. Так и поехал, стоя в стременах, не касаясь ослиной спины и испытывая ужасное неудобство.

По дороге его встретили ребятишки. Начали смеяться.

– Эй, оджа! Почему же ты не сядешь? Ведь тебе так неудобно.

Насреддин вразумительно ответил:

– Ребятки! Надо же иметь совесть. Разве недостаточно, что он везет такую поклажу? Зачем же вы хотите, чтобы еще и я уселся на его спину. Спасибо уже и за то, что ноги мои в стремена пустил.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

171. О покраже осла и о несправедливости соседей

У Насреддина украли осла. Вся деревня собралась к одже и на все лады стала осуждать Насреддина.

– Нужно было на ключ запирать сарай, – говорил один.

– Нужно было забор сделать повыше, – упрекал другой.

– Не надо спать по ночам, как убитый, – осуждал третий.

– Надо было в сакле его держать, – обвинял четвертый.

– Сам виноват, – ругал пятый.

Терпел-терпел оджа эти упреки, наконец не выдержал и сказал:

– Дети Иблиса! Что ж вы накинулись на меня одного? Будьте же справедливы – ругните хоть раз самого вора.

Абдураман Оджа, деревня Уркуста.
 

172. Почему оджа благодарил аллаха, когда потерял своего единственного ишака

Однажды Насреддин оджа потерял своего единственного ишака.

Убедившись, что продолжать поиски безнадежно, Насреддин радостно поднял руки вверх и воздал хвалу аллаху.

– За что же ты бога благодаришь? – спросили его соседи.

– Да как же не благодарить, – ответил Насреддин. – Благодарю за то, что в тот момент, когда терялся ишак, на нем не оказалось меня самого.

Абибула Софу, деревня Озенбаш.
 

173. О причинах одной драки и о том, как, благодаря умелому подходу, Насреддину удалось эту драку прекратить

Среди ночи за окном насреддиновой сакли раздался какой-то шум.

Насреддин поднялся, чтобы узнать причину этого шума. Жена стала отговаривать его.

– Зачем тебе чужой грех, оджа? Лежи себе и не лезь не в свое дело.

Однако Насреддин не послушался жены, набросил на себя одеяло и вышел во двор.

Во дворе дрались какие-то парни.

Насреддин кинулся разнимать их. В этот момент один из драчунов сдернул с оджи одеяло и кинулся бежать. За ним последовал и второй.

Оджа постоял некоторое время за дверью, чтобы выждать, пока заснет жена, потом вошел в комнату и тихонько лег на постель рядом с супругой.

Но та не спала.

– Что там случилось? – спросила она.

– Спи, спи, спокойно, – ответил оджа. – Ничего страшного. Дрались из-за нашего одеяла. Одеяло пропало, но зато драка кончилась.

Саиде Усеинова, дер. Дерекой.
 

174. Подходящий случай

Насреддин оджа был самым бедным человеком в деревне. И тем не менее однажды ночью к нему в саклю залез вор.

– Держи вора, – шепчет жена одже.

– Помолчи ты, бога ради, – отвечает шепотом же оджа. – Авось он найдет у нас что-нибудь такое, что я у него потом отнял бы.

Хатидже Усеинова, деревня Алупка.
 

175. Чудесное избавление Насреддина от неминуемой смерти

 Как-то раз жена Насреддина вывесила на балконе шубу оджи, чтобы ее проветрить.

Ночью Насреддин проснулся и, взглянув в окно, увидел очертания висящей шубы.

– Кто бы это мог быть? – подумал оджа. – Эй, кто там?! Эй, что тебе нужно?!

Шуба не отзывалась. Решив, что это вор, Насреддин подивился его нахальству и решил проучить, как следует. Недолго думая, он снял со стены ружье и выстрелил в шубу. После этого спокойно лег в постель и заснул.

Наутро одже снова пришлось увидеть ночного посетителя на том же самом месте. Удивленный он подошел поближе и наконец рассмотрел, что это не человек, а его же собственная шуба. Дробь изрешетила ее насквозь.

Пересчитав дырки, Насреддин поднял руки к небу и воскликнул:

– О, аллах! Благодарю тебя за чудесное избавление. Ведь я был на волосок от смерти. Страшно даже подумать, что стало бы со мной, если б в ту минуту, когда я выстрелил в шубу, она была бы не пустая, а со мной внутри.

Абибула Софу, деревня Озенбаш.
 

176. О том, что не стоит особенно доверять аллаху

Настал наконец день, когда прославленный осел оджи испустил дух и отправился в жизнь бесконечную.

Горю Насреддина не было пределов. Слезы лились у него из глаз в три ручья. Соседи пришли его утешать.

– Не плачь оджа. Аллах пошлет тебе другого осла, еще лучше этого.

– Э, что вы в этом понимаете? – ответил Насреддин. – Во-первых, лучше покойного моего осла не может быть ни один осел в мире. А, во-вторых, вы, как видно, не знаете аллаха. Жди от него осла! Я прекрасно знаю его – меньше чем за пятнадцать целковых аллах не уступит самого паршивого ишака.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

177. Заслуженная карьера

Потеряв своего ишака, Насреддин останавливал всех встречных и спрашивал, не видели ли они его. Один из соседей, желая подшутить над оджой, ответил, что он встретил осла в Сиври-Хисаре, где тот сделался кадием.

Ничуть не удивившись, Насреддин ответил:

– Вполне возможно. Он всегда присутствовал на уроках, которые я давал моим ученикам. Что же касается особенностей его ума, то они, насколько я мог заметить, нисколько не отличаются от особенностей ума нашего кадия.

Земине Кенайская, дер. Алупка.
 

178. О назойливом соседе и о том, что ответил ему оджа, когда тот усумнился в его словах

Однажды утром к Насреддину одже подошел сосед и спросил:

– Что это случилось у вас, оджа, прошлой ночью? Меня разбудил громкий крик, исходивший из вашей сакли, а потом я услышал какой-то грохот, будто что-то тяжелое упало с лестницы.

Насреддин ответил неохотно:

– Ничего особенного не случилось, просто мы немного поспорили с женой.

– Ну, а что же такое упало с лестницы? – не унимался сосед.

– Это жена ударила палкой по моей рубашке, и рубашка свалилась вниз.

– Что это ты, оджа, говоришь? Разве может легкая рубашка произвести такой большой грохот?

– Да чего ты пристал ко мне? – рассердился Насреддин. – Ну я ведь был в это время внутри рубашки. Ну и что же из этого?

Садык Топал, деревня Гаспра.
 

179. И аллахово могущество имеет пределы

Вечером оджа сказал жене:

– Если завтра будет дождь – пойду в лес за дровами, если дождя не будет – пойду пашню пахать.

– В подобных случаях надо добавлять «иншалла» (с помощью аллаха), – заметила жена.

– Чепуха, – отвеил Насреддин, – одно из двух – или солнце или дождь обязательно будет и без помощи аллаха.

Али Бубуш, деревня Кикенеиз.
 

180. О том, как одним только словом оджа дал ответ на сорок вопросов

Один назойливый сохта явился к Насреддину и сказал:

– Вы, оджа, прославились своей находчивостью. Сейчас я задам вам сорок вопросов, а вы на все сорок вопросов должны будете дать только один ответ, но с таким условием, чтобы этот ответ соответствовал всем моим вопросам и заключался только в одном слове.

И, не дав Насреддину опомниться, богослов засыпал его вопросами. Здесь было и об аллахе, и о шайтане, и о правилах корана, и о других самых разнообразных божественных вещах. Когда сороковой вопрос был закончен, сохта обратился к одже и сказал:

– Я кончил и жду вашего ответа.

– Чепуха, – ответил Насреддин.

Условие было выполнено.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

181. О том, как оджа Насреддин вылечил заболевших оружейников султана

Как раз в то самое время, когда султан объявил соседней стране войну, ему донесли, что все его оружейные мастера заболели страшной ленью.

Напрасно проклинал их султан, напрасно угрожал страшными наказаниями – мастера сидели сложа руки, как будто дело шло совсем не о них. Что было делать?

– О, падишах! Знай, что только один человек в мире может вылечить твоих мастеров. И этот человек – оджа Насреддин.

– Немедленно позвать Насреддина! – приказал султан.

Как ни отказывался оджа, как ни старался он уверить, что никогда не был хекимом (медиком), ничего не помогало. Притащили его во дворец и поставили перед султановы очи.

– Можешь ли ты вылечить моих мастеров? – спросил Насреддина султан.

– Отчего же нет, – ответил Насреддин, которому все равно ничего не оставалось делать, как сказать это. – Дай мне десять тысяч червонцев, и я сделаю так, что недуг отлетит от болящих, и они встанут здоровые как никогда.

– Выдать деньги! – приказал султан.

Получив плату, Насреддин вошел в оружейную палату и внимательно посмотрел на лентяев.

– Да, они очень больны, – сказал он. – Надо спешить. Эй, кто там? Разведите во дворе костер.

– Зачем это, оджа, вам костер? – поинтересовался один из болящих.

– А как же? – ответил Насреддин. – Я буду лечить пеплом того из вас, кто болен сильнее всех. – Ну-ка отвечайте, кто из вас чувствует себя нездоровым?

– Я здоров, – сказал один из мастеров.

– И я здоров, – тотчас же присоединился к нему другой.

– Я тоже совсем уже здоров, – поднялся третий.

– И я вылечился! – закричал четвертый.

– И я! И я! И я тоже!! И мы!! – понеслось со всех сторон.

И не успел Насреддин развести костер, как в палате не оказалось ни одного больного.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

182. О цене Тамерлана, или сколько стоит хан, если его раздеть донага

Однажды Насреддин вместе с Тамерланом мылся в бане.

Желая подшутить над оджой, Тамерлан обратился к нему и спросил:

– Слушай, оджа, представь себе, что я был бы рабом. Во сколько бы ты оценил меня?

Насреддин взглянул на железного хромца и ответил:

– По-моему ты бы стоил пятьдесят червонцев.

– Наглец! – возмутился грозный властелин. – Только один этот пояс, который сейчас на мне, стоит пятьдесят червонцев.

– Да я собственно только его и имел в виду, – ответил Насреддин.

Абибула Софу, деревня Озенбаш.
 

183. Дальнейшее ясно

Насреддин спросил у одного из сановников Тамерлана:

– Кто является твоим имамом?

– Хан Тамерлан, – ответил тот.

Присутствовавший при этом сосед оджи наклонился к уху Насреддина и сказал:

– А теперь спроси-ка его, пожалуйста, кто его пророк.

– Об этом не нужно даже спрашивать, – ответил спокойно Насреддин. – Если у этого прохвоста имамом кривоногий Тимур, то пророком у него без сомненья кровавый Чингис.

Садык Топал, деревня Гаспра.
 

184. О том, как оджа Насреддин продавал по частям своего несравненного осла

Решив избавиться от своего осла, Насреддин повел его на базар, чтобы продать за хорошие деньги.

Но так как хвост этого несравненного животного был до последней степени грязен, оджа, не желая снизить цену и совсем уж не намереваясь утруждать себя мытьем, отрезал хвост и спрятал его в сумку.

Вскоре к Насреддину подошел покупатель и, приценившись к ослу, стал его осматривать.

– Э, что же это такое, эфенди? – воскликнул он, – да ведь осел-то ваш лишен самого необходимого. Кто же станет покупать ишака, не имеющего хвоста?

– Чего ты раскричался? – сердито сказал Насреддин. – Ты только сторгуйся, а что касается хвоста, то за ним ходить далеко не надо.

Абдураман Оджа, деревня Уркуста.
 

185. Почему осел оджи Насреддина отказался идти на работу к соседу

Соседи пришли к Насреддину и попросили у него на несколько дней осла.

– Погодите одну минуту, – сказал Насреддин, – я спрошу совета у него самого.

И, подойдя к ослу, оджа стал шептать ему что-то на ухо. Потом вернулся к соседям и с удрученным видом сказал:

– Увы, друзья мои. Он отказался идти к вам. Он говорит, что вы будете бить его по ушам и поносить при нем мою жену.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

186. Ещё нечто о своенравии насреддинова ишака

Упрямство насреддинова осла не имело пределов.

Однажды оджа ехал верхом на нем по деревне. Сколько ни старался он управлять им – ничего не помогало – упрямое животное шло как раз в противоположную сторону.

Выбившийся окончательно из сил, оджа решил наконец предоставить ослу полную свободу.

По дороге Насреддину встретились знакомые.

– А, оджа Насреддин! Далеко ли едешь?

– А я почем знаю? – ответил раздраженно оджа. – Спрашивайте, пожалуйста, этого упрямца, который находится подо мной.

Сеит Халиль Шюкри, деревня Маркур.
 

187. Как оджа Насреддин продавал собственную чалму

Однажды, накручивая на голову чалму, оджа Насреддин так запутался в ней, что никак не мог найти ни конца, ни начала. Рассердившись, он плюнул и решил совсем отделаться от нее. Недолго думая, он вынес ее на базар и стал ожидать покупателей.

Когда покупатели подходили, Насреддин отзывал каждого из них в сторону и шептал на ухо:

– Брат мой, не совету тебе покупать эту мерзкую чалму – все равно ты не найдешь у нее ни конца, ни начала.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

188. О том, как оджа Насреддин покупал себе новое платье

Приехав в большой город, Насреддин осмотрел его, потом зашел в магазин и потребовал себе штаны.

Когда ему подали, он осмотрел их внимательно, примерил и справился о цене. Но как только подошел момент уплаты, оджа вдруг переменил решение, вернул штаны и сказал, чтобы ему подали халат.

Не менее тщательно осмотрев халат, он надел его на себя и, не платя ни копейки, подался к выходу.

– Эй, милый человек, а где же деньги? – закричал ему торговец.

– Поразительно! – воскликнул обернувшись оджа. – Какие деньги? Ведь я же оставил вместо халата штаны.

– Но ведь ты же и за штаны не заплатил.

– Тугоумные эти горожане! – засмеялся Насреддин. – Глупец ты. Ведь я же не взял штаны, чего же ради, я за них бы платил.

Сеит Халиль Шюкри, дер. Маркур.
 

189. О новой шапке оджи Насреддина и о том, каким способ удалось ему избегнуть назойливости своих знакомых

Во время своей поездки в Эски-Шехир, Насреддин купил себе новую барашковую шапку.

Как только он вернулся в деревню, ему не стало покоя от любопытства соседей.

– Оджа, где ты купил эту шапку?

– Оджа, сколько заплатил за шапку?

– У кого вы, эфенди, шапку купили?

– Ну и шапка – где вы ее достали?

– Оджа, сколько отдал за шапку?

– Насреддин, давно ли ты шапку купил?

– Терпел-терпел Насреддин, наконец вышел на базар, поднялся на помост и закричал:

– Эй, мусульмане, собирайтесь сюда – я хочу держать вам речь.

Когда вокруг оджи собрался весь базар, Насреддин поднял над головой шапку и сказал:

– Знайте, о, правоверные, что эту шапку я купил на базаре в городе Эски-Шехире, у торговца мехами Али Османа за четыре червонца в седьмой день этого месяца.

Абдурман Пармахсыс, деревня Гаспра.
 

190. О безрассудности некоторых предприятий

Путешествуя по дальним странам, добрался как-то Насреддин до большого озера.

Долго созерцал он тишь да гладь его, пока, наконец, не воскликнул удрученно:

– Ля иллях! Какое прекрасное пастбище испоганили! Ну к чему его водой налили?

Абибула Софу, деревня Озенбаш.
 

191. Об удачном ответе, которым оджа Насреддин посрамил одного толстого домовладельца

Попав в большой город, Насреддин был поражен огромными размерами некоторых домов. Подойдя к самому большому из них, оджа не в силах был оторвать глаз от такой махины. Целый час стоял он и любовался этим громадным домом.

В это время из ворот вышел хозяин. Это был грузный человек с двойным подбородком и огромным брюхом.

– Тебе чего здесь надо? – спросил он у оджи.

– Да вот рассматриваю этот дом. Ух и здоровый же какой! А скажи, пожалуйста, что в нем находится?

– Мельница, – ответил толстяк, желая посмеяться над деревенщиной.

Почувствовав насмешку, Насреддин сказал:

– Я так и думал. Но скажи мне еще: ослы, которые обслуживают эту мельницу, тоже все такие крупные?

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

192. О том, что ответил Насреддин, когда его спросили о местопребывании Иисуса

Странствуя по Востоку, попал оджа Насреддин в деревню, которая прославилась негостеприимством своих обитателей.

День прожил оджа в этой деревне, другой прожил, неделю и вторую неделю прожил, месяц и другой месяц прожил – нет к одже никакого почтения, никто его в гости не зовет, никому и в голову не придет угостить оджу.

Терпит Насреддин и вида не показывает.

Вот как-то после намаза собралось во дворе мечети много народу, стали вести разговоры о божественных делах. И обратились беседующие к Насреддину с таким вопросом:

– Скажи нам, оджа (слава о твоей мудрости идет далеко), скажи нам, где сейчас обретается святой Иисус?

– На четвертом небе, – сухо ответил оджа.

– А скажи нам еще, оджа, чем же он, бедный святой, на четвертом небе питается?

Насреддин обвел глазами всех собравшихся и ответил:

– Эх вы, несчастные овцы аллаха! Что это вам вздумалось заботиться об Иисусе? Авось этот человек не пропадет с голодухи на своем четвертом небе. Вы бы лучше поинтересовались, как я, ваш гость, не пропал с голоду за три месяца пребывания в вашей бесподобной деревне.

Абдураман Оджа, дер. Уркуста.

193. Изыскания Насреддина в области погоды

Попав как-то в неизвестный для него город, оджа пожелал завести знакомство с местными жителями. Он подсел к кучке людей, сидящих у кофейни, и начал искать повода вступить с ними в разговор.

– Знаете ли, благоверные, – обратился наконец он к ним, – а, ведь, как это ни удивительно, климат у вас точно такой же, как и в наших краях.

– По каким же признакам судите вы об этом? – спросили присутствующие.

– По звездам, – ответил оджа. – На вашем небе они такие же, как и на небе нашей деревни.

Али Бубуш, деревня Кикенеиз.
 

194. Изыскания Насреддина в области строительного искусства

Вместе со своими односельчанами Насреддин оджа попал как-то в город Конию.

Больше всего поразили приятелей очень высокие и очень тонкие минареты, которыми изобилует этот город. Долго любовались спутники этими минаретами, наконец один из приятелей воскликнул:

– Никак не могу понять, как их строят!

– Проще простого, – ответил Насреддин. – Берут глубокий колодезь и выворачивают его наизнанку.

Абдураман Оджа, деревня Уркуста.
 

195. Наивный вопрос

– Скажи нам, оджа, – обратились как-то к Насреддину, – почему люди, встав поутру с постели, расходятся в разные стороны, а не идут в одном направлении?

– Наивный вопрос, – засмеялся оджа. – Да потому, что если бы они шли в одну сторону, то земля потеряла бы равновесие и перевернулась.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

196. В поисках утраченного

Поздней ночью ночной сторож встретил Насреддина, задумчиво бредущим по улице.

– Что это ты, оджа, ищешь в такой поздний час? – поинтересовался он. – Или что потерял?

– Потерял я сон, – ответил Насреддин. – Вот и пытаюсь отыскать его на свежем воздухе.

Эмир Усеин Оджа Асан, деревня Дерекой.
 

197. Надежное средство

У Насреддина спросили: не знает ли он средства для лечения глаз.

– Когда у меня болели зубы, – ответил оджа, – я не находил лучшего средства, как удалить их.

Земине Кенайская, деревня Алупка.
 

198. О бессовестном соседе, неразумном осле и об обиде оджи Насреддина

Сосед пришел к Насреддину попросить у него на время осла.

– Увы, – ответил оджа, – его сейчас нет дома.

В это время осел, который стоял спокойно в сарае, начал кричать.

– Как же ты говоришь, что его нет дома, ведь вон же он кричит.

– Бессовестный ты человек, – обиделся оджа. – Как же тебе не стыдно. У меня вон какая борода, и ты мне не веришь, а какому-то паршивому ишаку сразу поверил.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

199. Перед тем как иметь суждение по какому-нибудь вопросу, нужно сначала обстоятельно изучить этот вопрос

Однажды Насреддин шел по улице соседней деревни. И случилось, что его остановил один прохожий и обратился к нему с таким вопросом:

– Скажите, эфенди, какое сегодня число?

– Эх, горе, – ответил Насреддин, – с удовольствием бы ответил на твой вопрос, но к сожалению я только что приехал и не успел еще изучить счисление дней в этой деревне. Спроси-ка лучше у местных жителей.

Саиде Усеинова, деревня Дерекой.
 

200. О том, как оджа Насреддин постеснялся показаться на глаза грабителю

Однажды в саклю Насреддина забрался вор.

Чтобы не попасться ему под руку, оджа спрятался в хамаме и стал благоразумно выжидать, пока он удалится.

Обшарив всю саклю и не найдя ничего подходящего, раздосадованный вор подошел к хамаму, рассчитывая, что хоть там спрятаны какие-нибудь вещи. Каково же было его удивление, когда открыв дверь, он увидел там притаившегося оджу.

– А-а-а, вы, оказывается дома, – пробормотал вор.

– Прошу вас, простите меня, – ответил Насреддин. – Я спрятался здесь от стыда перед вами. Мне очень неприятно, что вам ничего не удалось найти в моем доме.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

201. О том, как оджа Насреддин избежал страшной опасности

Ветер сорвал белье оджи, сушившееся на веревке, и забросил его высоко на ветку дерева. Насреддин ужаснулся и сказал:

– Какое счастье!

– Чему же ты радуешься? – рассердилась жена.

– Как чему? – удивился оджа. – А если бы в это время я был в этой самой рубашке?

Эмир Усеин Дерменджи, деревня Кикенеиз.
 

202. О том, как оджа Насреддин использовал добрый совет теляла

Решив продать свою корову, оджа отвел ее на базар, стал на видном месте и принялся ожидать покупателей. Прошел час, прошел второй – никто не подходит к Насреддину. Наконец, откуда ни возьмись появляется телял.

– Селям алейкум, оджа, что это ты продаешь?

– Разве ты ослеп, что уже не видишь обыкновенной коровы. Ее и продаю.

– Ну и что же?

– Что же, что же! Товар есть – покупателей нет.

– Давай я тебе в два счета ее продам.

Обрадовавшись неожиданному помощнику, Насреддин передал корову телялу. Тот взял ее за веревку и стал кричать громким голосом:

– Вот продаю корову! Не корова – чудо! Телка с шестимесячным теленком в утробе. Эй, покупайте стельную корову.

Ловкача тотчас же окружили покупатели и соблазненные тем, что корова скоро отелится, начали наперебой прицениваться к ней. Через две минуты телял продал корову в полтора раза дороже, чем она того стоила, и передал Насреддину деньги.

– Вот как надо обделывать свои дела, дорогой оджа, – сказал он. – Учись и бери всегда пример.

Довольный и радостный Насреддин вернулся домой.

Вскоре к нему пришли свахи, которые, согласно обычаю, должны были осмотреть его дочь-невесту. Боясь, как бы жена не испортила дела, оджа запер ее в соседней комнате, вывел сам дочку и показал свахам.

– Какими же достоинствами обладает невеста? – поинтересовались те.

– Достоинства украшают мою дочь, как звезды украшают небо, – гордо ответил оджа. – Знайте, что она девственница с шестимесячным ребенком в утробе.

Больше свахи к Насреддину не ходили.

Али Бубуш, дер. Кикенеиз.
 

203. Простой расчет

Начальник города, замучивший жителей своими поборами, призвал к себе Насреддина и сказал:

– Я слышал, оджа, что ты хороший охотник и знаток охотничьих собак. Подыщи мне хорошую гончую, но чтобы она была легка, как ветер и имела тело тонкое, как стрела.

На другой день Насреддин привел начальнику толстого и неповоротливого пса.

– Ты что, смеяться вздумал надо мной! – рассердился начальник. – Я же сказал, чтобы ты достал мне легкую и поджарую гончую собаку.

– Не беспокойся, эфенди, – ответил Насреддин. – Под твоим мудрым управлением этот пес через неделю станет легче пуха и тоньше тростника.

Мустафа Топал, дер. Гаспра.
 

204. Подумаешь, затруднение!

Один из соседей Насреддина пожаловался одже, что его дом никогда не видит солнца.

– А поле твое на солнечном ли месте? – поинтересовался оджа.

– Да, – ответил сосед.

– Ну так возьми свой дом и перенеси его на свое поле.

Земине Кенайская, дер. Алупка.
 

205. О двух способах сбережения винограда

Однажды во время сбора винограда в доме Насреддина остановился на ночлег один его приятель. После ужина долго сидели и беседовали. Когда наступило время ложиться спать, успевший уже проголодаться гость, сделал намек:

– Знаете ли, оджа, в наших краях перед сном всегда едят виноград. Так и приберегают с обеда.

– В наших краях делают еще лучше, – ответил Насреддин. – Виноград едят перед самой зимой. Так и приберегают с осени.

Хатидже Умер, деревня Алупка.
 

206. Чем же, наконец, человек отличается от верблюда?

Однажды Насреддина остановили двое ребятишек.

– Он укусил меня за ухо, – пожаловался один.

– Не верьте, оджа, это он сам укусил себе ухо, – возразил другой.

– Эх, ты несмысленыш, – засмеялся Насреддин, – да разве он верблюд, чтобы грызть собственные уши.

Мустафа Топал, деревня Гаспра.
 

207. О необычайной позе оджи Насреддина или о том, что ради соблюдения вежливости, чего только не сделаешь

Возвращаясь из школы вместе с учениками, Насреддин сел на осла не так, как обычно, а задом наперед, лицом к хвосту.

– Что за странная поза? – заметили ему ученики. – Ведь в таком положении трудно даже удержаться в седле.

– Дети мои, – ответил Насреддин, – если я сяду на осла обычным способом, то буду обращен к вам спиной. Если же вы будете идти впереди меня, то ваши спины будут обращены ко мне. А так как и то и другое явилось бы знаком неуважения, я, чтобы не заставлять вас передвигаться задом наперед, принял, как видите, самое подходящее положение.

Али Бубуш, деревня Кикенеиз.
 

208. Чрезмерная вежливость

Однажды во время путешествия Насреддину пришлось остановиться на ночлег у одного муллы. Мулла оказался настолько скупым, что не предложил одже даже поесть. Когда подошло время спать, мулла обратился к гостю и спросил:

– Что вам угодно, дорогой гость, подать ли вам воды или вы будете прямо ложиться спать?

– Благодарю за предложение, – ответил оджа. – Щедрость ваша не знает пределов. Но по дороге в вашу деревню мне пришлось уже воспользоваться ею – я спал на берегу вашей речки.

Хатидже Умер, дер. Алупка
 

209. О несовершенстве устройства человеческого тела

Порядком проголодавшись, Насреддин дождался ужина, подсел к первому попавшемуся кушанью и стал уплетать его, зачерпывая всей пятерней.

– Почему же ты ешь пятью пальцами? – спросила его жена.

– Потому что, к несчастью, у меня нет шести, – ответил Насреддин.

Хатидже Умер, дер. Алупка.
 

210. Об одном приключении, которое произошло накануне светопреставления

У Насреддина оджи, в его хозяйстве был один-единственный барашек. Но откормил его оджа так на славу, что стал он самым жирным во всей деревне.

И решил мулла со своими приятелями завладеть этим барашком и насладиться его жирным мясом. Недолго думая, явился мулла к одже и обратился к нему с такой хитрой речью:

– О, Насреддин оджа! Я пришел сообщить тебе о великом несчастьи. Завтра наступит конец света.

– Ля иллях! – сказал Насреддин. – Это очень, очень нехорошо.

– Вот видишь, – подхватил мулла, – так что раз пропадать всему, давай зарежем твоего барашка и съедим его, пока еще живы. Чего жалеть его, раз он завтра все равно погибнет.

Подумал-подумал Насреддин и решил, что и в самом деле нет смысла беречь барашка, раз завтра конец света.

– Ладно! – сказал он мулле, – я согласен. Только давайте уж проведем этот последний день где-нибудь на воздухе, на берегу моря.

Вне себя от радости выскочил мулла от Насреддина, собрал всех приятелей и заложил линейку. Погрузив на нее барашка, процессия двинулась на берег моря.

Там Насреддин развел костер, зарезал барашка и начал готовить шашлык.

– Я все сделаю сам, – сказал он. – А вы пока искупайтесь в море, – предложил он мулле и его алчным друзьям.

Те с удовольствием согласились побездельничать и, раздевшись около костра, полезли в воду.

В это время оджа заметил, что дрова у него все вышли.

– Э, чего там, – подумал он, – раз завтра конец света, так нечего обращать внимание на пустяки.

И, подобрав одежду купающихся, Насреддин положил ее в огонь. Потом взял топор, порубил колеса и оглобли линейки и бросил их туда же.

– А как же моя семья? – вспомнил вдруг он. – Надо же и ей подкормиться в последний день.

И, оставив у костра только голову барашка, Насреддин взвалил на плечи его тушу и отнес домой. Потом со спокойным сердцем вернулся обратно на берег.

В это время мулла и его приятели вылезли из воды и, предвкушая угощение, направились к костру. Каково же было их удивление, когда они увидели, что от линейки остались лишь жалкие обломки, а от одежды не осталось и следов. Барашка тоже как не бывало.

– Ой, оджа, – спросили они, – куда же делся барашек?

– Вот лежит его голова, – ответил Насреддин. – Мясо же и сало я отнес семье, чтобы и она отпраздновала последний день мира.

– А куда делись колеса линейки?

– Мне не хватило дров, и я положил их в костер, – невозмутимо ответил оджа.

– Но мы не видим своей одежды, – сказал мулла.

– Я тоже положил ее в костер. Глупцы, зачем вам одежда, раз завтра все равно конец света?

Джемиле Сеттарова, дер. Кореиз.
 

211. Простейший способ вычислять расстояние

Насреддин с женой отправился в соседнюю деревню. Через каждые двадцать шагов жена приставала к одже и спрашивала – много ли они уже прошли и далеко ли придется им еще идти. До того наскучила она этими вопросами, что Насреддин наконец плюнул и сказал:

– Знай, что если мы пройдем еще столько, сколько нам нужно, да еще полстолько того, что осталось, да еще четверть разницы между этими расстояниями, и если потом прибавить еще получасовой путь, то получится как раз восьмая часть того пути, который равняется трети расстояния, которое осталось идти без четверти пройденного. Вот и подсчитай сама.

Больше жена не приставала с вопросами.

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

212. Доказательство налицо.

Насреддин в обществе нескольких соседей сидел в кофейне.

Но вот один из сидящих, как говорится, угрешился и, чтобы скрыть это, тотчас же скрипнул ногой о ножку стола.

Оджа повернулся к нему и сказал:

– Ну ладно, допустим, что звук можно принять за скрип доски. Но скажи, за что же принять запах?

Ислям Халиль Демирджи, деревня Кикенеиз.
 

213. О том, как оджа Насреддин выпустил воздух в нос Тамерлану

Когда великий завоеватель Тамерлан обосновался в Ак-Шехире, до него дошли вести о мудрости жившего в этом городе Насреддина. Тамерлан захотел испытать мудрость прославленного оджи и призвал его к себе.

Как только Насреддин вошел в стан повелителя, первое что ему бросилось в глаза – это была непочтительная поза самого Тамерлана. Железный хромец сидел на миндере поджав под себя лишь одну ногу, а другую, кривую, держал вытянув перед собой, как будто насмехаясь над гостем.

Насреддина, который не знал еще о хромоте Тимура, обидела такая непочтительность, и так как он не принадлежал к числу льстецов, то он очень холодно встретил приветствие повелителя.

Не ожидая приглашения, он сел на соседний миндер и вытянул ногу точно так же, как это сделал хозяин.

Тамерлан, который в свою очередь не знал еще характера оджи, пришел в негодование от такой дерзости.

«Ну, хорошо, – подумал он, – у меня-то есть причина, почему я так сижу, но этот негодяй чего меня передразнивает?»

И, решив уязвить Насреддина, Тамерлан обратился к нему с таким хитрым вопросом:

– Много я слышал о твоем уме, мудрый оджа, но скажи мне, что отделяет тебя, прославленного философа, от простого глупого ишака?

Почти ничего, – ответил спокойно Насреддин. – Всего-навсего два-три аршина.

В ярость пришел грозный Тимур от такой неслыханной дерзости, но чтоб не осрамиться, сделал вид, что не понял ответа.

Настал час обеда. И хан и оджа сидели за столом друг против друга и перебрасывались между собой незначительными фразами. Гнев властелина не проходил, и он искал случая посильнее оскорбить оджу.

Наконец случай подвернулся. Тамерлану захотелось чихнуть и он сделал это, чухнув прямо в лицо Насреддина.

Оджа вытерся и сказал:

– Не стыдно ли, повелитель, чихать прямо в лицо?

– В нашей стране это не считается за стыд, – ответил Тамерлан.

«Хорошо же», – подумал оджа.

Кончился обед. Все умыли руки и сели кейфовать на диванах. Насреддину довелось сесть рядом с Тимуром.

Немного прошло времени, когда одже захотелось облегчить живот. Недолго думая, он повернулся поудобнее к Тамерлану и испустил воздух прямо ему в лицо, да так громко, что все присутствующие вздрогнули.

Яростно взглянул Тимур в глаза оджи и закричал:

– Ты забываешься, дерзкий нечестивец! Не стыдно ли пускать дух, да еще с громом прямо человеку в лицо!

– А что? – участливо спросил Насреддин. – Разве это нехорошо? А в нашей стране это не считается за стыд.

Понял Тамерлан, каков Насреддин, и почувствовав, что не стоит дальше рисковать своим величием, подавил в себе гнев и отпустил оджу с миром.

Когда Насреддин вернулся домой, соседи упросили его рассказать о посещении Тимура.

– Как же ты осмелился это сделать?! – воскликнули они, когда оджа дошел до самого интересного места.

– А что ж тут такого? – ответил недоумевая Насреддин. – Разве вы не знаете пословицы: «Когда имам испускает воздух, паства его разрешается калом».

Абибула Софу, дер. Озенбаш.
 

Источники анекдотов о Ходже Насреддине:

1. Анекдоты о Ходже Насредине и Ахмет Ахае/ Тексты записаны фольклорной бригадой Алупкинского дворца-музея; Подготовка текста к печати и предисловие С. Д. Коцюбинского; Симферополь: Госиздат Крымской АССР, 1937.