У отца было <три> сына: два были крестьянские сыновья, самостоятельные, а <трет>ий — Иван-дурачок, ничего дома не работал. У отца брат ходил полесовать. Отец и говорит:
— Братец, возьми моего сына полесовать.
И пошли они полес<овать> с дядей. Приходят, в лесях берёза стоит матёрая. Вот Ив<ан>-дур<ачок> и гов<орит>:
— Вот, дядюшка, эта берёза даёт <сто> руб<лей>.
— Чего ты, Ванюшка, иди, — берёза даст <сто> р<ублей>?
— Давай рубить с корня: ты сбоку, я — с другого.
Берёзу срубили наземь. Ив<ан>-д<урачок> начал тесать берёзу, сделал куличок.
— Дядя, давай <сто> р<ублей> деньги.
— Что ты, Ванюша, нету у меня ведь денег.
— Давай деньги, а то убью.
Дядя деньги и отдал, с собой были. Вот и пошли домой. Пришли домой, отец спрашиват:
— Ну, братец, каково полесовал Ванюша у меня?
— Братец, ничего не полесовал: чистый разбойник, у дядюшки обрал последние <сто> р<ублей> деньги. А Ив<ан>-дур<ачок> на будущий день утром ставае, позакусил и походит в город.
— Ванюшка, не надо идти в город-то.
— Нет уж, пойду.
И ушёл. Ходил, ходил в Петрозаводске, купил себе свинью с <дву>мя поросятам и еще дудочку-самосвисточку. Свинья была учёная. И пригналса домой. Отец и говорит:
— Ванюшка, напрасно деньги держишь.
— Не ваше дело, не у вас деньги нажит[ы].
Опять утром встаёт и отправляется в Питер. Пригоняется ко царскому дворцу, сел ко забору, начал в дуд<очку>-сам<освисточку> играть, а свинья учёная танцевать со своим деткам. Вот Марья-царевна и смотрит в окно.
— Папа, как оченно у мужчины пляшет скотина. Забавно смотреть, посмотри-ко.
Государь посмотрел:
— Да, хорошо.
Марья-цар<евна> гов<орит>:
— Папа, хоть бы нам одну скотиненку купить.
— Можно купить. Прислуга, иди спроси, продается или нет?
Вот присл<уга> и приходит:
— Что, Иван-дур<ачок>, не продашь ли одного поросёнка нам?
— Да у меня не продажной, а заветной.
— А какой завет?
— Марью-цар<евну> до колен посмотреть, и поросёнка могите получить.
А Марья-цар<евна>:
— А нешто деревеньщина и понимает! Пойду да и покажу.
Показала свои ноги до колен и получила поросёнка. Вот и угналса Ив<ан>-д<урачок> домой на ночлег. Отец спрашиват:
— Ванюшка, далёко жо ты поросёнка клал?
— А, бат, взял волк в долг, завтре деньги отдаст.
Вот погналса на др<угой> день в город, опять садитса на тоё жо место, где и раньше сидел. Опять стал играть в дудочку, поросёнок со свиньёй опять стали плясать. А в дворцы порос<ёнок> услышал свою мать и завижжал. Марья цар<евна>:
— Папа, теперь нам беспокойство, возьмём и друг<ого> поросёнка, будут оны жить со спокоём.
— Можно взять. Иди, прислуга, спроси, продаёт ли?
Присл<уга> спраш<ивает>:
— Ну, что, Иван-д<урачок>, продаёшь друг<ого> поросёнка?
— Да не продажной, а заветной.
— Да какой завет?
— Марью-цар<евну> до́ пояса посмотреть.
Вот приход<ит> прислуга и говор<ит>:
— Поросёнка продаёт, только Мар<ью>-цар<евну> до пояса посмотреть.
— Ну, да, папа, деревеньщина нешто понимает.
Вот шла сейчас, здынулась до пояса, поросёночка получила. Вот опять пригналса домой на ночь с одной маткой. Отец и говор<ит>:
— Далёко жо ты поросёночка и второго оставил?
— Э, папа, взял волк в долг, говорит: вместе деньги за обоих заплачу.
На <трети>й день погоняет туда жо, ко царск<ому> дворцу, садится на тое жо место, где и прежде сидел. Как свинья заплясала, поросята услышали, еще больше завижжат. Вот:
— Иди, прислуга, спроси, не продает ли и матку, тогда они будут совсем спокойны.
Присл<уга> приходит:
— Ив<ан>-дур<ачок>, не продашь ле и матки?
— Не продажна у меня, а заветна.
— Какой жо у тебя завет?
— А вот, Мар<ью>-цар<евну> совсем наголо посмотреть.
Присл<уга> приход<ит> и говор<ит>:
— Вот, М<арью>-ц<аревну> наголо посмотреть, тогда и свиньи даст.
Ну, Мар<ья>-цар<евна> надела во своей комнате ротонду и пошла к Ив<ану>-д<урачку>. Пришла, ротонду бросила, повернулась около кругом, ротонду накинула и ушла в комнату. А прислуга свинью увёз к поросятам. Прих<одит> Ив<ан>-д<урачок> домой, отец спрашив<ает>:
— Ванюшка, куда жо ты последн<юю> свинью доконал?
— Папа, взял волк, сулил деньги разом отдать.
Царь собрал купцей, князей, королей выбрать жениха. Потом накормил их, напоил, собрал на чистое поле гулять, сам устоялся на высокий стул и спрашиват:
— Хто знае у моей дочери каки приметы, за того замуж, за того и царство всё отдам.
Вот Ив<ан>-дур<ачок> й вы́рыкнул:
— Под правой пазухой больша щетинка, под левой — серебрена.
Под его голос еще двое нашлись: один — купецкой сын, другой — князь. Вот и стали спорить:
— Этот крикнул, Иван-дурак.
А и́дны говорят:
— Нет, куп<ецкой> с<ын> да князь знал.
А государь думал и надумал:
— Я возьму всех вас к себе. С котор<ым> Мар<ья>-цар<евна> обоймется, за того и взамуж.
Взял их к себе к ночи, во свою комнату. А Ив<ан>-дур<ак> не будь дурень, сходил на рынок, купил изюму, черносливу. Пришла ночь, госуд<арь> повалил их в особую комнату, мужчин трёх и Мар<ья>-цар<евна> с има, четвертая. Они поспали несколько времени, а Иван — дурак, дак надо и подурачить.
— Марья-цар<евна>, я до ветру хочу.
— Да что ты, мы заперты, терпи.
— Нет уж, Марья-ц<аревна>, не могу больше терпеть. Я и на окошко.
Зашел Ив<ан>-д<урак> на окошко, из кармана выложил черносливу, изюмн<ых> ягод, наклал на окошко. Вот купеч<еский> сын и говорит:
— Да, М<арья>-цар<евна>, я хочу до ветра.
— Да что вы оба, обалдели? Дверь замкнута на замок, куда жо пойдёшь?
— Да я пойду на окно.
И он пошел на друго окно. Вот маленько погодя князь:
— И я хочу.
— Да что вы, обалдели?!
— Нет, хочу. И я пойду.
И пошёл на третье окно. Все <три> окна и замарали. Маленько времени повременили, утро уж на природе. Ив<ан> дур<ак>:
— Неладно мы, братцы, сделали! У государя вси окна оммазали, будет беда всем — головы на плаху. Я пойду да съем.
— Что ты, обалдел, Ваня?
— Да уж съем.
Пришел да чернослив да изюмны ягоды съел да в карман склал, ничего нет, окошко чисто.
— И мы оберём, и мы будем исть.
Пришли обирать, вси перемазались, вонь-то от них и
пошла.
Вот Мар<ья>-царевна:
— Отойдите вы дальше от моей кроватки, не нужны вы.
В уголок их притискала обоих. Ивана-дурака взяла себи на кроватку и обняла. Государь утром приходит, дверь открывает, смотрит на Мар<ью>-царевну — Мар<ья>-цар<евна> обнемши с Ив<аном>-дур<аком>. И начал пир пировать, М<арью>-ц<аревну> за Ив<ана>-дур<ака> выдал, царство своё отдал Ив<ану>-дур<ач>ку.
Вот они стали жить и топере живут.
(Зап. 7 июля 1928 г. от Е. Н. Оськиной, 65 л., на Шокшозере Лодейнопольского округа Олонецкой губ. )
Заветные сказки из собрания Н. Е. Ончукова. М.: Ладомир, 1996.