Был-жил Иван злосчасной, мужик бесчасной, денег клась не во што, мешок купить не на што; которо заслужит, дак потерят, а не заслужит, дак украдут — не заслужит и получить нечево. Пошол он на свое бесчасьё суда просить. Царь на то сказал: «Как сам нечево не можошь заслужить, дак я как вам могу тут суда дать?» А у царя была доци; на то она сказала: «Батюшко! Как экому мужику не могли суда дать? Я што есь, женско дело, и то бы россудила». А на то царь сказал: «Как его россудишь?» А на то царска доци сказала: «Пускай женитца, можот жону счасливу возьмёт, а если жона не счаслива попадёт, будут дети счасливы, будет жить хорошо». Царь россердилса, за мужика доцерь отдал, и указы везде розослал, штобы их на фате́ру нехто ноцевать не спускал.
Иван злосчасной с царской дочерью идут по городу, он и говорит: «Не печалься, царевна, худинькой домок хоть — свой уголок». Пришли, стоит избушка, нету оконич, в другом месте простенков нет, а печки по́давну не бывало. Царевна своими платками и нагрудниками призавесила, призатыкала лишно дырьё, и нажи́гом стали согреватця около огня. В ту́ю ночь царевна вышила ширинку и послала Ивана продавать: «Ты одному лавочнику не продавай, другому не отдавай, а третьёму и продай».
Побежал Иван с ширинкой. Один лавочник даваёт сто рублей, другой двести, третье́й триста. За триста продал. Взял для своей фатеры што ему требуется, побежал. Прибежал на ростани, выскочил Ярышко, лоб залущил, глаза вы́торащил. «Оддай, мужик, деньги, добром оддашь, дак слово скажу, добром не отдашь, дак ли́хом возьму, ничего не скажу». Мужик шевелилса, копалса, деньги отдал. Яры́шко слово сказал: Без судьбы Божьей не один волос с головы не ги́нет. Иван прибежал к своей хозяйке, сказал про своё похожденьё. Хозяйка на то сказала: «Винно, ты безча́сной, я несчасли́ва, о́бои онна́ки сошлись».
И другу ноць ноцевали — опять ширинку вышила. Послала продавать и сказала: «Ты одному продавай, другому не отдавай, третьему отдай». Побежал Иван с ширинкой; один даёт сто, другой двести, трете́й триста. Отдал за триста рублей. На ростанях опять Ярышко стрегил, лоб залущи, глаза выторащил. «Отдай, мужик, деньги»... (так же, как и в первый раз). Мужик шевелилса, копалса, деньги отдал, Ярышко слово сказал: Когда вы́шат, дак не нисься. Прибежал домой, хозяйке росказал в подро́бность. Хозяйка на то ответила: «Ты, винно, бесча́сной, а я несчасли́ва».
На третью ночь третью ширинку вышила, да добавила денег петьдисят рублей: «Когда пройдешь ро́стани, то для дому кое-чего побольше купи». Побежал Иван с ширинкой... (Повторяется то же, что в первый и второй раз)... Шевелилса, копалса мужик, деньги Ярышке отдал «Ну, петьдисят рублей еще вынимай». Шевелилса, копашилса и ти отдал. Ярышко слово сказал: Наднеси, да не опусти. Иван побежал домой, дорога была по крутому крёжу, да запнулса, да и пал, а в руках тащил коври́гу хлеба, коври́гу выронил, коври́га укатилась под крёж; а собака по подкрёжью бежит, хватила ковригу, утащила. Он про себя обдумал: «С цем же я тепере к царевне евлюсь?» Прибежал на пристань карабельню, корабли побегают за́ морё, нанелса в матросы и убежал за́ морё.
Бежали корабли в море и остановились. Стали хозяева выкликать из матросов охвотника: «Хто сходит в морё, тому половина карабля с животом, со всем, а если нехто из вас не согласитца, то мечите жеребьи — кому итти». А Иван про себя обдумал: «Мне ведь Ярышко сказал: Без судьбы Божией не один волос с головы не ги́нет. Неужели, если Бог не судит, дак я утону в мори?» Иван доспел с хозяином условьё, с условья снял сибе копию и скочил в воду. Скочил и затону́л.
Схватил его человек, по воды потащыл. Тащыл, тащыл, притащыл к городу. Воды не стало. Ворота отворили и пошли по́ городу. «Вот у нас царь да цариця спорят, один говорит: "Укла́д да булат дороже злата-серебра быват". А другой говорит: "Злато-серебро дороже укла́ду-булату". И надо так их: по одному россудить и другого не россердить». Привёл Ивана в полаты, завёл в горничи, только зе́й зе́ёт, где чарь и чарича. Садить стали Ивана за один стол с царём, с царицой. А Иван припомнил то слово, Ярышко сказал: Когда вышат, дак не нисьсе. Не под порог же битця? Сел за стол. Царь-царица стали его спрашивать: «Ну, как вы руськой человек, нам понадобилса ты для справки дела; как у вас: уклад да булат дороже злата-серебра быват или злато-серебро дороже укладу-булату?» — «У нас так в России: если войны нету, уклад-булат не почём, злато-серебро дороже, а чуть доспелась война, тогда уклад-булат дороже злата-серебра быват; тогда будут копья, оружья накупать и отдают за него злато-серебро». Царю и царице это обоим ланно стало. Они подарили ему по ка́льчику. Иван обдумал про себя: «Кальчики в нашом месте стоят пять копеек?» Передали Ивана тому человеку, которой его и привёл. Тот человек повёл по городу, привёл к воротам, опять по воды потащил, притащил к кораблю, выбросил.
Как ступил Иван на караб и полон хозяин стал полукараблю. И тут карабли побежали по морю. Прибежали к заморскому царю и стали карабелыцики походить, заявлять о себе царю, прописать белеты и поносить стали подарки, хто можот на сто рублей, а хто можот, быват и на тысецю. Иван понёс царю ка́льчик. Подарил Иван ка́льчик. Царь принел купцей-гостей, стал угощать, их посадил всех в одну комнату, а Ивана в другую, котора повыше. Гости погостили, веселоваты стали и как-то неудовольствуютца: «Мы хто на сто рублей принесли, хто на тыщу, а Иван на десять копеек; его посадил царь выше всех». Об этом подносщики донесли царю. Царь взял Иванов кальчик, вынес, где купцы сидели. «Вы этот подарок у Ивана нечем считаете, а вот его подарок»... Потрёс кальчик, выпала пробка, выпали два шара, катаютса, серебро отсыпаетца, отгребать не могут. Царь за кальчик подарил Ивану подарок — три карабля совсем с животами и с народом. Иван оттуль побежал домой на трех караблях с половиной.
Прибежал, стал на пристань карабельню, а вечером те́мнилось, пошол розыскивать свою избушку. А в том месте стоит каменной дом. Иван стал колотитця у дверей; .вышла женщина: «Вам што нужно?» — «А я приежжой человек, мне надо ночевать». — «Милости просим, у нас дом постоялой, мы от того деньги получаем, хлебы едим от того». Иван зашол в избу. Поставила Ивану закусывать, чего Иван просит, то Ивану и несёт; поужинал, валит его в ту комнату ночевать, сама походит в другу. Иван на то сказал: «Мне бы свечка нужно засветить, я без свечи не сплю». Хозяйка сказала: «Надо, дак хоть пару засвети, мне больше расходу, боле приход». Свечку засветила, сама ушла в другу комнату. Иван с час времени пролежал, пошол в ту комнату, куда хозяйка ушла. Увидал: она спит, а по обеим сторонам у ей молоды мужики, она в серёдках. «Ах, она спит с двумя дружками». Вынел саблю, ладил у всех головы отсекчи. И обдумал про себя: «Мне ведь Ярышко слово сказал: Наднеси, да не опусти». Стал будить и стал спрашивать у ей: «Это хто таки?» — «Это у меня сыновья, бывало я замуж выходила, муж за́ морё убежал, эти от него в брюхе остались. Не вы ли будете мой муж?» А Иван ответил: «Я ваш муж». И стали будить сыновей, с отцом здороватца. Робята стали здороватца с отцом, падать в ноги отцу. И стали жить вместе.
А до царя весь дошла, што его зять прибежал на трех караблях с половиной. Царь послал послов его звать к сибе в гости. Пошол Иван со своей женой и с детями, взял в подарок другой кальчик. Принял Ивана царь как следует быть. Иван гостил долго-ле, коротко, походить стал, подарил в подарок кальчик. А царю то не понравилось: «Такой богатой прибежал, да копеек на петь мне подарок принёс». Иван пошол домой, царь кинул кальчик в спину Ивану. Выпала пробка, выпали два шара, катаются, злато-серебро отсыпаитса, отгребать не могут. Закричал царь: «Воротись, Иван! Ты и владей царством, ты богаче меня стал». Иван воротилса, поручил ему всё царево.
Ончуков Николай Евгеньевич. Северные сказки: Архангельская и Олонецкая гг. СПб. 1908.