Бывало-живало, был старицёк, да старушка, а у их две доцери. Они послали их в лес по ягоды — котора в лес пойдёт, золотой камешок найдёт, той цветно платье заведём. Мала-то сестра туесо́к ягодок набрала и золотой камешок нашла, а старша берёт, берёт, у ей всё убыват. Больша сестра убила малу, под берёзку положила, башмачком притопнула, а золотой камешок себе взяла. Старша сестра пришла домой, мати и отеч баенку затопили, отеч в баню пошол.
— Дитетко, дитетко!
Поди, домой.
Тебе ба́енка истоплена,
Свежа вода наношена.
— Та́тинька, та́тинька!
Меня сестра юбила,
Под берёзку посадила,
Башмачком притопнула,
Каблучком привалила.
Пошол брат и стал кликать:
— Сестрича, сестрича!
Поди-ко домой.
Тебе ба́енка истоплена,
Свежа вода наношена,
Твой веничек
На полку в уголку,
Подо крышечкою.
— Бра́телко, бра́телко!
Меня сестра юбила,
Под березку посадила,
Башмачком притопнула,
Каблучком привалила.
Пошла мати.
— Дитетко, дитетко!
Тебе ба́енка истоплена,
Свежа вода наношена,
Твой веничок
На полку, в уголку,
Подо крышечкою.
Она отвечает:
— Маминька, маминька!
Меня сестрица юбила,
Под березку посадила,
Башмачком притопнула,
Каблучком привалила.
Нонце и сестра пошла.
— Сестрица, сестрица!
Тебе баенка истоплена,
Свежа вода наношена, и пр.
Она отвечает:
— Сестрица, сестрица!
Меня сестрица юбила,
Под березку схоронила,
Башмачком притопнула
Каблучком привалила.
Из байны пришли домой, спать лежатся, легли. Убита к воротам пришла, стала плакать:
— Бра́телко, бра́телко!
Отворь ворота.
Отворь широки,
Первы волки через тын гледят,
Вторы волки через лес гледят.
Третьи волки съись хотят,
По ручкам, по ножкам,
По ретивому сердечку.
Брат вышол.
— Назови мужом, дак запущу, а не назовёшь — не запущу. Она не назвала, он не запустил ей. Она стала второго брата кликать. Он вышол.
— Бра́телко, бра́телко!
Отворь ворота,
Отворь широки и пр.
— Назови мужом, дак запущу, не назовёшь — не запущу. Она и назвала.
— Пущай мне-ка муж ты.
Он ее запустил. Она прошла в шо́лныш, и сделала две куколки. Эти куколки выскочили, на порог сели, поскакивают и выговаривают:
— Стыд да страм!
Брат сестру
На место зовёт,
Жоной почитат.
Она тут сидела, сидела да и сквозь землю просела.
Бежала, бежала, стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке. Згленула в окошко, бабушка сидит, спросила у бабушки:
— Ой бабинька, туча катитча.
— Нет, дитётко, не туча катитча, а из чистаго поля Яга́биха идёт.
— Мы куды девамся?
— А закроемся под иголку.
Закрылись под иголку. Яга́биха прокатилась тучей. Девушка вышла и опеть побежала; бежала, бежала, опеть избушка стоит; она в эту избушечку зашла, бородатой старичёк сидит.
— Дедушко, спусти меня погретця.
— Грейся, грейся, пошто я дорожных людей не спущу. Сидит, в окошко гленула.
— Ой, дед, туча катитця.
— То не туча катитця, то Яга́биха идёт.
— Мы куды, дед, девамся?
— Мы под кремешок закроемся.
Под кремешок закрылись и побежали, она оглянется, Яга́биха бежит за има́.
«Ой, дедушко, близко съес». Крута гора стретилась, старик да девушка сквозь гору прошли, а Ягабиха не может протти и говорит: «В чистом поли тупичку да лопатку забыла». Сходила назад , принесла, роскопала гору и прошла, и опеть нагонеть стала. Стретилась рецька, этим не протти не проехать. У их была трубка по́ртна, оне это портенко́ разостели́ли и хотят по нему переехать. Яга́биха наконец заскочила. Они портено́ отрезали, Яга́биха и бух в воду, и погибла. Перешли реку, стоит императора самого дом, зашли, слезно росплакались. Просят на фатеру…
(Больше не знает).
(Чуресанова Матрена Андреевна)
Ончуков Николай Евгеньевич. Северные сказки: Архангельская и Олонецкая гг. СПб. 1908.