Не в каком чарьсвии, не в каком государьсвии, в таком, каком мы живём, жиў мужик да баба. У мужика, да у бабы было двоэ дитей, до́чи да сын; отець сколько-то годов жиў. Жили ёны оченно богато, стал отець помера́ть и при смерти сыну наказывал: «Не Бог ти благословит, сын, в своей дереўни жениться». И ён посли отця жиў три года нежонатый, и в лавочку пойдёт, и сестры скае: «Прощай, сестриця». А с лавочки придёт: «Здорова, сестриця». В инный раз пришоў с лавочки и сестры скаже: «Сестриця, я буду женитьця в своей дереўни». — «Ах братець, скаже, тиби видь, скае, батюшко не велеў в своей дереўни жениться». — «Ну, сестриця. родимая, быдь что хошь, а жениться надо». — «Ну, как хошь, играй, скае, свадьбу». Ну ён и жениўся, и ён как пойдёт в лавочку: «Прощай, сестриця». А оттуль придёт: «Здорово, сестриця». И этой жонки стало зарно, что, вишь, советно брат: да сёстра́ живут. Стала эта жонка с брюхом ёго́, брюхо проносила и ро́дила. И эта сёстра́ робёнка оченно любила, и братець, как пойдёт: «Прощай, сестриця»; и как придёт: «Здорова, сестриця». И этой невески что сделать? Взяла да ёго собаку убила, и ён пришоў: «Здорова, сестриця». И тая баба скае: «Да, здорова сестриця, погляди-тко, что твоя сёстра́ сделала: твою самолу́чшу собаку убила». Потом: «Ну, в первой вины Бог про́стит», — брат скае. На дру́гой день взяла жеребьця убила. Брат пришоў; опеть: «Здорова, сестриця». — «Да, здорова сестриця, погляди-тко, что твоя сестриця сделала: самолучшого жеребьця убила». — «Ну, и в друго́й ви́ны Бог про́стит». Ёна на третий день своего робёнка убила и в зыбку за дви́ри и клала. Брат пришоў, опеть: «Здорова, сестриця». Бабу спросит: «Гди ж у вас робёнок?» А она скаже: «У сестры». Ён и к сестры пришоў: «Сестриця, скае, гди же робёнок?» А сёстра скае: «Ён уж быў у меня даўно, топерь даўно не бываў». Ёны́ стали искать; робёнок за две́рьми убитый. «Ну вот, скае, твоя сёстра́ что сделала, робёнка убила». Ну ён взял ю, скинуў догола́ и повёз ю в чисто поле и отправиў ю в лис — лесом па́русом (пой куды хошь). И ёна выстала в ёўку туды г высоку. Ходили чарьскии сынова́ по охвоту по́ лесу и ю там увидали в со́сны. Один скае, что человек есь, а другой скае, что чёрт есь, и направляэт о́ружие в ню стрелить туды. Она и зарыцяла: «Я не трону́, скае, я ведь человек, скае, есь, не трону́ вас». Ёны ей сказали: «Так спускайся же оттуль». — «Я бы, ска, спустилась, да у меня одёжи на себи нит». Ёны взяли с себя скинули (которая на ве́рьху была́), оставили под со́сну и самы вышли даля. Ёна опустилась, одёжу одила, ёны и взяли ю домой. Домой и привели, не показывают. Пришоў старшой сын: «Батюшко, я женитьця буду». — «Што ты, скае, сын, топерь здумаў, до́ сих пор у тебя в умах женидбы не было, топерь женитьця вздумаў. Ну Бог те благословит. Женис, скае, для меня. А гди ты женитьця, скае, будешь?» — «У меня, скае, с лесу приведена». Ён отцю и показаў эту дивицю, и отцю ёна прилюбилась и свадьбу сыграли (ёна была краси́ва). Ёны́ сколько-то времени там жили, ёна понёсла́с. Муж в дру́гом городи служиў, и ёна ро́дила робёнка — сына, и по колен ножки в золоти, по локо́ткам ручки в се́ребри, позади светеў мисяць, попереди красно соўнышко, по кажной волосиноцьки по скатной по жемчуженьки. Ну ёны взяли письмо отцю написали, што такого жо́нка сына ро́дила и послали по роботнику письмо, и ён шоў, шоў и к эхтой к ёйной невестки к ночи. Она взяла, байну вытопила, его в байну послала, сама взяла в котомки письмо и розорвала, а написала на мисто: «Котёнка твоя жонка ро́дила». И оттули ён из байны пришоў и опеть отправиўся в дорогу, пришоў и по́даў ему письмо, и ён письмо там прочитаў и на место письмо написаў, что «К мо́му приходу (чтобы до мо́го приходу) никуды ей не кончить». Ён опеть к тому месту пришоў ночью, ёна опеть байну вытопила, его в байну послала, это письмо взяла и розорвала, и на место написала: «Чтобы к мому приходу не́ было дома такой-то». И пришоў этот роботник домой, письмо и по́даў. Отець, как зглянуў в письмо, скае, что это он с у́ма (с ума́), верно, сошоў. Нечто делать, ю отправили, а сына не́ дали, ёна и пошла куды голова несёт. Шла ёна в далёко с той дереўни и на́нялась в роботници, а ён пришоў домой. Отець его давай бранить. Ён скае: «Как! Мни было пи́сьмо от вас», — скае (как он пришоў, так ему сына в ы́збы показали, так он сияэ, сияэ; ну ён видит, что сын хороший, отец и стаў его ругать). «Мни-кова от вас было письмо, што твоя жонка ро́дила щенёнка». И давай муж плакать, что жонку отправили. И ёна жы́ла три года в роботницях; стало ей тоскливо, взя́ла, в муську одёжу сократилась и по́шла домой. Пришла́ домой, а у́ свёкра в роботники (в муськой одёжи) нанимаэтся, а сама робёнка как во́зьме на́ руки и сама пла́че. Этот муж всё на неё глядит. «Что это, скае, наш роботник, что робёнка возьмё на́ руки, то пла́це». Ёны стали у ёй спрашивать: «Что ты, скае, что нашого робёнка во́зьмёшь на руки и плачёшь?» И ёна взя́ла им и роскрылась, что «Я жонка ваша, не роботник, скае, а жонка». И им што зделать? Оны взяли собрали баў, которых господ богатых, и брата, и невеску и посадили их за́ стоў. Ну эта-то, которая ро́бёнка родила: «Ну, скае, господа, я буду вам повисть россказывать, а хто бу́дёт мешать, тому десять розог и сто рублей награды». И ёна стала высказывать. «Досю́ль, скае, в таком-то мисти, скае, жили брат и сёстра́ советно; потом брат жениўся и этой невески стало за́рно, што брат и сёстра́ живут советно». Тут ёна́ и дакнула; и сичас десеть розог с нёй и сто рублей денег с нёй. И опеть стала розсказывать: «Эта невеска взя́ла на́ день убила его собаку саму лу́чшу. Брат с первой вины ю пру́стиў (сёстру); ёна́ на другой день взя́ла, жерепьца убила невеска, ну и брат в другой вины пру́стиў». Невеска опеть и дакнула: «Да так и было́». Ей сичас десеть розок и сто рублей с ней де́нёг — не мешай. «На третей день эта невеска взя́ла, свого робёнка убила. Ну боўьше брат утерпеть не муг и повёз ю (сёстру) в чисто поле и спустиў ю на́ лес голу, отправиў; ёна выстала, эта сестра, в со́сны (в лесях). И ходили чярьски сынова́ по охвоту, ей увидали в со́сны, ну ей и взяли оттуль; старший брат на нёй и жениўся. Сколько-то годов жили, ёна́ принесла сына, а муж жиў там в дру́гом городи, и написали ему письмо туды, послали по роботнику, и этот роботник пришоў к ёйной невестки к ну́чи; она байну́ ёму вытопила, в байну послала, взяла́ у нёго́ в котомки письмо, розорвала то и на место другоэ написала, што «вот такого твоя жонка ро́дила робёнка — котёнка»; муж написаў оттуль письмо, штоб до мо́го приходу ей никуды не кончить. Ён опеть оттуль шоў и опеть к эхтой невески к ночи, и ёна взя́ла, опеть байну вытопила и в байну ёго́ послала; сама взяла письмо розорвала́ и на ми́сто друго́э написала, штобы к мо́му приходу ей не́ было». И ёна и дакнула невеска-то, и ей десеть розог и сто рублей де́нег. Ну ёна повись досказала. Этот брат сидит, плаця (так), видит, што сёстра́ ёго́, и ёны взяли эту невеску, на воро́тах и выстрелили, и стали оны жить и быть, добра наживать. Ту́т маа сказка вся, боле сказать нельзя.
(Записана от крестьянки Талой-Горы Петрозаводского уезда Лукерьи Филимоновны Марковой 21-22 лет.)
Ончуков Николай Евгеньевич. Северные сказки: Архангельская и Олонецкая гг. СПб. 1908.