Был-жил старик со старухой. У них был сын Вася. Старуха осталась дома управляться, а у них маленько было хлеба. Ну, они под окошком сделали тако гумешко. «Пойдем, — говорит, — Вася, маленько помолотим, покуль мать завтрак сделат». Ну, и пошли молотить.
А она, старуха, управлялась ходила, у ней с грядки1 полено пало на пол. Вот она сидит и причитат: «Да вот бы было у меня дитятко женено, а у дитятка было бы дитятко, оно бы, дитятко, бегало, полено-то пало да и зашибло бы его».
Старик слушал. «Чо, — говорит, — у нас мать-то причитат? Я, — говорит, — схожу попроведую». Ну и пришел, она плачет. «Чо ты, — говорит, — старуха, это плачешь?» — «Ох, старик, ничо ты не знашь! Вот я ходила, управлялась, с грядки-то полено пало». — «Дак и чо, что пало?» — «Да как чо! Вот было бы у нас дитятко женено, а у него бы было дитятко, оно вот бы бегало, полено-то пало с грядки да и зашибло бы его». Старик и говорит: «Правда бы, старуха, зашибло».
Сели да оба причитают .
Сын ждал-ждал, приходит и говорит: «Что же вы плачете сидите?» — «Ох ты, милый наш дитятко, да ты бы был женат, у тя бы было дитятко, оно бы бегало, вот полено сейчас пало с грядки да зашибло бы его». — «Ох, — говорит, — чудаки вы какие! Еще меня не женили, еще дитятко-то не родилось, а вы сидите да причитаете! Ну я, — говорит,— от вас пойду, если умнее вас найду, то не приду».
Ну вот идет. Мужчина дом новый поставил себе, печку склал, все сделал, а окошки не прорубил. И вот вынесет лукошко на улицу — у него светло в лукошке, а внесет в избу — у него темно станет. Вася приходит и говорит: «Бог помочь тебе». — «Милости просим». — «Чо, — говорит, — ты делашь?» — «Дак вот, — говорит, — дом поставил и свет таскаю, натаскаться не могу. Месяц таскаю, и все, — говорит, — темно в дому». — «А у тебя, — говорит, — есть стекло?» — «Есть».
Ну, он взял ему окошко сделал и пошел дальше.
Идет, а мужик избу поставил, окошки сделал, печку склал, а чувал2 не склал, затопил — у него дым-то весь в избу. Он мается, дым таскат лукошком. Вася приходит к нему: «Бог помочь. — «Милости просим». — «Чо делашь?» — «Да вот дым таскаю, вся изба уж закоптела». — «А у тебя, — говорит, — есть кирпичи?» — «Есть».
Взял ему чувал склал, сам опять пошел дальше.
Идет, а у мужика на бане трава хорошая уродилась. Он корову на веревке тащит, чтобы она траву съела. Вася пришел к нему: «Чо вы делаете?» — «Да вот третий день маемся, корову на баню затащить не можем».
Ну, он взял литовку, скосил траву на бане, сбросил корове, сам пошел вперед.
Муж с женой в бане парилися, вот уж три дня, как выпарилися, а не умет муж штаны одевать, заставил бабу штаны держать, а сам залез на баню и с бани скачет в штаны. Ну и не может попасть в штаны-то, всю бабенку забил, она плачет. Он подходит: «Бог помочь вам». — «Милости просим». — «Чо вы делаете?» — говорит. «Да вот, — говорит, — год в баню не ходил, вот вздумал сходить и три дня скачу, не могу в штаны попасть».
Он взял на него надел штаны и плюнул, заворотился обратно к отцу, матери.
И стал жить-[поживать], живота наживать.
(Зап. от А. С. Кожемякиной, с. Красноярское Омского р. Омской обл., в 1950-x гг.)
1 Здесь: полка над челом печи для сушки дров.
2 Здесь: у русской печи очелье с трубой.
Сибирские сказки. Записаны И. С. Коровкиным от А. С. Кожемякиной. Изд. 2-е, доп. Новосибирск, 1973.