Слушайте-послуша́йте, на улицу девок, баб не спушша́йте, если будите спущать, то будем их смуща́ть, запрём в подклет и проебём <тридцать пять> лет.
Спали-посыпа́ли, весело ставали, Окулькой называли. Стой, Окулька, не вертись, дай вволю на<е>бчись.
Голь-голета́, на́болета, гажья кожа, свинячья рожа, ежов х<у>й, со мной больше не толкуй.
Вдоль по Питерской, Московской, по широкой Петербургской шли солдаты молодые, квартерушки занетые. На квартиры солдат Яшка, а хозяин — вор Игнашка, у Игнашки дочь Наташка, ложилася возле Яшки, с головяшки. Солдат Яшка роскидался, розбросался, роскинул свои руки на Наташкины груди. Наташинька не смолчала, громким голосом скричала:
— Ах ты, тетушка Мария, дуй огонь поскури́я, твоя кошечка пуглива, мою крыночку роскрыла.
Солдат Яшка догадался, по лавочке двига́лся и в окошко опущался, на добра коня садился.
Нету сала, купоросу, нету шерсти на лобо́чку, гола голова для холопа везена́, а холоп — парень не брезглив, из себя он белогри́в. Пал он на коле́на, вынимал из порток с полено и наздрачивал его. Увидала Дашка х<уй>, говорит:
— Не толкуй, куда знашь, туда и суй.
Во в ны́нешном году нигде це́лки не найду. За копейку серебра вся поли́ца уе<бан>а. В Повенецком уезде друг на друге бабы ездят, там шьют оне хохлу́шки из сафьяновой бабу́шки. Пришел указ с Лодейна Поля: баб еть стоя, а девушок лёжа. Почему их лёжа? Потому их п<изд>ушка свежа. Пришел указ: старых старух вовсе от х<у>я отказ; если девушкам <пятнадцать> лет, то дела до х<у>я нет.
(Зап. 12 июля 1928 г. от Т. Л. Смирнова, 63 г., на Шокшозере Лодейнопольского округа Олонецкой губ.)
Заветные сказки из собрания Н. Е. Ончукова. — М.: Ладомир, 1996.