Досюль, — еще нас на свете не было, да и деды дедов наших не были, да на свете не жили, а и народа-то на земли была малость ма́льская, — цари втупор делили меж собой свои владения. В ты-то поры давние наше место ни заведомо было ни царем, ни боярином, ни лихим человеком удалыим; а в лесу зверя разводилося: что ни куст — лисица с куницею, что ни пень — медведь с волчищем; а и рыбы наплодилося — хошь рукой имай аль карцо́м черпа́й. Полюбилось то наше место привольное царю свейскому. А и Пе́тра, русской царь, заприметил, что ручьи у нас глубокие, реки долгие — широкие, а морям и нет конца, да и жить у воды способнее; снарядится сам на поиски, на своей лодке крашеной, серебром пораскладеной, золотым рулем приправленой, с боярами да вельможами. А свейский-то царь заспесивился, не поехал сам, а послал за себя начальников в полон забрать ему воду с рыбою, и леса со зверем всякиим, чтоб владеть ему по́веки. Едет-катит Пе́тра-царь на поиски, по морю Ладожскому, на лодке с боярами да с вельможами, а и сам сидит в корме, золотым рулем поворачивает, а стречу ему как раз и есть супостат, в лодках писаных, с шелковой покрышкой алою.
Не ясен сокол налетел на лебедь белую, не лебедь смутил воду синюю: то летят, воду рябя́т, лодки свейские на цареву лодку крепкую, с шумом, свистом порываючись; в мелкой черень искрошить хотят цареву лодку дубовую. Не стерпел тут русский царь, понасупился, очи ясные порассветились, и румянец стал во всю щеку́; а и крикнет он бар-вельможам своим: «Поубавим, что ль, спеси у свейского царя? Силой ли сгубить их аль пустить с белым валом пучинистым?» Промолвили тут бо́яра: «А и что, царь, брать греха на́ душу, хоть и не крещеную, да человеческую; а пусть они умрут от ветра-сивера да валов рассыпчатых». Лишь промолвили бояра, как тутотка взял царь, отвязал от ремня золотой рожок, протрубил на все стороны громким голосом... Разносился голос по морям далекиим, по водам темныим. Становилась вдруг те́мень Божия, собиралися ветры в тучу гу́стую, расходились воды ярыя — вал вала подталкивает, гребни-ветры им подтягивают. Налетел ветер, посрывал покровы алые, побросал платье по́ морю, а тут нагнала их вода ярая — вал живой горой идет-тянется, белым гребнем отливается. Подошел тут первый вал, приподнял сто́ймя лодки свейския, а второй вал понакре́нил их, а и третий — уж как тут и был — захлестнул навек начальников. Расступилась вода на́двое, ушли камнем в топь глубокую души грешные, некрещеные.
С той поры давней на Ладожском по кажинный год на том месте тонет человек, душа крещеная: собирают то, силу утопшие на войну с Петром-царем.
Барсов Е. В. Петр Великий в народных преданиях Северного края // Беседа. 1872. № 5.