(Симбирск. губ., с. Станично)
Как у нас было на Русе,
На Русе было, в каменно́й Москве,
Задумал царь жениться,
Царь Иван сударь Васильевич:
Он усватал невесту за себя,
[Невесту за себя] не у нас в Москве,
Он усватал во иной земле,
Не у князя, не у боярина,
Он усватал у татарина,
У того ли черкешанина,
Марью Темрюговну:
Через бо́льшую дочь он середнюю берет,
Марью Темрюговну.
Собирался почестной пир,
И все гости съехалися, и все соходилися,
Все гости пьют и едят,
И все гости кушают,
Белого лебедя рушают.
Один гость хлеба-соли не ест,
Хлеба-соли не кушает,
Белого лебедя не рушает,
Зеленого вина в рот не берет, —
Кастрюк-Мастрюк Темрюгович,
Любимый царской шуринушка.
Он думает думушку, с кем поборотися,
За проклад поводитися:
Он хочет камену Москву в полон себе взять,
Он хочет взойти во Кремль-городок,
Он и хочет с нас пошлины брать,
С ворот поворотныя,
А с дымов подымовныя,
С молодиц повалешныя,
А с девиц повенешныя.
Князь Никита Романович,
Входит он в палаты белокаменныя:
«Ох ты гой еси, Грозный царь,
Царь Иван сударь Васильевич!
Все у нас гости съехалися,
Все гости сходилися,
Все гости пьют и едят,
Все гости кушают,
Белого лебедя рушают.
Один гость у нас хлеба-соли не ест,
Хлеба-соли не кушает,
Белого лебедя не рушает,
Зеленого вина в рот не берет,
На царя лихо думает,
Кастрюк-Мастрюк Темрюкович,
Любимой царской шуринушка.
Думает думушку он, думает крепкую,
С кем поборотися,
За проклад поводитися:
Он и хочет камену Москву нашу
Во полон себе взять,
И хочет во Кремль-город взойти,
И хочет сесть на камешке,
И хочет с нас пошлины брать».
И возговорит наш Грозный царь,
Царь Иван Васильевич:
«Ох ты гой еси, дядюшка,
Князь Никита Романович!
Взойди ты на крылечушко,
Взойди ты на Красное,
Вскричи ты громким голосом,
Вскричи ты в первый раз,
Вскричи ты в другой раз,
Вскричи ты в третий раз,
Чтобы слышно было по всей Москве,
Чтобы шли таковы борцы,
Не спрашивавши и не докладывавши,
На мой на царской двор,
На мой на почестной пир!»
В то время не случилося в Москве борцов:
Разъехалися по торгам по ярморкам.
Услыхали из Нова-города
Два братца два ро́дные,
Два Ивана два Ивановича,
По прозванью Кашинины:
Приходили на царской двор,
На его на почестный пир.
Они по двору похаживали,
Шапочки заламывали,
Чулочки подтягивали,
Усы за́ уши закладывали:
«Есть ли у вас борцы, добры молодцы?
Подавайте нам их!»
Князь Никита Романович:
Входил в нову горенку:
«Ох вы гости мои, полюбовны мои!
Вот у нас хлеб-соль на столе,
А пришли борцы на дворе:
За что вы приметесь-ухватитесь,
За хлеб за соль, за белого лебедя,
Иль за доброго мо́лодца?»
Кастрюк-ат кинулся,
Он все столы повалил
И все придано подавил:
Выходил на крылечушко,
Выходил он на Красное.
Принимает его малый брат,
Малый брат Иванушка:
Он по двору похаживает,
Кастрюка поваживает;
Он перву-то пошибочку пошиб, —
С Кастрюка черну шляпу сшиб;
А другую-то пошибочку пошиб, —
С Кастрюка сапожки долой сшиб;
А третью пошибочку-то пошиб, —
С Кастрюка-то всю одежду сшиб:
В чем мать родила, на свет пустила.
Кастрюк-то сором зажал,
Да под крылец побежал.
Увидала его сестра,
Марья Темрюговна,
Из высокого терема,
Из косящатого окошечка:
«Ты мужик-то, мужик, мужичий сын,
Крапивныя твои се́мена!
На что ты Кастрюка поборол,
На что ты с него платье сшиб,
[Платье сшиб], нага пустил?»
Возговорит наш Грозный царь,
Царь Иван Васильевич:
«Ох ты баба, баба блядь,
Татарския твои се́мена!
Не то-то мне дорого,
Что татарин хвалится,
А то дорого, что крестьянин тешится!»
(Запис. А. М. Языковым)
Песни, собранные П. В. Киреевским, Ч. II. Песни былевые, исторические. Вып. 6. Москва. Грозный царь Иван Васильевич, 1864.