Как гора с горой да знаменуетцэ,
Не Скурлык в поле да подымаетцэ.
Как во то во поле да во Куликово,
Как во том во роздолье да во широкоё
Подымалась сила вора Скурлыка,
Подымаетця сорок зятевей, сорок шурино́в,
Как на кажного зя́тя и на шу́рина
По три тмы да по три тысечи.
Он писат ерлык, да скорограмотку,
Посылал он тут да в стольний Киев-град:
«Ты не прикаивай да не привязывай,
У дверей не спрашивай придверников,
У ворот не спрашивай приворотников,
Заходи во грини да княженецкия —
Как целом не бей да головой не гни,
Как клади ерлык на дубовый стол,
На дубовой стол — да сам прочь поди».
Он поехал тут да в стольней Киев-град,
Не прикаивал да не привязывал,
У ворот не спрашивал приворотников,
У дверей не спрашивал придверников,
Заходил во грини да кнеженецкия,
Как кладёт ерлык на дубовой стол,
На дубовой стол — да сам прочь пошёл.
Тут сидит старо́й [в переднём углу],
Говорит ему таково́ слово:
«Это кто зашёл да необтёсанной,
Не обтёсанной, да необстроганной?
Как целом не бьёт да головой не гнёт,
Как ле глазища — да большие чашища,
Как ле ушища — да большие блюдчища,
А как ножища — больши кичижища,
А как ручища, как больши граблища,
Голова, как пивной котёл,
Как пивной котёл — сорока ведёр!»
За беду ему да показалосе,
За досадушку ему да за великую,
Как ле вон пошел, плечьми ободвери вывёртывал,
Повернуть хотел вверх дном хоромину.
Не сидел бы старой в переднём углу,
Повернул бы вверх дном всю хоро́мину.
Велел Олёше распечатывать.
Бросил он ерлык о дубовой стол,
Не мог он сломать печать татарскую.
Сам старо́й взялся за ерлык и начал читать ерлык-скорограмотку. (Хорошая старина-то, можно
любоваться на неё, да вот не пел, забыл!)
Солнышко князь просит старо́го:
«Как стена моя да городовая,
Как заложе́чка да воротовая,
Пособи мне думу думати,
Со умом, со крепким разумом!» —
«Ты не с нами ныне думу думаёшь, —
Ты ле думаешь с боярами да с толстобрюхими!»
(Опять его просит:)
[«Как стена моя да городовая,
Как заложечка да воротовая,
Пособи мне думу думати,
Со умом, со крепким разумом!»
«Ты не с нами ныне думу думаёшь,
Ты ле думаёшь с боярами да с толстобрюхами!»]
(Опять третей раз его просит:)
[«Как стена моя да городовая,
Как заложечка да воротовая,
Пособи мне думу думати,
Со умом, со крепким разумом!»]
Как берёт ерлык, да скорограмотку,
Как сломал ту печать татарскую,
Как читат ерлык, ту скорограмотку.
«Ох ты, солнышко Владимир-князь!
Вывози сорок сороков зелена́ вина,
Вывози сорок сороков мёду-сахару,
Собирай нонече всех русских могучих бога́тырей!»
Пили-гуляли они трое суточки. Прохватились, — сила Скурлы обошла на окру́г их. Вот они одевались
скорёшенько, умывались белёшенько; пошли в поле воевать, стали эту силу секчи. Силу всю эту
превы́секли. Были два брата Долгополых. Они похвастались: «Было бы в земле кольцо — всю бы землю
перевернули. А была бы на небо лестница — всю небесную силу превы́секли». Всё это войско повалилось,
которые были пересечены на́двое — двое стали, а на́трое — трое. И давай снова эту силу рубить
все русские могучие бога́тыри. Опять всю эту силу превы́секли. Тог̇да эти два брата Долгополые, которые
похвастались, после этой войны не оказались. Не оказались, после стали их искать — они под своими
ко́нями, под носами, лежат, мёртвые два.
(Зап. Астаховой А. М.: 6 июля 1929 г., д. Рощинский Ручей Усть-Цилемского р-на — от Поздеева Григория Васильевича, 45 лет.)
Былины: В 25 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — СПб.: Наука; М.: Классика, 2001. Т. 2: Былины Печоры: Север Европейской России. — 2001.