Жил Буслай, жил и помер. Осталась у его жена беременна. Родила она сына. Этот сын рос не по годам, не по часам даже, по минутам значит. Матушка грамоты его выучила на разные науки. Этот сын ходит там в городе, грезит, ребят обиждяет, сил в ём играет. Не может сходить в город, чтоб там не напроказить. Матушке там приходят жаловаться, что ты там не отпускай сына в город, все ей поносят, смотрят, что вдова она.
Долго ли время он жил, стал он сильный, могучий. В одно время братчина там собралась, пива́ варили. Эта матушка евонна пошла на братчину, в складышо складываться, а ей там на братчине не принели, ей там и челом не бьют, как будто не почетна стала. Потом, значит, преходит к своему сыну и рассказывает: «Вот меня на братчину не пускают, вы тут обиждяете детей боярских, а мне никто и челом не бьёт». Вот тогда его серце розгорелось: «Пойду, весь город разнесу на каменья, ничего не оставлю». Ну матушка стала его уговаривать, не спускат: «Не ходи, значит». Худо ли, нет, уговорила этот раз.
Тогда што же делать.? Придумал дружину выбрать. Пива сварили, все там собрались, народ. У его были (вот как звали — не помню) Костя-Лостя, девка чернавка (и третий кто?), Потанюшка первый был. Палкой ударял. У него была палка. Если кто подходит к этому ведру и выпивает чару пива хмельного — и ударит палкой. Подходит Костя-Лостя. Он его ударил. Он и не шелохнулся. Подходит девка-чернавка. Он ее ударил — она и не шелохнулась.
(Кто ударяет, я не могу припомнить. Сам он ударяет — дружину по себе выбирает.)
Долго ли коротко ли гуляли, выпили, на город понеслись, всю публику розогнали. Ну он пьяный напился. Он заспа́л. В это время народ собрались и обошли весь дом, войцко значит. Тут речка, Волхов, и по этой речке дом. Дружина его не спала. Вышла и на мосту началась битва. А девушка чернавушка пошла по воду. Увидела, что дружина бьётся, едва отбилась, бросилась к Василию Буслаевичу: «Что же ты спишь? Твоя дружина по колена в крови».
А мать заложила все двери, чтобы Василий Буслаевич не вышел. Тогда Василий Буслаевич проснулся, спросонья все двери с крюков снял, бросился на улицу, схватил ось железную (ничего в руки не попало) и побежал на Волхов мост, где дружина евонна бьётся, из сил выбивается. Попадается ему навстречу старец Викула, крёстный его, и колокол на головы несёт. Езыком его отвёл, Василия Буслаевича, на Волхов реку — колдун был. Тогда выплыл Василий Буслаевич из реке и старосту Викулу ударил по колоколу этой осью и нараз его убил. И пошел он на Волхов мост и бьёт осью, кого в реку, кого куда, на обе стороны хлещет. Мало стало народу. Там матушке кто-то доложил: «Там твой сын, уйми, хоть на семена оставь». А матушка думает, что сын всё еще спит в горнице.
Матушка сейчас вскочила, побежала, посмотрела — все двери с крюками сняты. Тогда побежала на Волхов мост, где Василий с дружиной бьётця. Матушка прибежала, сзади бросилась, захватила плечи. «Ох ты, чадо, оставь в городе хоть на семена, не бей больше народ!» Тогда он руки опустил и больше народ не стал бить, ослаб, послушался.
И пришел он со своей дружиной. Трое суточек спал без просыпа. Когда он проспался, тогда и чувствует: «Много беды я нагрезил в своем городе. Поеду я в Ерусалим в своих грехах прощаться, со своей дружиной». У матушки стал прощенья просить: «Поеду я в Ерусалим-город молиться. Много я нагрезил, много детушек, много вдовушек осиротил, много крови пролил».
Матушка не дават благословенья, не спускат. «Один ты у меня сын, как ты оставишь, некому будет и похоронить меня». — «Дашь матушка — поеду, и не дашь — поеду. Серце моё бьётся, жить здесь не могу». Матушке делать нечего, дала благословенье. Стали корабль снарежать, итти в Ерусалим, итти далеко.
Вот значит средился и пошли на корабль. Все бегут сзади, девицы ревут (он красивый был такой, кудрявый), все ревут, не спускают. Он пошел на корабль, матушку носком несут, итти не может.
Вот они зашли на корабль, паруса подняли, от берега оттолкнулись, пошли. (Вот что тут на пути было — забыл.)
Долго ли коротко ли шли, год или два. Вот в Ерусалиме стали видать блестят кресты, маковки золочёные, далёко видать стало. Вот они пришли в Ерусалим, в церковь там сходили, к мощам приложились. Вышли из церкви. А тут святая вода, пьют воду, моются. Василий Буслаевич розделся и давай купаться в этой воды, ныряет, купается. Потом голос гласит: «Ах, Василий Буслаевич, неладно делаешь, здесь только помыться да воду брать. В пути-дороге насчастен будешь».
Василий Буслаевич на это не гледит, пуще прежнего галитця-купаетця. Вот значит он вышел из этой воде. Снарядился и пошел с дружиной на корабль. (Потанюшка Хроменький, теперь вспомнил!) Вот они на пароход зашли и пошли в обратный путь.
Мало ли много ли времени они прошли. Пароход остановился, более ходу нет. Как они тут бились не бились — ходу нет, Василий Буслаевич приказал пароходу в берег идти. Что за чудо, что пароход не идёт? Вышли на берег и пошли по берегу. Потом увидали камень, очень огромной. И на том камню подпись подписана и подрезана: «Кто этот камень скочит да отскочит — тот будет в Ново-городе, а кто скочит да не перескочит — тот не будет». Тогда Василий Буслаевич сел на этот камень и заплакал: «Все мои дружина скочим и перескочим, только у нас Потанюшка Хроменькой останется здесь, не перескочит». Тогда значит Костя-Лостя скочил и отскочил обратно задом, не хватил никаким местом. Девка чернавка скочила и отскочила, никаким место не хватила. Потом дело пришло по Потани Хроменького. Потаня скочил и отскочил всех легче. Тогда дело пришло Василию Буслаевичу скочить, ему очередь. Василий Буслаевич скочил, вперёд легко перескочил, а обратно — каблуками о камень чирнул, ударился головой, тут и помер.
Тогда дружина закручинилась, запечалилась. Все поплакали: «Что тут делать? Предводитель у нас погиб». Тогда они взяли его тут похоронили и на корабль дошли, корабь шибко побежал. Бежит, не остановится. Пришли они в Новгород. Тут донесли матушке, что пришел Василий Буслаевич, с дружиной приехал. Матушка уж стара стала. Выбежала встречать сына своего.
Дружина с горабля вышла, тут смотрит, а Василия Буслаевича и нет. Потом, значит, сказали: твой сын похоронен, погиб, в каком месте, где и как.
У матушки серце раскололось, и она тут и померла на месте, на пристани. И ей похоронили. И всё тут кончилось. И дружина распалась.
(Записано 28 июня 1928 г. в д. Лебской Лешуконского р-на (Мезень) от Филиппа Васильевича Гольчикова, 40 лет. Прозаический пересказ)
Былины Севера, т. I. Мезень и Печора. Записи, вступительная статья и комментарий А. М. Астаховой. М.— Л., 1938.