Не по Волхову флигарочка шатаицсе,
Да не белая березонька изгибаицьсе,
Да не сырой где дуб да поклоняицьсе, —
Да [не] сын перед матушкой прощаицьсе:
«Ище дай мне-ка, матушка, бласловленьицё
Да сходить бы, сходить да во Святой-от г̇рад
Ище Г̇осподу Бог̇у да помолитисе
А ко Христовой гробницы да прыложитисе,
Во Ёрдане-реки да покупатисе,
На плакуне-травы да покататисе!» —
«Да не дам я тебе да бласловленьица.
Ище есь там заставушки великия:
Ище есь-де там г̇оры да Сорочинския,
Ище есь сорочины долг̇ополыя —
Да убьют-погубят тебя понапрасно же!
А твой-от отець дак не ты уж был,
Да не ты уж где был да не тобой уж слыл!» —
«Ище моя маменька родимая!
Я возьму сибе товарышшов хорошых-я:
Да Фому-де, Ерёму, сыновей уж Безременниковых,
Да возьму я Потанюш[к]у Хромого,
Да возьму я где девушку-черниг̇овку!»
Ну дала ему матушка бласловленьицё
Да с буйной главы ему до резвых ног,
А с резвых-то ног дак до сырой земли.
Дак поплыл Васильюшко по Волхову
Да на тоё на озёро на Ладужско,
Да поплыл Васильюшко по матушке Неве-реке —
Да выплыл Васильюшко на синё морё.
Да поплыл Васильюшко по синю морю,
Подплывает под г̇оры да Сорочинския —
Набежали сорочища долгополыя
На тог̇о на Васильюшка на Буславьевица.
Выхватил Васильюшко чернен-от вяз,
Начал-де Васильюшко боронитисе
И начал черным вязом помахивать,
Тех сорочинищов похлапывать.
Поплыл Васильюшко и дальше там.
И поплыл Васильюшко под круту г̇ору,
И завидял: на г̇оры стоит чуден же крес.
А пошли они на г̇ору да на высокую:
А не чуден-от где крес стоит — г̇олова лёжит.
И начал Васильюшко г̇олову попинывать
Да попинывать г̇олову, побрасывать.
«Уж ты ой еси, Васильюшко Буславьевиц!
Ище я, г̇олова, да не тобой слыла!»
По горы-де головушка катиласе,
А ишше полгоры да становиласе:
«Да не будёшь ле, Васильюшко, са мной лёжать?»
Да пошли они на гору да на высокую,
Да пришли они ко камешку г̇орючему.
Да на том же на камешки подписано,
Да на том-де камешки да подресовано:
«Ище хто же этот камешок да перескочит?»
И начал-де Васильюшко поскакивать
И лёкко церез камешок перескочил;
И скакали его тог̇да товарышши:
И Фома, и Ерёма, сыновья уж Безременниковы,
И скакал тут Патанюша Хроменькой,
И скакала где девушка-черниговка.
Г̇оворыл-де Васильюшко Буславьевиц:
«Ище все у мня тово[а]рышши харошия,
Ишше станемте скакать и ишше вза́д пятмы!»
Первой раз скочил — дак он перескочил;
А второй-от раз скочил — дак он не доскочил
Да хлопнул головушкой о камешок.
Тут же Васильюшко славы поют.
А все-де товарышши обращаюцьсе,
Да к маменьки ег̇о они евляюцьсе:
«У нас помер Васильюшко Буславьевиц —
А ударылсэ о камешок горючей же».
Плакала маменька родимая:
«Ишше ты мне, дитятко, малешенько,
Умом-разумом ведь ты, дитя, глупешенько!..»
(Зап. А. Д. Григорьевым 31 июля 1901 г.: д. А́заполё <Погорельской вол.> — от А́вдушева Якова Тихоновича, 63 лет.)
Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым в 1899—1901 гг. Т. 3: Мезень. СПб., 1910.