Матвей-то, Лука, дети Петровици,
Третей-от — Михайлушко Козаренець.
На родимах Михайлушка испортили,
Его отдали к бабушки-задворенки,
Да отдали к бабушке водитисе —
Да водилась с ним бабка до семнадцеть лет.
Ковда сполнилось Михайлушку семнадцети лет,
Да можот Михайлушко конём владать,
Ищэ можот Михайло во седле сидеть.
Как просил он у бабки благословленьицо
Как съездить-то он да во чисту полю.
Давала ему бабка благословленьицо,
Посылала Михайла к отцу, к матери.
Пошел как Михайло к отцу, к матери,
Просил он, Михайло, у отца, у матери,
Просил он, Михайло, благословленьицо
Съездить-то он да во чисто полё.
Давают отец-мать благословленьицо,
Посылают Михайла да на конюшен двор.
Вот походит Михайло на конюшен двор,
Выводит зеребцика семи цепей,
Семи как цепей, да семи розвезей,
Овернул он зеребцика кругом себя,
Накинул на зеребцика руку правую —
Не мог устоять конь на резвых ногах,
Ёсел тут жеребцик до подбрюх в землю.
Ему е́тоя лошадь не по разуму,
Не по тому как обычаю молодецкому.
Ён выводит зеребцика девети цепей,
Девети он цепей, девети розвезей,
Ёвернул он зеребцика кругом себя,
Как накинул на жеребцика руку правую —
Не мог устоять конь на резвых ногах,
Ёсел тут жеребчик до колен в землю.
Ему е́тая лошадь не по разуму,
Не по тому как обычью молодецкому.
Да вывел жеребцика о двенадцеть цепей,
Как двенадцети цепей, двенадцети розвезей,
Овернул он жеребчика кругом себя,
Да накинул на жеребчика руку правую —
Не мог устоеть конь на резвых ногах,
Осел тут жеребцик до щетоцек.
Ему е́тая лошадь как по разуму,
По тому как обычью молодецкому.
Он седлал ле, юздал да коня доброго,
Он двенадцеть чепей да церез степ метал,
Он тринадцеть подпруг да сам подстегивал,
Через ту как хребетницу лошадинную:
Вот не ради басы сам — ради крепости,
Не оставил штобы доброй конь в чистом поли.
Тут не видели поезки да молодецкоей,
Тежолой побежки да лошадиноей,
Только видели саже́нье молодецкое:
В стремена он ступил, да на коня скочил,
В стремена он ступил — курива стоит,
На коня он скочил — дак дым столбом валит.
Как гонит молодеч по роздольичу,
Только сивая грива ростилаитце,
Как хвост-от трубой да завиваитце.
Едут ле в поле да три тотарина,
Везут как девицу да бладо красную,
Да плачёт девица, да уливаитце,
Во слезах-то Миколу да Богу молитце:
«Меня вынеси, Микола, да из неверной земли!»
Как первой тотарин да уговариват:
«Не плачь ты, девица, не печалуйся,
У мня есть, девица, да чадо милое,
Возьму я тебя да за его взамуж!»
Пуще старого девица да уливаитце,
Во слезах-то Миколу да Богу молитце:
«Ты Светитель Микола да многомилостив!
Меня вынеси, девицу, из неверной земли!»
Как другой-от тотарин да уговариват:
«Ты не плачь-ко, девица, да не печалуйся,
Я возьму как тебя да за себя взамуж!»
Пуще старого девица да уливаитце,
Во слезах-то Миколу да Богу молитце:
«Ты Светитель Микола да многомилостив!
Меня вынеси, Микола, из неверной земли!»
Как третей-от тотарин да наговариват:
«Ты не плачь-ко-сь, девица, да не печалуйсе,
У мня есь ле, девица, да сабля вострая,
Не о цью она шею не кровавлена,
О твою её шею да окровавлю ей!»
Пуще старого девица да уливаитце,
Во слезах-то Миколе да Богу молитца:
«Ты Микола, ты Светитель да многомилостив!
Меня вынеси, девицу, из неверной земли!»
Как не ветру полоска перепахнула —
Нагонил тут Михайлушко Козаринець:
Он одного тотарина конем стоптал,
Ён другого тотарина копьём сколол,
Да и третьего тотарина саблёй смахнул.
Он-де взял-де девицу да блады красную,
Взял-то девичу себе да на добра коня,
Повёз ле девицу да из чиста поля:
Вот как та нонь девича да ему сестра,
Да привёз он к своему к отцу, к матери.
(Зап. Ончуковым Н. Е.: апр. — май 1902 г., с. Усть-Цильма Печорского у. — от Чупрова Григория Ивановича, 50 лет.)
Печорские былины / Зап. Н. Е. Ончуков. СПб., 1904.