У Петра, Петра-купца бог̇атого
Родилса сын Михайлушко.
На ту пору-время подоспели злы́ люди —
Отлуцили Михайлушка от батюшка
И отлуцили Михайлушка от матушки.
Снёс батюшко Михайлушка ко бабушке ко задворенке.
Кормила бабушка кусоцками прошоными,
Поила молоцком козлиныим.
Рос Михайлушко не по годам, а по часам,
И вырос Михайлушко до возрасту.
Стал ходить Михайлушко на улочку
И стал шутить шутоцки великия:
Кого хватит — у того рука прочь!
Стали люди шибко обижаться-жаловаться,
Што нельзя его спускать на улочку:
Росходилосе у его силушка до бог̇атырская...
Он пошол ко батюшку:
«Ой еси батюшко, Пе́тр-купец бог̇атой!
Дай мне да коня́ доброг̇о, самолучшог̇о —
Со семи цепей, со двенадцати дверей:
Я поеду да во чисто́ полё!»
Батюшко на Михайлушку очьми не звёл.
Пошол Михайлушко да на конюшен двор,
Он взял коня, да коня доброго,
Коня доброго, да самолучшего.
Он надел уздицку тесмянную,
Он седе́лышко черкаськое,
Он взял туго́й луцо́к да во запазушьё.
Не видали у Михайлушка посядоцки —
Только видели: у Михайлушка во цисто́м поли́ курева́ стоит.
Он ехал с утра день до ве́цера —
Некого́ он да не выдывал,
Некого́ он да не встре́цивал.
Только видит: на дубу́ сидит церно́й воро́н.
Он выма̄т да калену́ стрелу,
Туго́й луцок да из запазушья:
Он хоцет пострели́ть да цёрна́ во́рона.
Цёрной ворон ему да спрого́ворил:
«Ой Михайлушко, да сын купца Петра бог̇атого!
Ты мое́й крови́ да не будешь пить,
Моего́ мяса не будешь есь!
Поеждяй во чисто́ полё —
Там есь да ведь жи́довья:
Увезли сына любимого у батюшка!»
Поехал Михайлушко во чисто́ поле.
Он перво́го копьём убил,
Второго он конём стоптал —
Взял он брата Иванушка,
Приехал к отцю, к матери.
Батюшко на Михайлушку очьми не звел —
У его кровь да раскипелося,
Ретиво серцё да розгорелось,
Он поехал да во цисто́ полё.
Ехал с утра день до вецера —
Никого да он не встрецивал,
Никого да он не видывал.
Только видит на дубу да цёрна ворона.
Он опять хотел пострелить да цёрна ворона.
«Ой ты Михайлушко! Моей крови не будешь пить,
Моего мяса не будешь есть!
Поеждяй да во цисто́ полё —
Там есь бело́й шатёр,
Там есь да три жи́довья:
Увезли они у купца Петра бог̇атог̇о
Любимую доць Марьюшку.
Они дел делят да вопоце́в сулят!»
Он поехал да во цисто́ полё,
Он приехал да ко белу́ шатру.
Во бело́м шатри́ жи́довья дел делят.
Первый жи́довей говорит: «Ох, Марьюшка!
Как ты мне да ведь достанешься —
Я заму́ж возьму!»
Второй жи́довей го́ворит...
(Забыла!..)
Третий жи́довей проговорил:
75«Как ты мне-ка ведь достанешься —
Я на Русь пущу́!»
У его кровь да роскипелосе,
Ретиво́ серцё да розгорелосе:
«Уж вы жи́довья поганыи!
Выходите во цисто́ полё
Со мной вы да побра́таться!»
Он первого-то конём стоптал,
Второго он копьём колол,
А третьёго он живо́го спустил —
За то спустил, што хорошо слово́ сказал.
И взял он Ма́рьюшку:
«Поедем, Машенька, со мной да ко батюшку твоему!»
Он сел да на добра́ коня́,
Посадил ей да позади себя.
Они ехали да мимо Божье́й церкви́.
Она ему да спрого́ворила:
«Ох ты ой еси, да добрый мо́лодец!
Пойдём да во Божью́ церкву — повенцяемся!»
Он ей да ведь спрого́ворил:
«Уж ты ой еси, сестра́ Марьюшка!
Брату с сестро́ю не подобает жить —
Я свезу тебя ко батюшку!»
Приехали да к широку́ двору,
Ко красну́ крыльцу.
Выходит батюшко да на красно́ крыльцо́:
«Уж ты ой еси, да доць Марьюшка!
Приходи хлеба-соли кушати,
Пиво-вары рушити!»
На Михайлушка очьми не звёл!
У его кровь да раскипелосе,
Ретиво серцё да розгорелосе,
Он снима̄т у батюшка полатоцки по окошецкам.
Они да испугалися —
Приглашают хлеба-соли кушати.
«‹С›зади́ хому́т да не накладывают,
А после дела не приглашают!»
И не видали Михайлушка поездоцки —
Только видели: во цисто́м поли курева́ стоит.
(Зап. А. М. Астаховой 11 июля 1928 г.: д. Березник Лешуконского р-на — от Грибановой Онисьи Ларионовны, 67 лет.)
Былины: В 25 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — СПб.: Наука; М.: Классика, 2001. Т. 4: Былины Мезени: Север Европейской России. — 2004.