Недалёко от города от Киёва,
Недалёко ли во чисто́м поле́ — за двенадцать верст,
Тут стояла застава богатырская,
Тут стояло тут тридцать уда́лых добрых молодцев,
Тут стояло тридцать могучих бога́тырей.
Уж на́больший их был да, право, стар казак,
Стар казак Илья Муромец.
Выезжал Сокольник во чисто́ полё,
Ездит на полях у города у Киева,
Не приворотил к заставе богатырскоей,
Не спросился славныих бога́тырей.
Ездил Сокольник по чисту́ полю́,
Своими утехами забавляется:
Подкидывает свою палицу буёвую,
Палица была девяносто пудов,
На полёте-то палочку подхватыват,
На землю ей не ураниват;
Из туга лука стрелочку постреливат,
На землю ее не ураниват,
На полете стрелочку подхватыват.
По праву́ руку́ бегат черной медведь,
По леву́ руку́ бегат серый волк,
На право́м плече сидит млад ясён соко́л,
На лево́м плече — млад сиз орел,
На головушке сидит черный кречеток заморской.
Вставал Илеюшко по утру по раннему,
Вот он брал трубочку подзорную,
Выходил он в одну улочку,
Заходил на заставу богатырскую,
Смотрел Илья да на все стороны.
Смотрел в сторонку подшело́нную —
Стоят леса темные, дремучие;
Смотрел в сторону подзападную —
Под западной сторонушкой грязи черные, болота зыбучие;
Смотрел в сторонушку подглубничную —
Под глубничной сторонкой снежны горы непроходимые;
Смотрел в сторонку подсеверную —
Под северной сторонушкой стоят сини́ моря Вохлынские,
Стоят сини́ моря Вохлынские, Ледовитый океан.
Смотрел в сторонку подполу́ночну —
Тут стоят ледяны горы непроходимые;
Смотрел в сторонку подвосточную —
Под восточной сторонкой стоят горы превысокие,
Стоят горы превысокие, места претемные;
Смотрел в сторонку подобе́дничную —
В подобе́дничной сторонке стоят поля зеленые;
Смотрел в сторону теплую подлётную —
В подлётной сторонке стоит славный Киев-град,
По чистым полям ездит Издо́лище поганое.
Тогда стар казак зашел да на заставу богатырскую,
Разбудил всех мо́лодцов-бога́тырей:
«Проспали мы: Издолище поганое
Ездит по чистым полям по киевским».
Сказал стар казак Илья Муромец:
«Надо ехати проведати,
Снарядить Алешеньку Поповича!»
(Худяшший такой был, малосильный!)
Уж как стал Алешенька сряжатися,
Стал Попович сподоблятися.
Выходил Алешенька на улицу,
Обуздал коня уздечкою тасмя́ноей,
Оседлал седёлышком зеркальчатым,
Во седёлышко клал плотны потнички,
На потнички стелил он мягки войлочки,
Застегивал у седла двенадцатую подстего́ленку,
Метал тринадцатую через сильну степь,
Через сильну степь лошадиную:
«Это не ради басы́ — ради крепости,
Не оставил чтобы конь меня в чисто́м поле́».
На коня вскочил, в стремена ступил,
Поехал Алешенька ко Издо́лищу.
Подъезжает, ругает речьми непотребными:
«Ах ты Издо́лище, сорока белобокая,
Ты, ворона пустопёрая,
Уж ты ездишь мимо заставы богатырскоей,
Нас, бога́тырей, ничем зовешь,
Нас, бога́тырей, ни во что кладешь!»
Едет Сокольничек помимочок, ему не здравствует,
Своими утехами забавляется.
Обгони́л его Алешенька вокруг кругом,
Встречает Сокольничка, сам ругается:
«Ты, сорока белобокая, ворона пустопёрая,
Едешь мимо нашей заставы богатырскоей,
Нас, богатырей, ничем зовешь,
Нас, бога́тырей, ни во что кладешь,
Не отдаваешь нам честь молодецкую!»
Едет Сокольник помимочок, ему не здравствует.
Обгони́л Алеша Сокольничка во третий раз,
Обгони́л, опять ругается.
«Ты, сорока белобокая, ворона пустопёрая,
Едешь мимо нашей заставы богатырскоей,
Нас, бога́тырей, ничем зовешь,
Нас, бога́тырей, ни во что кладешь,
Не отдаваешь нам честь молодецкую!»
Это Сокольничку не по уму пришлось,
Это Сокольничку не по разуму,
За великую досадушку показалося.
Подгонил Сокольничек ко Алешеньке,
Схватил его за черны́ кудри́,
Вытащил его из седёлышка,
На ж<опу> поло́жил два отяпышка,
На отяпышки положил два олабушка
(четыре раза хлопнул!) —
Алеша и встать не смог.
Еле-еле взобрался на добра́ коня
И поехал на заставу богатырскую.
Вышел стар казак из за́ставы,
Смотрит он на Алешеньку Поповича:
Уж как едет Алеша не по-старому,
Не по-старому едет, не по-прежнему,
Он лягается на коне, как худа ворона.
Зашел старой казак на заставу богатырскую:
«Не надо было посылать Алешеньку Поповича,
Алешенька ведь роду он поповского,
Он поповского роду, собачлива,
А надо было посылать Добрынюшку Микитича.
У Добрыни отец был Никита Романович,
Он ведь роду был-от вежлива, вежлива роду, оче́стлива,
Умел с людьми сойтись, съехаться,
Умел людей именём назвать
И величать из отечества.
И Добрынюшка Микитич роду вежливого».
Стал Добрынюшка сряжатися,
Микитич-бат сподоблятися,
Срядился он скоро-на́скоро,
Выходил он вон на улицу,
Обуздал коня уздечкою тасмяною,
Обседлал его седёлышком зеркальчатым,
Во седёлышко клал плотны потнички,
На потнички стелил мягки войлочки,
Застегивал двенадцатую подстего́ленку,
Метал тринадцатую через сильну степь,
Через сильну степь лошадиную:
Не ради басы́ — ради крепости,
Не оставил чтобы конь да во чисто́м поле́.
На коня садился Добрыня, в стремена ступил,
Не видали поездки молодецкоей,
Не видали побежки лошадиноей,
Только видят: в поле курева́ стоит,
Из ушей пар столбом валит,
Из ноздрей искры сыпом сыплются,
Изо рту пламя-огонь столбом стоит.
Подгонил Добрынюшка к Сокольничку,
Обгонил его вокруг-кругом,
Соскочил Добрыня со добра́ коня,
Снял он шапочку-пухово́й колпак,
Еще кланяется понизёшенько:
«Здравствуешь, удалый добрый молодец,
Коя ты села, коя города,
Какого роду, какой племени,
Какого отца, которой маменьки,
Как тебя, мо́лодца, именём назвать
И величать тебя из отечества?»
Едет Сокольничек помимочок, ему не здравствует.
Заскочил Добрыня на добра́ коня,
Обгонил Сокольничка вокруг-кругом,
Соскочил со добра коня,
Снял он шапку-пухово́й колпак,
Еще кланяется понизёшенько:
«Здравствуешь, удалый добрый молодец,
Коя ты села, коя города,
Какого роду, какой племени,
Какого отца, которой маменьки,
Как тебя, мо́лодца, именём назвать
И величать тебя из отечества?»
Сокольничек едет помимочок, не разговариват.
Тогда заскочил Добрыня на добра коня,
Обгонил Сокольничка вокруг-кругом.
Стретаетсе ему во третий раз.
Снял он шапочку-пухо́во́й колпак,
Еще кланяется понизёшенько:
«Здравствуешь, удалый добрый молодец,
Коя ты села, коя города,
Какого роду, какой племени,
Какого отца, которой маменьки,
Как тебя, мо́лодца, именём называть
И величать тебя из отечества?»
Тут сказал ему Сокольничек:
«Я не спрашивал вас ни отца, ни матери,
Я не спрашивал ни роду, ни племени.
Только надо мне поединщичка,
Старого казака Илью Муромца».
Тогда заскочил Добрыня на добра́ коня,
Приехал на заставу богатырскую:
«Что Сокольничем со мною не здоровался,
Только просит он, Сокольник, поединщичка,
Стара казака Илью Муромца».
Тут и стал Илеюшка сряжатися,
Стал сряжаться, сподоблятися,
Снарядилсе Илейко скоро-на́скоро,
Обуздал коня уздечкою тасмяною,
Обседлал коня седёлышком зеркальскиим,
Во седелышко клал плотны потнички,
На потнички стелил мягки войлочки,
Застегивал у седла двенадцатую подстего́ленку,
Метал тринадцатую через сильную степь,
Через сильну степь лошадиную:
Не ради басы́ — ради крепости,
Не оставил чтобы конь во чисто́м поле́.
И поехал тогда Илеюшка в стольный Киев-град:
«Надо, надо мне-ка покаяться,
Надо, надо мне с души грехи снести,
Может статься — убьют меня».
Покаялся Илейко, распростился с князем и с княгинею,
Тогда уехал на заставу богатырскую,
Распростился со бога́тырями.
Как сказал Илейко таково слово:
«Коли убьют меня, — схороните во матушку во сыру землю́».
Распростился он, садился на добра́ коня,
Погонил он в чи́сто поле к Сокольничку.
Не гора с горой скатается —
Богатырь с богатырем съезжаются.
Ухватили они по палице буёвоей,
Начали один другого бить палицами буёвыми.
От рук их палочки загорелися,
По насадочкам извихлялися —
Бросали они палочки на матушку сыру землю́.
Схватили тогда по копейцу бурзомецкому,
Начали драться кольями бурзомецкими.
Дрались они копьями бурзомецкими.
От рук у их копеицы загоралися,
По насадочкам извихлялися —
Бросили они их на матушку сыру землю́.
Схватили они по сабельке по востроей,
Нещерблены, некровавлены,
Начали рубиться саблями вострыми.
От рук их сабельки загорелися,
С носка до пяты исщербалися,
По насадочкам извихлялися —
Бросили их на матушку сыру землю́.
Соскочили тогда со добрых коней на матушку сыру землю́.
Схватились в рукопашный бой.
Дрались они, промесили матушку сыру землю́ до колена.
У старого права нога да прокатилася,
Лева рука да прохватилася —
Улетел старой на матушку сыру землю́.
Взлетел Сокольничек ему на белы́ груди́,
Вытащил чинжалище, булатен нож,
Хочет распороть у старого белы́ груди́,
Вытащить лёгка, печень и ретиво́ сердцо́,
Предать старо́го злой смерти.
Тогда взмолился старо́й Богу Господу:
«За что выдали меня поганому татарину на пору́ганье?
Стоял я сорок лет за церкви за соборные,
Стоял за веру за крещеную,
За пресвяту я Божью матерь Богородицу
И за всю силу небесную,
Стоял я за тех младенцев троелётныих,
За тех девиц сорокалётныих,
Не выдавал поганым татарам на пору́ганье».
Вдруг у старого силы при́было.
Схватил Сокольника за черны́ кудри́,
Свистнул его с себя на сыру землю,
Взлетел ему на белы́ груди́,
Вытащил чинжалище булатен нож,
Хочет у него распороть белы́ груди́,
Вытащить вон ретиво́ сердцо́.
Замахнулся, хочет всадить ему булатен нож в белы́ груди́ —
В плече у его рука застоялася.
Стал Илеюшка выспрашивать:
«Кто ой еси, удалый молодец,
Коя села, коя города,
Какого роду, какой племени,
Как тебя именём назвать, величать по отчеству?»
Говорит Сокольничек таковы слова:
«Когда я сидел у тебя на белы́х грудя́х,
Я не спрашивал у тебя ни роду, ни племени,
Ни отца не спрашивал, ни матери,
Пори мои груди белые,
Тащи вон мое ретиво́ сердцо́, лёгка и печень».
Во второй раз замахнулся старой казак Илья Муромец —
Во локтю у Ильи рука застоялося.
Опять старой стал выспрашивать:
«Кто ой еси, удалый добрый молодец,
Коя села, коя города,
Какого роду, какой племени,
Как тебя именём назвать, величать по отечеству?»
Говорит Сокольничек таковы слова:
«Когда я сидел у тебя на белы́х грудя́х,
Я не спрашивал у тебя ни роду, ни племени,
Ни отца не спрашивал, ни матери.
Пори мои груди белые,
Тащи вон мое ретиво́ сердцо́, лёгка и печень,
Представляй меня да злой смерти».
Третий раз замахнулся старой казак Илья Муромец —
В кисти рука застоялося.
Тогда стал он опять Сокольничка спрашивать:
«Кто ой еси, удалый добрый молодец,
Коя села, коя города,
Какого роду, какой племени,
Как тебя именём звать, величать по отечеству?»
Тогда сказал ему Сокольничек:
«От того я от моря, моря синего,
От того я от камешка от Ла́тыря,
От той от матушки Золотой горки».
Соскакивал старой на резвы ноги́,
Брал Сокольничка за белы́ руки́,
Ставил его на резвы́ ноги́,
Целовал его в уста саха́рные,
Называл его сыном любимыим.
Говорит Сокольник таково́ слово́:
«Как ты мог меня прижить моей маменьке?» —
«Я у твоей маменьки жил в таю три месяца,
Тут я тебя прижил, мой сын». —
«Я съезжу, спрошу у маменьки,
Верно ли ты ею хвастаешь».
На коня скочил, в стремена ступил,
Погонил Сокольничек во своё место́.
А старой казак поставил шатер белобархатный,
Лег спать с великого побоища,
Захрапел, как порог зашумел.
Пригонил Сокольник ко свою́ месту́.
Не приказывал коня, не привязывал,
Как бежал он в палаты белокаменны.
Повстречалась ему маменька родимая.
Говорит Сокольник таковы слова:
«Был я на полях на киевских,
Видел старого казака Илью Муромца,
Он тебя назвал б<лядь>ю, меня зовет вы<бляд>ком». —
«Не пустым старо́й похваляется:
Жил со мною в таю три месяца,
Тут тебя мне-ка прижил».
Схватил Сокольничек сабельку вострую,
Нещарблёну, некровавлену,
Срубил у матери буйну голову.
Схватил копейцо берзомецкое,
Как бежал он вон на улицу,
Как садился на добра́ коня,
Как он ехал во чисто́ полё ко ста́рому.
Ста́рой спит, как порог шумит.
Заскочил Сокольник в шатер белобархатный,
Ткнул ста́рого копьем берзомецким в ретиво́ сердцо́.
А у ста́рого погодилсе на груди чуден крест —
В крест взошло копейцо и сломилося.
Ото сну старо́й прохва́тился,
Соскочил старо́й на резвы́ ноги́,
Как схватил Сокольничка за черны́ кудри́,
Свистнул его в вышину поверх,
Поднял повыше дерева стоячего,
Чуть пониже облака ходячего,
Не подхватывал его на белы́ руки́.
Пал он на матушку сыру землю́, —
Тут Сокольничку смерть случилася.
Поймал Сокольничкова коня старо́й казак,
Привязал Сокольничка к коню за хвост,
Пустил Сокольничка во чисто полё:
«Езди, гуляй по чисты́м полям».
Тогда собрал свой бело́й шатер,
Склал в седёлышко зеркальское,
Вскочил старой на добра́ коня,
Сам поехал на заставу богатырскую.
Собрались тогда русские могучие бога́тыри
И поехали во стольный Киев-град.
Приезжали они в стольный Киев-град,
Сделал тогда князь им почестен пир,
Пировали они, столовали трое суточки.
(Тогда и конец.)
(Зап. Колпаковой Н. П.: 25 июля 1955 г., сел. Усть-Цильма — от Дуркина Тимофея Семеновича, 84 г.)
Былины: В 25 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — СПб.: Наука; М.: Классика, 2001. Т. 1: Былины Печоры: Север Европейской России. — 2001.