А как перьвая была поездка Ильи Муромця
А из Мурома до Киева.
А как клал-то да промежь собой ведь заповедь
Межь заутреней поспеть к обедни воскресеньския.
А пошел-то он да на широкой двор,
А седлал, уздал своёго коня да лошадь добрую:
Шьто накладывал на спину лошадиную-ту войлучок,
А на войлучок накладывал седёлышко черкальскоё,
Вот зате́гивал-то он двенадцеть отужинок,
А застегивал-то он двенадцеть пряжочок;
’шше отужинки были шелко́выя,
А как пряжочки были́ да золоче́ныя,
А как шпёнышки были булатныя,
А того-то белого булата заморьского, —
Шьто не ради-то красы, да ради крепости,
Ради тех-то пришпехов богатырскиях.
Он приковывал-то палицю ко стремену булатному;
А как клал-то он к палици заповедь великую,
Шьтобы от Мурума до Киева-то палици-то не отковывать.
А как одевалсе доброй молодець да в платьё богатырськое,
А прошшалсе он с отцём да родной матушкой:
— Ты прошшай-ко-се, да мой родной батюшко!
Он ведь лёкко скакал да на добра́ коня.
А как видели тут молодца сряжаючись,
А не видели-то ёго поездки богатырския.
Он поехал из города из Мурома,
Из того же села да Карачаёва.
А как подъезжаёт к городу к Черни́-городу, —
Тут стоит-то под Черни-городом сила великая,
А хотят-то розбить, розорить-то город Чи́женец,
А божьи церквы хочут да под конюшни взеть.
А сидит-то старой на добро́м кони́ да призадумалсе:
— А шьто клал-то я собе-то заповедь великую,
Шьто от Мурома до Киева да палечи-ты не отковывать;
Как прости меня господь да в таковой вины!
Я не буду боле-то класть заповеди великия.
Отковал-то он ведь паличу тяжелою,
Он ведь постёгал коня да по крутым бедрам,
А заехал во ту силу великую;
А да вперед махнет, дак сделат улицей,
А назад махнет — дак переулками;
Коё бьет, больше конем всё мнет.
Он прибил, притоптал всю силу великую.
Говорят-то мужики черни́горци,
Они говорят да таковы речи:
— Уж как с нёба нам послал господь-от аньгела.
А други-ти: — Нет не аньгела господь послал,
А нам послал бог-то руського могучего бога́тыря.
А как стречают мужики-ти города Черни-города,
А стречеют, отпирают ёму воро́та городо́выя,
А стречеют, ёму низко кла́нетсе:
— А приди ты к нам хошь князём живи в Черни-городи, хошь боярином,
Хошь купцём у нас слови, гостем торговыма.
Мы ведь много даи́м тебе золотой казны несчётныя.
Говорит-то старой таковы речи:
— Не хочу-то у вас-то жить не князём, не боярином,
Не купцём, гостем торговым жа;
Мне ненадобно-то ваша золота казна несчётная:
Золотой казной мне ведь не откупитисе!
Тольке вы скажите в красен-от Киев-град дорожку прямоезжую:
Кольке времени ехать какой дорогою?
— Прямоезжой дорогой надоть ехать три месеця,
А окольною дорогой надоть ехать три́ года;
Заросла-то прямоезжая дорожка равно тридцеть лет,
Заросла-то она лесым темным жа;
А как есть на ей три заставушки великия:
А как перьва-та застава — ле́сы те́мныя,
А втора-та застава — грези че́рныя,
А как третья-та застава есть ведь реченька Смородинка,
А у той-то у речки есть калинов мост;
А тут есть-то, тут Соловьюшко живет Рохма́ньёвич;
А сидит-то Соловеюшко да на девети дубах,
А как ревет-то Соловеюшко да по-звериному,
А свистит Соловейко по-соловьиному,
А сидит-то собака, шипит он по-змеиному.
А не конному, не пешому проходу нет,
А не серому волку́ прорыску нет,
А не ясному соко́лу проле́ту нет.
— Ну, спасибо-те, мужики, за дорожку прямоезжую!
Он поехал по той дороге прямоезжою.
А как он приехал к лесу те́мному,
Соходил-то он да со добра́ коня,
А лево́й рукой-то он коня ведет,
А право́й рукой дубье рвет да ведь с ко́ринём,
С коринём рвет да ведь мост мостит:
Он проехал-то лесы те́мныя,
А проехал-то он да гре́зи че́рныя,
А доехал до той же речиньки Смородинки.
Как увидял ёго Соловьюшко Рахманьевич,
Зашипел-то Соловьюшко по-соловьиному,
Заревел-то Соловьюшко да по-звериному,
Как ведь зашипел он Соловьюшко по-змеиному;
Ише мать сыра земля да потрёсаласе,
А сыро́ дубье да пошаталосе;
Как потнулсе ёго конь, на колени пал
А от того от свисту соловьиного,
А от реву-ту он от звериного.
А как бил он коня да по крутым бедрам:
— Уж ты волчья пасть да травяной мешок!
Не слыхал ты разе свисту соловьиного,
Не слыхал ли ты реву звериного,
А не слыхал шипотку-ту всё змеиного?
А как брал-то он да свой розрывчат лук,
Натягал-то он тетивоньку шолко́вую,
А накладывал-то он стрелочку каленую,
Сам ко стрелочки да приговаривал:
— А лети, моя стрела, да по-под-не́бёса,
А не падай не на́ воду, не на́ землю, не в сы́рой дуб,
А пади-тко-се Соловьюшку во правой глаз.
А как полетела стрелочка да по-под-не́беса,
А как падала стрела не на́ воду, не на́ землю, не в сы́рой дуб,
Она падала стрелочка Соловьюшку во правой глаз.
А как падал Соловьюшко да на сыру́ землю́;
Подъезжал тут старая стариньшина да под Соловьюшка,
А приковывал-то Соловьюшка да за белы́ руки,
Подымал Соловьюшка да на добра́ коня,
А приковывал ёго ко стремену булатному,
А подымал он Соловьюшка-то на добра́ коня;
А поехали они ко городу ко Киеву.
А как мимо ехали Соловьево высокое подворьицё,
А высокое-то дворьицё, высок терем;
Как увидели Соловьюшка да ро́дны дочери,
А больша-то говорит: «Как батюшко-то еде́т, мужика везет».
Да втора-то сёстра говорит: «То мужик-от едёт, везет батюшка».
А как едут они к Соловьюшку да к широку́ двору,
Да взяла ёго большая дочь да подворотину,
А хотела убить да Илью Муромця;
Подхватил-то стары́й казак да Илья Муромець да подворотину,
Ухватил-то ей да из белы́х-то рук;
Тут он хватил свое востро́ копье
А сколол-то его большую дочь.
Говорит Соловьюшко Рохманьевич:
— Уж вы гой еси, мои дочерья любимыя!
Не грубите, не гневите серьдца богатырьского;
Выкупайте мня да из неволюшки:
Насыпайте ёму три-то мисы красна золота,
А три-то мисы чиста се́ребра,
Насыпайте три-то мисы меди, всё коза́рочки.
А поехал он ко городу ко Киеву.
А не зашел-то он к Соловьюшку в высок терем.
А приехал в славной Киев-град,
Ко ласкову приехал князю на широкой двор,
Как ведь соходил-то со добра́ коня,
А вязал-то коня да середи двора,
Середи двора к дубову́ столбу да к золоту́ кольчу;
Как заходит на крылечико косисчато,
Со красна́ крыльця в полаты княженецькия;
А он крест-от кладет да по-писа́ному,
А поклон-эт ведет да по-уче́ному,
А как бьет челом-ту князю во рученьку во правую:
— Уж ты здраствуй, князь Владимер стольне-киевской!
— Уж ты здрастуй-то, дородней доброй молодець!
Я не знаю твоёго не имени, не отчины —
Величеть тебя по имени, называть по отечесьву.
А князям, боярам всё — во левую.
— Уж ты гой еси, дороднёй доброй молодець!
Ты садись-ко за ти столы окольния,
А за ти жа за скатерти за браныя,
А за кушанья за розноличния.
А как сел-то Илеюшка за столы за белоду́бовы.
Как-от пир идет наве́сели,
Красно-то соньчё идет на е́сени,
А как красно-то соньчё идет ко западу,
Ко западу идет, ко за́кату;
А как вси-то на пиру-ту сидят пьяны, веселы,
Пьяны, веселы сидят, хвастают:
А как всё богатой-от хвастат золотой казной,
Иной-от хвастат широки́м двором,
Как иной-от хвастаёт добры́м конем,
Сильн-ёт хвастат своей силою,
Умной-от-то хвастат родным батюшкой,
А разумной-от хвастат ро́дной матушкой,
А неразумной-от ведь хвастает родно́й сестрой,
А как глупой-от хвастат молодой жоной.
Как Владимер-то по гридни-то похаживат,
А белыма-ти ручками розмахиват,
А желты́ма-ти кудрями принатряхиват.
А как сам он говорил да таковы слова:
— Уж у мня вси-то на пиру пьяны, веселы,
Ишше вси у мня на честно́м хвастают,
А как приезжай-от гость сидит, нечи́м не хвастаёт.
Уж ты шьто жо, дороднёй молодець, нечи́м не хвастаёшь?
— А как чим-то я буду всё ведь хвастати?
Ише тим рази ведь я похвастаю —
Промежду заутринёй, обедней воскресеньския
Хотел-то я приехать из города из Мурома,
Из села-то приехать Карачеева.
А как ехал тут-то я путем-дорогою,
А стоит под городом Черни́-городом сила великая,
А великая сила, немалая,
Я тут побил ту силушку великую;
А приехал я ко городу Чернигороду
А спросить у мужиков города Черни-города,
А спросить про дорожку прямоезжую.
Указали мне дорожку прямоезжую, —
Ишше тридцеть лет по етой дорожочки не езжено;
Ишше было на ей три заставушки великия:
Как перьва-та застава были ле́сы те́мныя да гре́зы че́рныя;
Как приехал-то тут к двум заставушкам,
А сошел-то я со добра́ коня,
А лево́й рукой коня веду, право́й рукой ду́бьё рву,
А как ду́бьё-то рву да со всим с ко́ринём;
Как я проехал тут да гре́зи че́рныя да ле́сы те́мныя,
А приехал к третию́ заставушки,
Я приехал туто к речинки Смородинки.
А сидит-то Соловьюшко Рохманович,
Да сидит-то вор-собака на девети дубах:
Я его состре́лил с девети дубов.
Тут-то закричели князи, бо́яра:
— Уж ты гой еси, мужичонко приехал задле́ньшина ты, деревеньшина.
А как тут старо́му казаку за беду да показалосе:
— Уж вы гой еси, бояра кособрюхия!
А седит-то у меня Соловьюшко да на добро́м кони,
На добро́м кони, у князя середи двора,
А прикован у мня ко стремену булатному.
Говорил-то тут Владимер-князь:
— Уж ты гой еси, дороднёй доброй молодець!
Навеку́ я не видал Соловьюшка Рохманьёва,
Не слыхал я ёго свисткотку́ соловьиного,
А не слыхал-то я реву звериного,
А не слыхал-та я да шипотку́ змеиного.
А покажи-тко-се мне Соловьюшка Рохманьёва,
А заставь ёго свистеть, реветь да по-звериному,
Шипеть ёго да по-змеиному.
Пошли они да на красно́ крыльцё;
Выходили тут бояра кособрюхия
А смотрить, слушать реву соловьиного-змеиного.
А как говорит-то стары́й казак да Илья Муромець:
— Уж ты гой еси, Соловьюшко Рохманович!
Ты свисти-тко-се пол-свисту соловьиного,
А реви-тко-се пол-реву ты звериного,
Ты шипи-тко-се пол-шипотку всё змеиного.
А не послушал он да Ильи Муромця,
Засвистел-то он во весь свист-от соловьиныя,
Заревел во весь-то рев звериныя,
Как зашипел он во весь-то шипоток змеиныя.
Ише мать сыра земля да потрясаласе,
Полаты княженецьки зашаталисе,
А как у князя резвы ножки подломилисе,
Буйна голова с плеч да подкатиласе.
Захватил князя Илья Муромець во праву руку к себе под пазуху,
А кнегину захватил под руку-ту всё под левую;
А как дёржит-то их в охапочки.
Как бояра-ти испопадали да вси ведь замертво.
А как закрычал стары́й да зычним голосом:
— Уж ты гой еси, вор-розбойник Соловей Рохманьёвич!
Тебе полно реветь да по-звериному,
Перестань свистеть по-соловьиному,
Перестань шипеть да по-змеиному.
А как тут бояришка поверили, забое́лисе.
А как соходил стары́й со красна́ крыльця,
А отковывал от стремена булатныя,
А отсек Соловьюшку-ту буйну голову.
А как Соловьюшку у князя на двори да смерть кончаласе.
(Записано А. В. Марковым в 1899 году в деревне Нижняя Золотица на Зимнем берегу Белого моря от Гаврилы Леонтьевича Крюкова, 77 лет.)
Беломорские былины, записанные А. Марковым. С предисловием проф. В. Ф. Миллера. М., 1901.