От того-де от озёра Маслеёва,
От тово-де от морюшка от синево,
Да от серово камешка от Латыря,
От тою-де ведь бабы да от Златыгорки
Да родилосе-й у ей да чадо милоё,
Ишше милоё чадышко любимоё,
Как по имени Сокольничок-наезничок.
Выростаёт-де Сокольничок поскорёшенько:
Ишше отроду Сокольнику только шесть годов,
А по росту-де Сокольнику равно дваццать лет.
Ишше стал-де Сокольничок похаживать,
На широку-де-й улицу погуливать
Да играть-де с ребятами боярскима.
Да играёт-де Сокольничок не по-доброму:
Какого-де ухватит за белу руку —
У того-де молоцца да руку выдерьнёт;
А какого-де ухватит за резву ногу —
У того-де молоцца да ногу выставит;
Пос[ер]ёдочки ухватит — живота лишит.
А ишше стали-де ходить мужики-новогородьняна
Да ко тою-де ведь бабушки Златыгорки:
«Уж ты ой еси, Марфа да ты Златыгорка!
Да уйми-тко-се своё да чадо милоё;
Не уймёшь ле добром — дак уймём силою,
Укоротам у ёго да веку долгово!»
Говорит ёму Марфа да всё Златыгорка:
«Уж ты ой еси, моё да чадо милоё,
Ты по имени Сокольничок-наезничок!
Не ходи-ко ты больше да на широкой двор,
Не играй-ко с ребятами боярьскима!..»
Было отроду Сокольницьку двенаццэть лет —
Ґоворыл-де Сокольничок таково слово:
«Уж ты ой еси, моя маменька родимая!
Уж ты дай-ко-се мне благ̇ословленьицё:
Да поеду ле я да во чисто полё
Стрелять-де гусей да белых лебедей,
Перепёрныех малых серых утицэй».
Ґоворыт ёму маменька родимая:
«Ты тепериче, Сокольничок, молодёшенёк,
Умом-разумом, Сокольничок, глупёшенёк:
Потеряёшь понапрасно буйную голову!»
Ґоворил-де Сокольничок по второй након:
«Уж ты дай-ко-се мне бласловленьичё!»
Ґоворыла ёму маменька родимая:
«Поежжай-ко-[с]е, моё да чадо милоё, —
Не обидь ты не старово, не малово,
Не проливай-ко-се крови ты напраснои!
Не увидишь ле старово седатово,
Да старого казака да Ильи Мурофця?
Не доедёшь до ёго — да со коня слезай;
Не дошедши до ёго — да низко кланяйся:
Он сильной-могучий-от богатырь-от!»
Да пошол-де Сокольничок да на конюшин двор,
Выбирал-де Сокольничок коня доброго
Да седлал-де-й, уздал да сбруей ратною:
Подпругивал подпругов до двенаццати,
Да тринаццатою степь через хребётную —
Ту не ради басы, дак ради крепости,
Тово ради-й опору богатырсково.
Выбирал-де Сокольничёк сбрую ратную:
Ишше брал-де Сокольничёк саблю вострую,
Ишше брал-де ён полочку боёвую,
Ишше брал-де копьичё долгомерноё.
Да собралсэ Сокольничёк поскорешенько,
Попростилсэ со маменькой родимою,
Да скакал да Сокольницёк на добра коня.
А только видели пося́ску да молодецкую,
А не видели поезки да бог̇атырскоей;
Только видят: во чистом поли курева стоит,
Курева-де стоит — да дым столбом валит.
Ишше едёт-де Сокольничок по чисту полю —
Конь вымётыват ископыти по поднебесам.
Подхватывал Сокольничок-наезничок,
Да на ископыти подписи подписыват:
«Ише как же я владею своим добрым конём,
Да ише как же я владею своим вострым копьём —
Да так бы мне владеть руським бог̇атырём,
Да старыем казаком да Ильей Муровцём».
А да ту-де ведь пору да на то времецько
Ише ехал стар казак да Илья Муромець,
Ише ехал стар казак да из чиста поля
Да наехал на ископыть великую.
Да на ископыти надписи написаны:
«Ише как же я владею своим добрым конём,
Ише как же я владею своим вострым копьём —
Да так бы мне владеть руським бог̇атырём,
Старыем казаком да Ильей Муровцём».
Прочитывал Илья да скоро-наскоро;
За беду пало Илеюшки за великую,
За велику за досаду показалосе:
Поехал стар казак да во сугон за ним.
Как наехал-де Сокольника во чистом поли,
Закрычал-де стар казак да громким голосом:
«Й-уж ты ой еси-й, удалой да доброй молодець!
Ты какого-де города, какой земли?
Уж ты какого оцца да какой матери?»
Оввёрнулса Сокольничок-наезничок,
Да выхватывал Сокольничок саблю вострую.
Да рубилисе ёни да са́блеми вострыма —
Некоторой некоторово не ранили,
К ретивым-де серцам раны не придали:
Ишше сабельки востры ишшорбалисе.
Кололисе копьями да долгомерныма —
По насадочкам копья извёрнулисе:
Некоторой некоторово не ранили,
К ретивым-де серцям раны не прыдали.
Ишше билисе палками буёвыма —
В руковяточках палки да изломалисе:
Некоторой некоторово не ранили.
Да тянулись через грывы да лошадиныя —
Некоторой некоторово не вытянул.
Да скакали-де ребятушка со добрых коней,
Да схватилисе ребятушка в охабочку
Крепким-де боём да рукопашныим.
Ишше водяццэ ребятушка день до вечора —
Некоторой некоторово не бросили:
Да втоптали ёни да по колен в землю.
Ише водяцца ребятушка вторы суточки —
Да втопталисе они да всё по поясу:
Некоторой некоторово не бросили.
А по Илеюшкину да по несчасьицу,
По Илеюшкину да безремен[и]чу
Права ножка у Илеюшки подскользнуласе —
Да упал-де стар казак да на сыру землю.
А да скакал Сокольницёк на белы груди,
А да ростегивал латы да он кольчужныя,
Как ростегивал он пуговки вольясьния;
Вынимает Сокольник саблю вострую,
Ишше хочот роспороть да всё белы груди.
Да змолилса стар казак да Илья Муровец:
«Уж ты Спас ле, ты Спас, да ты Пречистыи,
Присвята Мати Божья Бог̇о[ро]дица!
Ише на поли-де мне да смерть не писана:
Да стоял я за церкви-ти за Божии,
За ту-де ведь веру да христианцскую,
Не проливал-де я крови да всё напрасную,
А тепериче мне да помирэть надо
От такого-де тотарына неверного!»
По[д]хватила полоса да ветра буйново
Да сбросила Сокольника на сыру землю.
Ставал-де стар казак да на резвы ноги,
Да скакал-де стар казак да на белы груди
Ко тому-де ко Сокольницьку-наезницьку;
Ишше сам говорит да таково слово:
«Уж ты ой еси-й, удалой да доброй молодець!
Ты какого-де города, какой земли?
Ты какого-де оцца да какой матери?»
Да на те слова Илеюшки ответу нет.
Говорыл-де стар казак да во второй након:
«Уж ты ой еси-й, удалой да доброй молодеч!
Ты скажи-де мне да таково слово:
Ты какого-де города, какой земли?
Ты какого-де оцца да какой матери?»
Говорыт-де Сокольничок-наезничок:
«Когда был я у тя да на белых грудях —
Да не спрашивал не города, не какой земли,
Да не спрашивал не роду тя, не племени!..»
Вынимаёт стар казак да саблю вострую:
Ише хочот-де пороть да груди белыя,
Посмотреть у ёво да ретиво серцо.
Ише тут-де Сокольничок росплакалсэ
Да старому казаку да прирозжалилсэ:
«От того-де от морюшка от синёво,
От того-де-й от озёра Маслеёва
Да от серово камешка от Латыря,
От тою-де ведь бабы да от Латыгорки!»
Ишше брал-де стар казак да за белы руки,
Поднимал-де Сокольничка на резвы ноги,
Человал-де Сокольничка в уста сахарныя:
«Уж ты здрастуй-де, моё да чадо милоё!
Ишше тепере ты мне да будёшь сы́н ноньче́!»
Да поехали ёни да по чисту полю
Со тем же со старым казаком Ильей Муровцом.
Говорыл-де стар казак да Илья Муровец:
«Ты поедёшь-де, Сокольничок-наезничёк,
Да приедёшь домой к маменьки родимою —
Ишше кланейсе от меня да ты большой поклон,
Да большой-от поклон да низкой до земли!»
Попростилисе с Сокольничком-наезничком.
Приежжаёт-де Сокольничок ко маминьки.
Ишше спрашиват-де маменька родимая:
«Ты куда-де, моё чадышко, поездило?
Уж ты видял ле старово седатово,
Да старово казака да Илью Муровця?»
Говорыл-де Сокольницёк-наезницёк:
«Уж я видял там старово седатово,
Старого казака да Илью Муровця,
Ґоворыл-де он слова да нехорошия:
Да тибя зовёт блядью, миня выблядком!»
Ґоворыл-де Сокольницёк-наезницёк:
«Да второй-де раз поеду во чисто полё,
Да наеду где я старово седатово,
Старого казака да Илью Муровьця —
Да за эти же слова ему г̇олову срублю!»
Да скакал Сокольницёк на добра коня,
Ишше сам г̇оворыл да таково слово:
«Уж ты ой еси, маменька родимая!
Ты подай-ко мне копьё да долгомерноё,
Да поеду-де я да во чисто полё».
Подавала ему маменька родимая
Ишше то-де копьё да долгомерноё.
Принимал-де Сокольничок за тупой конец
Да ударыл-де копьём да долгомерныем,
Ударыл-де маменьку родимую:
И ударыл-де он да всё вострым копьём,
Вострым-де копьём да всё вострым концом,
И-й ударыл-де он да напротив серца —
Заколол-де он маменьку родимую.
Да поехал-де он во чисто полё
Искать стара казака Илью Муровьця.
Да наехал-де Сокольничок во чистом поли
Да старого казака да Илью Муровьця.
Да выхватывал Сокольничок саблю вострую:
Ишше хоцёт отрубить дак буйну голову.
А на ту пору Илеюшка ухватцив был:
Да выхватывал свою да саблю вострую,
Отмахнул у Сокольника саблю вострую
Да ударил-де Сокольника в буйну голову —
Отрубил у Сокольника буйну голову.
Ише тут-де Сокольничку славы поют.
(Зап. А. Д. Григорьевым 19 июля 1901 г.: д. Ти́мшелье — от Рычкова Степана Васильевича, ок. 50 лет.)
Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым в 1899-1901 гг. Т. 3: Мезень. СПб., 1910.