На дальней сторонушке был богатыре́в сын. Он был молодешенек. Отец-то его давно уж умер, а мати
была жива. В онно утро взял он трубку подзорную и вышел прогулятьца.
Вот он стал эту трубку воротить под западну сторону. И завидел: та́мо-ка стоят бора́ высокие да
леса темные. Потом воротил свою подзорну трубку на ту на северну сторону. И узрел там горы леденистые.
На летней стороне завидел все лужки, да все зеленые. На тех на лугах на зеленых завидел стольной
Киев-град. А стоят там все дома, да все высокие. Ту́то-ка и его был дом.
Пошел он в стольной Киев-град и зашел к матери своей Владимирке. Стал просить у ее благословеньице:
«Дай, матушка Владимирка, благословеньица съездить во чи́сто поле посмотреть бога́тырей.
Там бога́тыри борются».
Матушка Владимирка не хочет пускать свое чадо милое: «Не дам тебе благословеньице — ты
молодёшенек да зеленёшенек». Богатырёв сын не послушался матери и стал собираться во чисто́ поле.
Матушка тут слёзно заплакала. А сын-от вывел уж добра́ коня и говорит матери: «Дай бронь позоло́чену
для коня». Она вынесла ему, а он сел на добра́ коня и поехал во чисто́ поле. Едет день, едет другой,
а на третий день на чистом поле, широком раздольице увидел бога́тырей. Все они в дорогих платьях
и дерутся, кто кого может.
Тут богатырёв сын и сам стал махаться саблей. Которого махнет, того с плеча голова прочь. Бога́тыри
видят, что хорошо деретца. Дивом дивятся на силу богатырёва сына. И приглашают его в гости в свои
широкие хорома. Сели тут бога́тыри [на коней] и поехали, приехали к дому высокому, хорошему. Зашли
в палаты и стали пировать, вино разливать. Напились тут бога́тыри и стали хвастатьца платьем: чье хуже,
чье лучше. Кого худо, с плеча голову прочь.
Богатырёв сын вышел на улицу, подозвал свою лошадь и сунул записку — ко своей матери Владимирке
— под седло. Конь поскакал домой. Прибежал, лягнул стену, и стена задрожала. Мать на колени
упала, плачет, думат — сын-от уж умер, а конь один вернулся. Слуги выбежали ловить коня, а он никого
не пускат к себе. Тогда сама матушка вышла к нему. Она взяла во белы́ ручки записоцку и прочитала
и узнала, что сын просит отцово богатырёво платье. Она вынесла и привязала к седлу коню.
Конь поскакал по чисту полю, добежал до богатырёва дома. Лягнул ногами, и стены камены задрожали.
Вышел хозяин к коню. Велел слугам дать ему пшена, а сам развязал узел с платьем и оболокся.
Стали тут бога́тыри платье смотреть друг у дружки. У богатырёва сына пуговицы все золоченые,
провел по пуговицам — все пуговича заревели разным голосом. Бога́тыри с ног улетели. Он превысил
всех платьем. Бога́тыри не хотят помириться. Тогды они сказали: «Давайте грамоты писать по животы
да по домам».
Целу сутоцку писали у онного бога́тыря имущество, други сутоцки у другого, а на третий день поехали
к богатырёву сыну. Срядились три бога́тыря и поехали. Едут день, едут другой, а на третий увидели
из-за леса тёмного зарево огромное. Бога́тыри говорят: «Пожар начался». Подъехали, завидели: стоит
дом большой, весь золотой, а стены огнем зияют. Приехали к дому, вышла матушка Владимирка их
встречать. Радуетца на сына, не наглядитца. Вынесла на стол всякого кушанья, угощает их.
Вот они стали описывать имущество. Писали, писали, целую неделю исписали. Не хватило ни бумаги,
ни чернила, а имущества неописанного еще полным-полно.
Матушка Владимирка вышла в погреб и вынесла бра́тыну в семьдесят рожков. Из каждого рожка
разные напивки бежат. Бога́тыри этому братыну не могли и цены дать. Не знают, как оценить.
И опеть по имуществу превысил их богатырёв сын. Пришлось им помиритьца.
(Зап. Ермолиной И. К.: авг. 1942 г., д. Трусовская Усть-Цилемского р-на — от Савуковой Татьяны Антоновны, 63 г..)
Былины: В 25 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — СПб.: Наука; М.: Классика, 2001. Т. 1: Былины Печоры: Север Европейской России. — 2001.