<...>Он ку́да-то поезжал, просил у матери благословленья. Вот она его направила и говорит:
«Это, там захошь, — говорит, — купатьсе, и не плавай, — говорит, — на первую струю;
струя, — говорит, — зла и обманчива, обмани́т на втору́, а вторая относиста. Отнесет на
третью́, — говорит, — а с третьёй тебе, — говорит, — не справитьсе: отнесет на синё морё».
Вот он там вот где-то жил, жил. <...> И захотел купатьсе. Вот и выплывает, это, на перву́
струю, <...> отманило на втору́, со второй на третью́, и он не можот уж боле справитьсе — унесло
на синё морё. Вот, унесло, и завидяла его Змея синя-огнянна. И вот и летит к ему:
«Волны-те волновали, — говорит, — проволновалисе,
Святы-те отцы писа́ли — описа́лисе,
Люди-ти сказали — просказалисе;
Сказали, что от Добрыни Зме́и смерть придет —
А тепере уж от Зме́и Добрыни смерть пришла!»
(Уж никто и ничего, а уж и пришла смерть.)
«Вот, надо — и, говорит, — Добрынюшка,
Я тебя, — говорит, — на воды стоплю,
А надо, — говорит, — я огнем спалю,
А надь, — говорит, — да в хобота́ схвачу
Да детя́м на гнездо йисть снесу!»
Вот он и, Добрынюшка этот, и говорит: «На воды жо ты меня возьмёшь, — говорит, — как
мёртвого — не пройдёт дак про тебя ведь никуда слава велика, — говорит. Дай мне, — говорит,
— выплыть на сыру землю,
Матушки сырой земли покаятьсе,
И с белым свето́м распроститисе!
Тогда, — говорит, — бей как те хочетсе,
И как те можетсе!
И пройдёт про тебя, — говорит, — слава велика
Везде, по всем, говорит, земля́м,
По всем городам, по всем бога́тырям!..»
(Она и улетела.)
Вот выплыват Добрынюшка,
И выплывает Добрынюшка наш на сыру́ землю́;
Он сам матушке сырой земли стал каятьсе
И с белым светом стал прощатисе.
(Она опеть летит!)
Опеть летит, опеть также выхвалеетсе:
«А надо, — говорит, — я на воды стоплю,
А надо, — говорит, — я его огнём спалю,
(Это: волны-ти волновалисе, — тоже выводила.)
А надоть, — говорит, — дак на тёпло гнездо исть снесу!»
А на то Добрынюшка ухватчив был:
Он схватил с головы пухо́в колпак
И почерпнул песку-хрещу сыпучего, —
И махнул во все чётыре стороны,
И засыпал у ей все очи ясные:
Не увидела она свету белого,
И валилась на сыру землю́.
И он на то был, Добрынюшка, ухватчив.
Схватил её сильни хо́боты
И поднимал выше могучи́х плечей,
И опущал в сыру́ землю, —
И связав у ей все здохи змеиные.
Вот она тут ёму и змолиласе,
И змолиласе и Добрыне, покориласе:
«Оставь, — говорит, — Добрынюшка, хоть душу́ в теле, ши, для малых деточёк!»
А ёму за беду́ пришло,
За горьку, велику досадушку показалосе.
Он бьёт ей пуще старого,
Бьёт и приговариват:
«Волны-те волновали — ведь не проволновалисе,
И святы-те отцы писа́ли — не описа́лисе,
И люди-те сказали — не просказалисе;
Сказали: „Еще от Добрыни Змеи́ смерть придёт!”
Вот тут-то, говорит, от Добрыни Змеи́ смерть пришла!»
Вот она хвастала, хвастала, и ничего не смогла.
И вот про ёго и прошла везде слава великая,
По всем земля́м, по всем городам, по всем бога́тырям,
До самого до главного бога́тыря Ильи Муровеця.
(Зап. Л. Миронихиной, Е. Цветковой в июле 1975 г.: д. Лобан Мезенского р-на — от Анфимовой Татьяны Ивановны, 82 лет.)
Былины: В 25 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — СПб.: Наука; М.: Классика, 2001. Т. 3: Былины Мезени: Север Европейской России. — 2003.