С начала века, видишь, был царь Владимер красно солнышко.
Был царь Владимер красно солнышко
Со душой королевишной.
У него пир был про богатырей.
Был вёшной день в половину дня,
А княжецкой стол во полу́столе́.
В полсыта́ бояра наедалиса,
В полсыта́ княжие напивалиса,
Все на пиру разгулялиса,
С молодыми жонами забавлялиса.
Один доброй молодец невесел сидит —
Молодой Добрыня Микитич млад,
Не весел сидит Добрынюшка да не радошен,
Он повесил буйну голову,
Потупил очи ясные
Во матушку полату белокамянную.
Владимер красно солнышко
По горенке похаживает,
По светлице погуливает,
Золотым костылем поколачивает,
Сам словечушко выговаривает:
— Уж что жа ты невесел сидишь,
Молодец Добрыня млад,
Не весел, буйну голову повесил и не радошен?
Али местичко тебе не по отчинке,
Али чарочки тебе не доносятся?
Отвечает Добрыня Микитич млад:
— Восударь мой Владимер красно солнышко
Со душечкой княгиной-королевишной,
И местичко мне-ко по отчинке,
И чарочки мне твои доносятся.
Уж все жа у тебя на пиру испоженены,
Все они у тебя на пиру разгулялися,
С молодыми жонами забавлялися,
Один я холостой хожу.
Говорит Владимер красно солнышко:
— Ты почто жа, Добрынюшка Микитич млад,
Тужишь сам и не скажешь нам?
Вот тебе дочери дворянские,
Дворянские и купецкие,
И из-за того ты, Добрыня, где хошь женись!
— Не надо мне дочери ни дворянские, ни купецкие!
У того-то у хресьянина богатого,
У Микулы Селенина, у серебренника,
На его-то меньшой дочере,
Свет по имени Настасье Микулишне.
У солнышка не пиво варить, все готово было.
Не белы крыпчаты полетели,
Не соколы полетели,
Покатил Владимер красно солнышко
Со душечкой князиной-королевишной
К Микулышке сватать.
Сватанье у них было не долгое, не короткое…
Она не шла, а Владимер не поневолил.
В воскресеньецо — смотреньецо,
В понедельничок — обручаньицо,
А во вторничок — честная свадебка.
Бояра были не меньшие, не малые,
Были большие, сильные могучие богатыри,
Дружком был сам старай казак,
Сам старой казак Илля Муровец,
Тысяцким был сам Владимер красно солнышко
Со душечкой князиной-королевишной,
Матвей да Лука были дети боярские.
Поехала Добрыни свадебка
К суду божью, ко злату венцу.
От венца злата Добрынюшка
Повел Настасею Микулишну
Ко своей родимой матушке,
Честной вдове Офимье да Александровне.
Стал Добрыня жить с Настасьюшкой,
Жить три годы с Микулишной,
Жить девять лет и двенадцать лет.
Требуют Добрынюшку на служобку,
На великую службу царьскую.
Стал он Настасьюшке наказывать:
— Живи ты, Настасьюшка, три годы,
И девять лет, и двенадцать лет,
Токо не буду — куды хошь пойди,
Не ходи только за моего великого недруга,
За великого недруга за Олешу Поповича:
Поповьские роды зависливы и лукавые,
У них в роте собака не привязана!
( Ругательники!)
Поехал Добрынюшка на великую службу царьскую…
Как Добрынюшка поехал на войну,
И заезжал домой проститься:
— Прошшай, матушка Офимья да Александровна,
Прошшай, молода жона Настасья Микулишна!
И голосок его слышали, а проездочки не видели.
Жила Настасьюшка три годы,
И девять лет, и двенадцать лет.
Прошли все годы срошные —
Нету-ка Добрыни из чиста поля,
Из широкого раздольеца.
И упеть пир был у солнышка Владимера,
Был великой день в половину дня,
Я княжецкой стол во полустоле.
В полсыта бояра наедалися,
В полсыта бояра напивалися,
Все на пиру разгулялися,
С молодыми жонами забавлялися.
Один доброй молодец невесел сидит,
Один невесел был Олеша Попович,
Буйну голову повесил,
Потупил очи ясные в полату белокаменную.
Владимер красно солнышко
По горенке похаживает,
По светлице погуливает,
Сам словечушко выговаривает:
— Что жа ты невесел сидишь,
Молодец Олеша Попович:
Али местичко тебе не по отчинке,
Али чарочки тебе не доносятся?
Отвечает Олеша Попович:
— Восударь мой Владимер красно солнышко,
И местичко мне-ка по отчинке,
И чарочки мне-ка доносятся.
Уж и все у тебя на пиру испоженены,
И все на пиру разгулялися,
С молодыми жонами забавлялися,
Один я холостой хожу.
Говорит Владимер красно солнышко:
— Ты почто жа, Олеша Попович,
Тужишь сам и не скажешь нам?
Вот тебе дочери дворянские,
Дворянские и купецкие,
И из-за того ты, Олеша Попович, где хошь жанись.
— Не надо мне дочери ни дворянские, ни купецкие,
У того-то у хресьянина богатого,
У Микулы Селенина, у серебренника,
На его жа меньшой дочере
По имени Настасье Микулишне.
У Владимера красно солнышко
Не пиво варить — все готово было.
Не белы крыпчаты полетели,
Не соколы полетели,
Покатил Владимер красно солнышко
Со душечкой князиной-королевишной
К Микулушке сватать.
Микулишна не шла, а Владимер красно солнышко поневолил жа ее…
Едет Олеши свадёбка
К суду божью, ко злату венцу.
На ту пору приезжал Добрыня Микитич
Из чиста поля, с широкого раздольеца.
(В)стречает его мать Офимья да Алёксандровна,
(В)стречает среди поля.
Добрыня Микитич спрашиваёт у матушки,
У честной вдовы Офимьи да Алёксандровны:
— А где моя молода жона,
Молода жона Настасья Микулишна?
И отвечат ёму родима матушка:
Честна вдова Офимья да Алёксандровна:
— Молода твоя жона Настасья Микулишна
У суда божья, у злата венца
И со злым твоим врагом Олешей Поповичём.
Добрынюшке это за беду палося,
За великую досаду показалося.
Поехала Олеши свадёбка
От суда божья, от злата венца.
Добрынюшка говорил своёй родимой матушке,
Честной вдове Офимье да Александровне:
— Дозволь, родима матушка,
Сходить к Олеше свадёбку повеселить.
Берет он золоты ключи,
Идет в золоту казну,
Надеет богатырскую сбрую,
Берет свои звончаты гусли.
Идет к Олеше на свадебку.
У Олеши были придворнички,
Придворнички, приворотнички.
Он придворничкам по грошику давал,
Приворотничкам — по копеечке,
А кажная копеечка — пятьсот рублей.
Выходит он к Олеше на свадебку,
Крес(т) он кладет по-писаному,
А поклон воздает по-ученому,
На все на четыре стороны,
А на особь статью — Владимеру красну солнышку
Со душечкой князиной-королевишной.
Стали они его спрашивать:
— Какой ты земли да какой отчинки?
— А земли я турецкой, отчинки Станиславской.
Посадили они его во честной пир,
Зачали угошшать, как себя.
Говорит он Владимеру красну солнышку
Со душечкой князиной-королевишной:
— Дозвольте мне-ка в гусли сыграть,
В гусли сыграть, увеселить свадебку.
Он перьвую игру играл — все призаслушались,
Он вторую игру играл — все призадумались,
Как треттю сыграл — все призаплакались:
А он сам про себя играл.
Стал он опять у солнышка просить:
— Дозволь всемям подать по чаре вина.
Берет он чару в полведра еденой рукой,
Выпиват ее еденым духом.
Подает Владимеру красну солнышку
И всем князьям-боярам,
А на последе — Настасье Микулишне.
Берет он с правой ручки,
Со мезинчика золот перстенек,
Опускает его в чару Настасьюшке,
Опускат, а сам говорит:
— Пить чару до дна — видать добра,
А не пить чару до дна, токо не видать добра!
Пила Настасьюшка, попивала,
Пила-попивала важно до дна,
И прикатился к ее губам золот перстень.
И тот перстень наименованный она узнала:
Обручалась она с им с Добрынюшкой.
Говорит Настасьюшка: Хочу — кругом обойду,
А хочу, так через стол скачу!
Дружка был сам старай казак,
Старай казак Илля Муровец,
И был он умен да догадлив,
Дубовые скамьи приотодвигал,
Выпускал Настасью Микулишну.
Берет ее Добрынюшка за праву ручку,
Ведет ее Добрынюшка на улочку,
Воздавал он честь Владимиру красну солнышку
Со душечкой князиной-королевишной,
А Олеше Поповичу возговорил:
— Хорошо ты играл свадебку, да не с кем спать!
Привел он Настасью Микулишну
Ко родимой своей матушке,
Честной вдове Офимье да Александровне,
Спрашиват (у) родимой маменьки: Как велишь?
Бить мне жону, аль совсем убить молоду?
Мать ему говорит:
— Не бей жону да не увечь молоду,
Ее князь солнышко поневолил.
Дай ты ей три грозы женьские,
Как муж учит жону.
Бил Добрынюшка жону,
Учил Добрынюшка молоду.
Раскипелось его сердце богатырское —
Спустил он ей кожу с головы до пят.
(Записал А. А. Савельев 10.11 1914 г. от Аграфены Тихоновны Безруких, 57 лет, на нижней Ангаре, в д. Ярки Пинчугской вол. Енисейскою у. Енисейской губ.)
Русская эпическая поэзия Сибири и Дальнего Востока, 1991.