Жил-то Добрыня во Нове́-городе́,
Да три годы Добрыня жил — цашницал,
Три годы Добрыня жил — стольницал,
Три годы Добрыня жил — приворотницал.
Прошло того времени двенадцеть лет,
Захотелось Добрынюше по городу пройти,
Да взял-то он свой ту́гой лук,
Ведь ту́гой лук да калену́ стрелу́,
Увидел он: на терему два голубя сидят —
Захотелосе Добрынюше подстре́лити:
Натягивал Добрыня свой ту́гой лук,
Полетела стрела по-мету́сову,
Залетела поганому в окошецко,
Распорола она ему черны́ груди́
[(Тут нечистый жил с Маринкой.)]
Да та ли Маринка зла Кайдаловна,
Злая ерети́ца-безбожниця,
Румянами-белилами намаза́ласи,
Да до поеса в окошко забираласи:
«Кто это шутки шутил, да во игрушки играл?
Да надо с рук свести, надо с ног сгрести!..»
Да увидела Добрыню со туги́м луко́м,
Да скрала у Добрыни три следоцика —
Да не может Добрыня от двора отойти.
Говорит она да таково́ слово:
«Ой еси ты, Добрыня Никитич млад,
Ты возьми меня теперь во замужество!
Если не во́зьмёшь меня да во замужество —
Оберну я тебя туро́м о чисто́ поле!
Ведь есть у меня в поле деветь туро́в, —
Ты же тур будешь десятый,
Ты же будешь посвирёже всех!»
[(Да стала стращать Добрыню-то.)]
Она обернула его.
Как узнала Добрынина матушка —
Как приходит к Маринке Кайдаловне,
Злой еретице-безбожнице:
«Да ой еси ты, Маринка Кайдаловна,
Оберни Добрыню в до́бра мо́лодцы!
Если не ве́рнешь Добрыню в до́бры мо́лодцы —
Оверну я тебя ведь сукою,
По подъезде со псами волочитисе!»
Нечему́ тому Маринка не варуёт.
Говорит Добрынина матушка:
«Да ой еси, Маринка Кайдаловна,
Да злая ерети́ца-безбожниця,
Оверни Добрыню добрым молодцем!
Не овернешь Добрыню добрым молодцем,
Оверну я тебя ведь кобылою —
[(Тоже стращат!)]
На весь Новгород воду́ вози́ть!»
Ничему тому Маринка не ва́руёт.
Тут-то Добрынина матушка
Сделала обруценье великое —
Взять-то Маринку во замужество.
Овернула Маринка Добрыню добрым мо́лодцем.
Говорит Добрынина матушка:
«Хошь возьмёт-то Добрыня во замужество,
Он даст три поученьи великия».
Взял-то Добрыня во замужество,
Говорит тут Добрыня таково́ слово́:
«Ой еси ты, Маринка Кайдаловна,
Да злая еретица-безбожниця!
Туша-то твоя да мне-ка надобна —
Да ноги-то твои мне не надобно:
С поганым Издолищом заплетались,
Да нецистого духа нахваталаси!» —
Отсек он по колена ноги ей.
Говорит тут Добрыня таково́ слово:
«Ой еси ты, Маринка Кайдаловна,
Зла еретица-безбожниця!
Тело-то твоё мне-ка надобно —
А руки-ка мне твои не надобны:
Со поганым Издолищом обнималась,
Да нечистого духу нахваталась!» —
Отсек ей по локо́т руки́.
Говорит-то Добрынюша таково слово́:
«Ой еси ты, Маринка Кайдаловна,
Злая еретица-безбожница!
Туша-то твоя мне-ка надобна —
Губы мне твои-ка не надобны:
Ты с поганым Издолищом целовалась,
Да нечистого духу нахваталась!» —
Отсек губы и с носом у ей!
[(Изуродовал он, да...)]
Вывел он жеребчика неезжанного и неле́гченного,
Привезал он Маринку за хвост —
Жеребец убежал и Маринку уне́с.
(Зап. А. М. Астаховой 1 июля 1928 г.: д. Усть-Низема Лешуконского р-на — от Антонова Максима Григорьевича, 59 лет.)
Былины: В 25 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — СПб.: Наука; М.: Классика, 2001. Т. 3: Былины Мезени: Север Европейской России. — 2003.