В Новом городе было:
Как не во́ пору поро́ха выпадала,
Как не во́ пору да не во́ времё —
Середь лета было, о Петрово дни.
По той по поро́хе снегу белого
Не бел горносталь да шол-проскакивал —
Да шол-прошол да добрый молодец,
Да молод Чурило да сын Плёнкович:
Да пя́ты шилом, носки́ были востры́,
Да по́д пету́ — хоть воробей лети,
Кругом носка́ хоть еицо́ кати!
Да шубоцька на ём — семьсот рублей,
На шубы подтяжка позолочена,
Да ожерелье у шубы — чёрна соболя:
Не того-де соболя сибирьского,
Не сибирьско соболя — заморского;
(Это с Камчатки!)
Да пуговки у его были — вальячныя:
Того ли вальяку краснозолоту;
(Это дорогое золото.)
Да петелки-то были — шо́лковы:
Да того-де шолку, шо́лку белого,
Да белого шолку шамахильского.
Да шол-то он да ко чужу двору,
Ко чужу двору ко Перемётыну.
Перемёту дома не лучилоси,
Свет Васильевица не погодилосе:
Уехал он да ле во чисто́ поле
Да бить гусей да белых лебедей,
Да серых маленьких утицей.
Бежал-то он да ле на красно́ крыльцо,
Стучит-бречит он да за злато кольцо,
Де́рьгал ремёшок да семишо́лковый.
Выходит ле Настасья да дочь Викулишна,
Сама говорит она да ле таково́ слово:
«Да кто ю ворот стоит, толкаитце,
Стучит-гремит да во злато́ кольцё,
Де́рьгат ремёшок семишолковой?» —
«Да я ле, Настасья дочь Викулишьна,
Да я у ворот етом толкаюсе,
Тебя ли, Настасья, дожидаюся!»
Открывала она тут да новы́ ворота́,
Брала Чурилу за белы́ руки,
Вела́ его, Чурилу, да по новы́м сеня́м,
Да по новы́м сеня́м да в но́ву горницю.
Да розделса Чурила чуть не до́нага,
Да розулса Чурила ведь до́боса,
Да шубоцьку он — на грядоцьку,
Да шапку, рука́вки — на лавоцку,
Сапожки, чулочки — под кроватоцку.
Кормила она его вить ноньце до́сыта,
Поила она ноньце до́пьена,
Ложилса Чурила ведь с чужой женой,
С чужой женой да с чужой мужьей же.
Приходит тут девоцка-служаноцка,
Сама говорит да таково́ слово́:
«Да глуп ты, Чурило сын Плёнкович:
Живешь ты нонь не по-дорожному —
Живешь ты нонь да по-домашному!
Розделса ты ведь чуть не́ до́нага,
Розулса ты уж ноньце ведь до́боса,
Спишь-лежишь да со чужой женой,
С чужой женой да с чужой му́жьей же —
Скажу Перемёту я Васильевичу!»
Говорит Чурило да таково́ слово:
«Гой еси ты, девушка-чернавушка!
Не сказывай, девушка-чернавушка:
Куплю я тебе в косу́ лентоцку,
Которая лента сто́ит сто рублей!» —
«Не надо мне твоя лентоцка,
Котора стоит хошь и сто рублей —
Скажу Перемёт я Васильевичу!» —
«Не сказывай, девушка-служаноцка:
Куплю сарафан тебе на золоти,
Которой стоит восемьсот рублей!» —
«Не надо сарафан мне твой на золоти,
Которой стоит хоть и семьсот рублей —
Скажу я Перемёт я Васильевичу!» —
«Не сказывай, девушка-служаноцка:
Куплю тебе шубку камчатную,
Котора стоит деветьсот рублей!» —
«Не надо мне-ка твоя шубоцька,
Котора стоит деветьсот рублей —
Скажу Перемёт я Васильевичу!»
Выходила она тут на красно́ крыльце,
Смотрела она во чисто́ полё:
Да едет детина из чиста́ поля,
Да конь под ним — да аки лютый зверь,
На кони́ молодец — да как ясён соко́л.
Приворачиват да ко тому двору,
Ко тому крыльцю ко Перемётыну.
Снимат-то он свой пухо́в колпак:
«Да здравствуй ты, девушка-служаноцка,
Спасибо тебе, — хоть меня встретила!
Да где же у меня нонь молода жена,
Почему она меня не встретила?
Пировать ушла ле, столовать ли ушла,
Ле не́время како́ случилосе?..»
Говорит тут девушка-служаноцка:
«Не пировать ушла, не столовать ушла,
И не́время никако́ не случилосе —
Богатство к твоей жены привезалосе:
Прибежал ведь конь из чиста поля,
Заскочил ведь конь да во зеле́ный сад,
Примял-то ведь травоньку шелко́вую,
Да при́пил питья да всё медяныи!..»
На то Перемёт-то он догадлив был:
Соскакивал да со добра́ коня,
Привезал коня да к золоту́ кольцю,
Бежал-то он на красно́ крыльце,
На красно крыльце, по новым сеням,
На красно крыльце — да прямо в горницу!
Перемёт-от по горенке похажива̄т,
В пол копьём да подпираетце —
Сабелька да изгибаетце,
Из кольца в кольцо да извиваетце.
Есне́шенько везде высматрива̄т,
Увидел он: ведь уж на грядоцки,
На грядоцки да виснет шубоцка.
«Это што у тя, поштё, это што у тя, наштё?»
Говорит тут Настасья дочь Викулишна:
«Ой е́си, Перемёт сын Васильевич!
Вечор я ходила во торговищо,
Купила тебе я кунью шубоцку,
Котора стоит ведь семьсот рублей.
На лю́дях вижу — на тебе, суда́рь, люблю!..»
Перемёт-от по горенке похажива̄т,
Сабелькой в пол подпираетце —
Да сабелька изгибаитце,
Из кольца в кольцо извиваетце.
Ясне́шенько везде высматрива̄т,
Увидел он: уж на лавоцки,
На лавоцки да лежит шапоцька,
Да шапка лежит, да уж с рукавками.
«Это што у тебя, поштё, и это што у тебя, наштё?»
Говорит Настасья дочь Викулишна:
«Ой еси́, Перемёт сын Васильевич,
Вечор я ходила во торговищо,
Купила я тебе ведь шапоцьку
Шапку купила ведь да и с рукавками,
На́ людях вижу — на тебе, сударь, люблю!»
Перемёт-то по горенке похажива̄т,
Сабелькой в пол подпираетце —
Да сабелька изгибаетце,
Из кольца в кольцо извиваетце.
Ясне́шенько везде высматрива̄т,
Увидел он: да под кроватоцкой лежат да сапожецки,
Сапожки лежат да со чулоцками.
«Это што у тебя, поштё, и это што у тебя, наштё?» —
«Ой, Перемёт-от сын Васильевич,
Вечор я ходила во торговищо,
Купила я тебе уж сапожецки,
Сапожки купила и с цулоцками,
На́ людях вижу — на тебе, сударь, люблю!»
Перемёт-от по горенке похажива̄т,
Сабелькой в пол подпираетце —
Да сабелька изгибаетце,
Из кольца в кольцо извиваетце.
Ясне́шенько везде высматриват, —
Увидел он: ведь на кроватоцке,
На кроватоцке да лёжит молодец.
Ставал-то Чурило с кроватоцки,
Да падал ему он во резвы́ ноги́:
«Да здраствуй ты, брателко названой мой!»
Говорит Перемёт-от таково́ слово:
«Да глуп ты, Чурило сын Плёнкович,
Да ране тебе ведь я уж сказывал,
Доселе, знать, я тебя уговаривал,
Што не знайся ведь, Чурило, с моей женой —
Доведёт жена ведь до погибели!..»
Не ясен сокол как крылом махнул,
Ма́хнул крыло́м да кры́лом пра́вым же —
Ма́хнул Перемёт да саблей вострою
По той по шее по Чуриловой
(Голову отсек.)
Говорит тут Настасья дочь Викулишна:
«Где белу лебедю лежать,
Тут и белой лебёдушке!»
Говорит Перемёт таково́ слово:
«Да я вашей заповеди не рушаю!»
Не ясен сокол да как крылом махну́л,
Ма́хнул крыло́м да кры́лом правым же —
Ма́хнул Перемет да саблей вострою
По той по шее по Настасьиной.
(Он тут служанку взамуж взял за верность.)
(Зап. А. М. Астаховой 30 июня 1928 г.: д. Усть-Низема Лешуконского р-на — от Антонова Максима Григорьевича, 59 лет.)
Былины: В 25 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — СПб.: Наука; М.: Классика, 2001. Т. 4: Былины Мезени: Север Европейской России. — 2004.