У ласкова князя у Владимера
Кабы было пированьё-столованьё
А на руських на могуцих на богатырей,
А на злых палениц да преюдалыих,
А на тих на хресьян да православныих,
А на тих на бояр на толстобрюхиих;
А как пир-от идёт у их полу́пира,
А как стол-от идёт у их полу́стола,
Кабы день-от идёт у их ко вечеру,
А бы солнышко катитсе ко западу;
Кабы все-де сидят да на чесном пиру,
Кабы все-де сидят да пьяны-веселы,
Кабы все-де сидят да веселёшиньки,
Кабы солнышко батюшко ’ полухмеля,
Как полу-де-хмеля стал, полуразума,
А по светлой гриньке стал похаживать,
А ясныма-то оцями стал поваживать,
Тихо-смирную речь стал выговаривать:
«Вы ведь ’се сидите у меня на чесном пиру,
Вы ведь ’се сидите да пьяны-веселы,
Кабы все сидите да веселёшиньки,
А бы все сидите у меня поженены,
А за всех за вас красны девушки повыданы,
Я един-то ле, князь, из вас холост хожу,
Я холост-де хожу, как не жонат живу.
Кабы хто же из вас мне знат супружницу,
Кабы хто же из вас мне знат полюбовницу,
А статным бы статну, возрастом полну,
Возрастом бы полну, кабы личом белу,
А личом бы белу, кабы волосом русу,
Кабы сквозь-де рубашку тело видетче,
Кабы всяки-ти суставы чоловечески».
Да из их-де, из их, удалых молодцов,
А ставаёт удалой доброй молодеч,
А ставаёт-де он да на резвы ноги,
Говорит-то ле сам да таково слово:
«Ты позволь-ко-се, солнышко Владимер-князь!
Ты позволь-ко ле мне да слово вымолвить,
Не позволь меня сказнить, скоро повесити».
Говорит-то ле солнышко Владимер-князь:
«Говори-ко, молодеч, да не юпадывай,
Не единого словечка не ютаивай». —
«Я ведь знаю тибе ныньце супружницу,
Я ведь знаю тибе ныньце полюбовницу:
Кабы есь ле Данилка молода жона,
Как статным она статна, ище возрастом полна,
Возрастом она полна, кабы личом бела,
Кабы сквозь ей рубашку тело видетче,
Как из кости ле в кость мозг переливаитче,
Ак скачен-де жомчуг перекатаитсе,
А ведь та ле тибе нынь супружнича,
А как та же тибе да полюбовнича».
Говорит-то ле солнышко Владимер-князь:
«А можно́ ле у жива мужа жону отнеть?»
Говорит-то Визя да сын Лазурьевич:
«Ох ты ой еси, солнышко Владимер-князь!
Созавем-ко мы Данилка да на почесен пир,
Под порогом ты ле стреть да чарой винноей,
Ты подашь же ему да чару винную,
Ты за чарой ему да слово вымолви:
„У меня всем-то молодцам служба явлена,
А тибе-де, Данилушко, надмечена:
Тибе съездить-сходить да за синё морё,
Там за славны-ти Буяны, да славны островы,
Там по дика-та зверища, там по вопрыща,
Привести-то ка’ его ище не ранена,
А не ранена привести да некровавлена“.
Как оттуль ли там Данилку не приехати,
Уведём мы тогда его молоду жону».
Посылает тут нынь князь да за Данилушком
А того-де Визю сына Лазурьева.
Как походит тут Визя да по Данилушка,
А походит-де он да скоро-наскоро,
Как зовёт-де Данилка на почесен пир.
Говорит ему Данилка, как ответ доржит:
«Впереди меня-де не звал на почесен пир,
Дле цего меня завет ищо после пиру?
Не худо ле в уми да ище думаёт?»
Говорит ему ведь ныньце да молода жона:
«Ты не ходи-ко-ся, Данилушко, на почесен пир,
Не на добро тебя зовут ведь на оста́точках!»
Говорит тут Визя да сын Лазурьевич:
«А не велел тебя оставлять да ище солнышко».
Как тут стал тут Данилушко сряжатися,
Как тут стал тут Данилушко сподоблетисе,
Унимат его, Данилка, молода жона,
Унимат его, Данилка, крепко-накрепко.
Как не послушал Данилко молоду жону,
А сряжаитце Данилко, сподобляитце,
Поезжат-де Данилко на добром кони,
А поехал Данилко на почесен пир.
Приеждят ко князю ко Владимеру,
А слезыват-де Данилко со добра коня,
А привязыват Данилко к дубову столбу,
А привязыват Данилко ко медну кольчу,
А заходит во гринюшки во столовыи,
А как молитча Богу, Господу Богу.
Как стречаёт его князь да с чесью, с радосью,
Как подтаскиват чару зелена вина,
Подават ему цяру зелена вина,
Как оговариватця Данилко Староильич блад:
«У кого эта цяра нынь в руках, право,
У кого-де в руках, да нынь тому в устах».
Как на то ли-де князь да был лукав-вилав,
Отвечает-де князь да таково слово:
«А тебе эта цяра ноньце следует».
Как берёт тогда Данилко цяру винную,
А как пьет-то ле ей да к едину духу,
Говорит-то ле князь да таково слово:
«У мня всем-то молодцам служба явлена,
А тебе же, Данилушко, надмечена:
Кабы съездить там, сходить да на Буян-остров,
А по дика там зверища ище попрыща,
Привести тебе зверя нынь не ранена,
А не ранена привести, некровавлена».
Как оттуль-де Данилко поворот даёт,
А пошёл-де Данилко вон на уличу,
А отвязыват своего коня доброго,
А садитця на своего коня доброго,
Он поехал ’ своему нову терему,
А как едёт по дорожке прямоеждеей,
Как повеся-то доржит да буйну голову,
Потупя-де доржит да очи ясныя.
А сидит его ныньце да молода жона,
Как сидит она в окошечки косявчатом,
А увидела-де, едет к ней Данилушко —
А выскакивала на крылечушко косявцято,
А стрецять-де Данилка Староильевича,
А сама-де ему да слово молвила:
«Оже ой еси, Данилушко Староильич блад!
Уже што же ты едёшь не по-старому,
Оже што же ты едёшь не по-прежному,
Повеся-де доржишь да буйну голову,
Потупя-де доржишь да оци ясныя,
Але место тебе было не по разуму,
Але цяры тебе да не доходили?»
Отвечат тут Данилко Староильич блад:
«Ох ты ой еси, моя да молода жона!
Миня звал-де ле князь да на почесен пир,
Под порогом меня встретили царой винноей,
А как молвили мне слово тежёлое,
А накинули мне служебку немалую:
Мне ведь съездить-сходить да на Буян-остров,
Да по дика там зверища, там по вопрыща,
Привести его велят мне-ка не ранена,
А не ранена велят, да некровавлена,
Как оттуль-то мне живому не приехати».
Говорит-то ему да молода жона:
«Ты не слушашь меня, ище молоду жону,
Ты гледишь на Визю да на Лазурьева».
Как ведь стал тут Данилушко срежатися,
Как ведь стал тут Данилушко сподоблетисе,
Научат его нынь, Данилка, молода жона:
«Ты поедешь ле нынь да на Буян-остров,
Ты возьми-ко ’ сабой ныньце шёлков аркан,
Ты возьми-ко с собой да пудовой молот,
Ты возми-ко с сабой песька́ бесхвостого,
Ты возми-ко ’ сабой суцьку таря́вую.
Ты попадёшь, быват, да на Буян-остров,
Ты поедёшь по острову великому,
Ты увидишь, стоит да зверя вопрыща,
Ты спусти наперёд песика бесхвостого,
Ты затем же спусти суцьку тарявую,
А как пе́сик его станет кругом обскакивать,
Как ведь суцька-то станёт его облаивать,
Как на то-де ле зверь да тут ослышитсе,
Тут направь-ко-де нынь да свой шёлков аркан,
Подъеждяй к ему нынь да ты скорешинько,
Ты накинывай его своим арканом же,
Ты захватывай за шею лошадиную,
Ты гони-ко-де тут да по чисту полю,
Ты ведь хлопай ему молотом ведь мез ушей —
Обуцитьце тогды зверь, да он смирён будет,
Ты веди-де тогды его домой, право».
Как поехал тут Данилко ’ свою сторону,
Как повёл де ’ сабой да зверя вопрыща,
Как ведь едёт по дорожке прямоезжжеей,
Как едёт, как гледит да по дорожецке,
А как видит: на дороги стоит за́става,
Как стоят-де ле, видит, тридцеть три молодца,
Кабы взято с сабой у его тридцеть две стрелоцьки,
Он кладет эти стрелоцьки ноньце в тугой лук,
Он спускат эти стрелоцьки в этих молодцов,
Он убил ведь всех тридцеть два молодца,
А остался Визя из их-де молодец,
Он на уход-де пошёл, от его ушёл,
Он запряталса край дорожки прямоежжеей.
Он-де едёт, Данилко, не опасаитце —
Он выскакиват, удалой доброй молодец,
Он спускат ему стрелой ище каленоей,
Он спускат ищо ему да в буйну голову —
Как ведь тут же Данилку да смерть случилося.
Обират Визя его ище добра коня,
Он поводит его со зверём вопрыщем,
Приежжат он ко князю ко Владимеру,
Как ведь спрашиват у его ноньце Владимер-князь:
«Ты откуль ле, Визя, взял ныньце коня его,
Ты откуль-де ты взял да зверя вопрыща?» —
«Я увидел, я, стоит да ищэ доброй конь,
На дороге стоит да прямоежжеей,
Он стоит-де со зверем со всем, с вопрыщом,
Как ведь нету тут Данилка у его, право».
Посылат тут ведь князь да за Авдотьей нынь,
Посылат-то за Авдотьей дочь Микулисной.
Как походит-то Визя да сын Лазурьевич,
Как пришел-де Визя да к его молодой жоны:
«А зовёт-де тебя ныньце Владимер-князь».
Отвечат ему Авдотья доць Микулисна:
«Ох ты, ох есь ты вор же, Визя да ты Лазурьевич!
Погубил-де ты ныньце Данилушка,
Погубил зачем ищэ тридцать два молодца?
У вас не то ведь в уми да было думано.
Мы сходились когды да мы с Данилушкой,
Мы сходились когды со Староильичом,
А больша-де у нас заповедь клажона:
А которой-де помрёт, дак тут другой лягёт».
Как надевала платьё она худящое,
А хватала себе в руки копейчо как,
Побежала по дорожке прямоежжоей,
Добежала до Данилка Староильича,
Как ведь ткнула тупым кончём в сыру землю,
Говорила она да таково слово:
«Не достанься я вам ищэ нынь куркати».
Как ведь пала она грудью на востро копьё —
Как ведь тут ей ищэ да смерть случилосе.
Как оттуль-де Визя ныньце пошёл ищэ,
Как пошёл он ко князю ко Владимеру,
Как пришёл он ко князю ко Владимеру,
Как ведь стал его спрашивать Владимер-князь:
«Ты пошто не привёл Данилкову молоду жону?» —
«Она убежала по дорожке прямоежжоей,
Как нашла-де Данилка Староильича,
А как ткнула тупым кончём в сыру землю,
А как пала ведь грудью на востро копье».
Говорит-то тут солнышко Владимер-князь:
«Ох ты ой еси, Визя да сын Лазурьевич!
Погубил ты у меня тридцать два молодца,
Погубил ты у меня ищэ Данилка же,
Погубил ты его да молоду жону!»
Приказал-де сделать релю высокую,
Как повесить Визю сына Лазурьева,
Как расстрелил его да груди белыя.
(Зап. Ончуковым Н. Е.: апр. — май 1902 г., сел. Усть-Цильма Печорского у. — от Рочева Егора Ивановича, 61 г.)
Печорские былины / Зап. Н. Е. Ончуков. СПб., 1904.