Жил себе на земле славен-богат:
Пил-ел багатый — саха́р воскушал,
До́роги одежды богат надевал.
По́ двору богатый похаживает;
За ним выходила свышняя раба,
В руцех выносили мёд и вино:
«Испей, мой богатый, зе́лена вина,
Закушай, богатый, сладкие меды!»
Выходил богатый сам за ворота́;
Лежит же убогий во божьем труду,
Во божьем труду, сам весь во гною.
Вскричал же убогий брату своему:
«Ой ты, мой братец, славен-богат!
Сошли, Христа ради хошь, милостыню, —
Хлеба и соли, чем душу питать;
Про и́мене Христово напой, накорми.
Христос тебе заплатит, сам Бог со небес,
На мою на про́торь на нищенскую!»
Скричал богатый на брата своего:
«Лежишь ты, убогий, во божьем труду,
Во божьем труду, сам весь во гною;
Ой, осмерди́л ты меня, как лютый пёс!
Что ты мне за братец? Что ты за родной?
Этих у меня братьев в роду не было́!
Есть у меня братья, каков я и сам,
Каков я и сам, князья-бо́яра;
Много у братьев именья-житья,
Хлеба и соли, злата и сребра;
А твои-то братья — два пса кобеля:
По подстолью они похаживают». —
«По то́м я тебе братец, потому родной,
Что единая матушка нас поро́дила,
Что един, сударь-батюшка вспоил, вскормил,
Не е́дною долею он нас наделил:
Большому-то брату богатества тьма,
Меньшому-то брату убожство и рай».
Плюнул же богатый, в палаты пошёл:
«Я не боюся твоей кропоты́,
Ни злыих хуро́быих, злых уродливыих!»
Был у богатого поче́стный пир;
Пили же и ели друзья и братия;
Еще у богатого два лютые псы:
Псы по подстольям похаживали,
Обро́нныя крошечки собирывали,
К убогому Лазарю принашивали.
Владыко со небес ему сам душу питал,
А псы ему раны зализывали.
Вышел убогий в чисто́ поле,
Взглянет он, взозрит да на небеса,
Воскричал убогий громким го́лосом:
«О Господи, Господи, Спас милостьивый!
Услыши, Господь Бог, молитву мою,
Молитву мою неправедную:
Сошли ты мне, Господи, гро́зных а́нгелов,
Грозны́х и несмирных, не милостьливых!
Чтоб вынули душеньку сквозь ре́бер копьё,
Положили б душеньку да на́ борону,
Понесли бы душеньку в огонь во смолу!
Итак моя душенька намаялася,
По белому свету находи́лася!
Как живучи здесь на вольном свету́,
Мне не́чем убогому, в рай превзойти;
Не́чем в убожестве душу спасти!»
Выслушал Господь молитву его;
Принял его душу на хвалы к себе:
Ссылает Господь Бог святых ангелов,
Ти́хиих ангелов, все милостивыих,
По его по душеньку по Лазареву.
Вынимали душеньку че́стно и хвально́,
Честно и хва́льно в саха́рны уста;
Да приняли душу на́ пелену,
Да вознесли же душу на небеса,
Да отдали душу к Богу в рай,
К святому Аврамию к праведному:
«Вот тебе, душенька, тут век вековать,
В небесныем царствии, пресветлом раю!
С праведными жить тебе, лик ликовать!»
То же было время, все ми́нулося:
Охочь был богатый то́ргом торговать,
Прохладен был богатый в беседах сидеть;
Гуляет богатый день до́ вечера.
Шел же богатый путем ко двору́;
Найдет на богатого божия скорбь,
Злая хворы́бонька, зла́-уродливая смерть;
Предъимет богатого предвыше его,
Ударила богатого об сыру́ землю́,
Не взвидит богатый пути пред собой,
Не у́зрел богатый двора своего,
Не спознал богатый жены и детей.
Сам лёжа богатый молитву творил:
«О Боже, Владыко, Спас милостивый!
Услыши, Господь Бог, молитву мою,
Молитву мою всю праведную:
Приими мою душу на хвалы себе!
Создай ты мне, Господи, тихи́х ангеле́й,
Тихиих и смирных и милостьливых,
По мою по душеньку да по праведную;
Чтоб вынули душеньку честно́ и хвально́,
Положили б душеньку да на́ пелену,
Понесли бы душеньку к самому Христу,
К самому Христу, к Аврамию в рай!
И так моя душенька поцарствовала!
Жи́вучи здесь на вольном свету́,
Пила, ела душенька, все тешилася!
Мне есть чем, богатому, в рай превзойдти,
Мне есть чем, богатому, душу спасти:
Много у богатого именья-житья,
Хлеба и соли, злата и сребра!»
Не слушал же Господь молитву его,
Молитву его неправедную;
Сослал ему Господи скорую смерть:
Сослал к нему Господь гро́зных ангелов,
Стра́шныих, гро́зныих, немилостивыих,
По его по душу по богачёву;
Вынули его душеньку не честно, не хвально́,
Не честно не хва́льно, скрозь рёбер его;
Да вознесли же душу вельми высоко́,
Да ввергнули душу во тьму глубоко́,
В тоё злую муку, в геенский огонь:
«Вот тебе, душенька, вечное житье,
Вечное житье безконечное!
Смотри ж ты, богатый, предвыше себя!»
Взирает богатый очми на́ небо;
Узрел богатый Аврамия в раю;
Возле Аврамия брата своего,
Ме́ньшого брата, Лазаря.
Вскричал богатый во тьме сидючи́:
«Братец мой, братец, убогий Лаза́рь!
Как я поначаял, что ты в превечной муке;
Ан ты, мой родимый, в пресветлом раю!
Не попомни, братец, грубости моей!
Моги, мой родимый, душе пособить:
Есть у тебя, братец, правая руца́,
У правой у рученьки мизинный твой перст;
Обмочи ты, мой братец, в студёной воде!
Промочи ты мне, братец, кровавы уста!
Сократи ты, родимый, геенский огонь;
Чтобы мне, богатому, всему не сгореть
В той во злой муке превечныей!»
Ответ к нему держит убогий Лаза́рь:
«Ой ты, мой братец, славен-богат!
Нельзя, мой родимый, тебе пособить:
Здесь нам, братец, воля не своя,
Здесь нам воля всё Господова.
Егда мы живали на вольном свету́,
Тогда мы с тобой Богу не справливали:
Ты меня, братец, братом не нарекал,
Нарёк ты меня, братец, лютыим псом;
Про и́мене Христово ты не подавал,
Нищих-убогих, ты в дом не принимал,
Вдов-сирот, братец, ты не призирал,
Ночныим ночлегом ты не укрывал,
Наго́го, босо́го, ты не одевал,
На пути сидящему ты не подавал,
Тёмную темницу ты не просвещал,
Во гробе умершиих ты не провождал,
До божией церкви всегда бы со свечёй,
От божией церкви до сырой земли.
В тем бы ты призрен от Господа был!»
Речет же богатый во тьме сидючи́:
«Ой ты мой братец, убогий Лаза́рь!
Когда знал ты ведал про вечное житьё,
Про злую про муку превечную,
Зачем ты, родимый, мне тогда не сказал?
Ох, я не жалел бы именья-житья,
Хлеба и соли, и злата-сребра!
Про и́мене Христово я бы подавал,
Тебя бы я братом родны́им нарекал,
Нищих-убогих в дом бы призывал,
Вдов-сирот, братец, я бы призирал,
Ночны́им ночлегом я бы укрывал,
Наго́го-босо́го я бы одевал,
На пути сидящему я бы подавал,
Тёмную темницу я бы просвещал,
Во гробе умершиих я бы провождал,
До божьей до церкви всегда бы со свечёй,
От божией церкви до сырой земли.
Тем бы я при́зрен от Господа был!»
Ответ к нему держит убогий Лаза́рь:
«Ой ты, мой братец, слаен-богат!
Вспокаялся, братец, да не во́время!
Где твоё, братец, именье-житьё?
Где твоё, родимый, злато-сребро?
Да где же твоё, братец, цве́тное пла́тье?
Где твои, братец, свышния рабы?»
Речет же богатый во тьме сидючи́:
«Ой ты, мой братец, убогий Лаза́рь!
Именье-житьё моё всё прахом взято́,
Злато моё се́ребро — земля пожрала́,
Цве́тное платье всё тлен восприял,
Друзья мои, братья — все мину́лися,
Свышния ра́боньки все врозь разошлись!
Спесь моя, гордость вся мину́лася,
Превечная мука мне сготовилася!»
Рече́т же убогий в пресветлом раю:
«Ой ты, мой братец, славен-богат!
Едина нас матерь с тобой родила́;
Не одни участки нам Господь написал:
Тебе Господь написал богатства тьма;
А мне Господь написал во убожестве рай.
Тебя во богатстве враг уловил;
Меня во убожестве Господь утвердил
Верою, правдою, всею любовию.
Спасли мою душеньку святы́ а́нгели,
Где святы́ а́нгели лик ликуют,
Лик ликуют здесь а́нгели на земли,
Царствуют праведники на небесах.
Живи ты, мой братец, где Бог повелел;
А мне жить, убогому, в пресветлом раю́,
С праведными жить и мне лик ликовать!»
Мы нынече Лазарю славу поём,
Во век его слава не минуется!
(Кир.)
Калеки перехожие: Сб. стихов и исслед. П. Бессонова, Москва, Ч. 1. — 1861.