Василиса Микулишна и Ставр Одинович.

Былина

У князя Владимира было пированье великое,
Честно, хвально и радошно.
В полсыта наедалися,
В полпьяна напивалися,
Стали все бояре похвалятися:
Кой похвалится добры кони,
Кой похвалится добры молодцы,
Кой похвалится золотой казной;
Один дескать млад Ставёр,
Млад Ставёр Одинович,
Только по краишку похаживает,
В звончатыя гуселечки поигрывает
На игрушки иерусалимския,
Песенки поет от Царягорода –
«По Божьей по милости,
По женней по участи,
Али мне нечем похвалитися?
Есть у меня молодая-то жена,
Млада Василиса Микулишна;
Молодцы во дворце не стареются,
Добрые кони не ездятся,
Злата казна не точится».
«Почем молодцы не стареются?»
«Потом молодцы не стареются:
Платье на них переменное,
Сапожки на них зелен сафьян,
С носика у них хошь яйцо покати,
А под пятки у них воробей проскочи».
«Почем добры кони не ездятся?»
«Потом добры кони не ездятся:
Стараго продам, молодого куплю».
«Почем злата казна не точится?»
«Потом казна не точится:
Скудным, бедным я в долг даю,
Тем же я ростом год проживу».
Стала дескать Ставрова похвалочка получше всех;
Показалося боярам за досаду всем,
За досаду показалось за великую.
Доносили царю Владимиру:
«Гой еси, Владимир князь!
Есть у тебя в пиру незван гость,
Незван гость, млад Ставёр Одинович;
Нет его хуже во твоих людях,
Во твоих людишках деланыих».
Показалось царю за досадушку,
За досаду показалось за великую;
Велел Ставра с очей сослать,
Велел Ставра в погребы глубокие сажать,
В погребы глубоки сорока сажен;
Задвигать задвижками железными,
Засыпать песочками желтыми;
Не веле Ставру давать ни пить, ни есть,
Велел Ставра смертью голодной уморить.
Что возговорит младой Ставёр:
«Есть у меня скорой гонец:
Скоро бы метался на сиваго коня,
На сиваго латынскаго жеребца;
Выезжал бы далече во чисто поле,
Ко городу Чернигову,
К младе Василисе Микулишне;
На двор бы въезжал, не докладывавши,
Коня бы пускал, не привязывавши;
В горницу бы бежал, крестил бы лице,
Крестил бы лице свое образное,
Кресты бы клал по-писаному,
Речь говорил по-веленому:
«Гой еси, Василиса ты Микулишна!
Пьешь ты да ешь, сама тешишься,
Ничего ты не знаешь, не ведаешь:
Бог на Ставра прогневался,
Владимир князь раскручинился,
Велел Ставра с очей сослать,
Велел Ставра в погребы глубокие сажать,
В погребы глубоки сорока сажен»».
Тут-де у Василисы Микулишны
Скоры ноги подогнулися,
Белы руки опустилися,
Речь в голове помешалася.
Вышла она на право крыльцо,
Вскрикнула, взгаркнула громким голосом:
«Есть ли у мня триста молодцов?
Седлали бы они триста коней,
Были бы седелечки не седланыя,
Были бы уздечки не узданыя
Краснаго бы шолку шемахинскаго,
Цветику булата черемискаго:
Шолк не рвется,
Булат не трется,
Красное золото не ржавеет».
Вышла она на лево крыльцо,
Вскрикнет, взгаркнет громким голосом:
«Нянюшки, мамушки, сенныя красныя девушки!
Вы берите-ко мои золотые ключи,
Отпирайте-ко мой кован ларец,
Вынимайте-ко три ножечка булатные,
Вы снимайте-ко с меня кудри женския,
Надевайте на меня молодецкия:
Буду ль я Василий посол,
Млад Василий Иванович».
Выезжала далече во чисто поле
К городу Киеву, ко князю Владимиру.
На встречу ей Прокофей гонец:
Соезжалися, в сахарны уста целовалися –
«Гой еси, Прокофей гонец, куда ты скоро гонишь?»
«Гоню я к городу к Чернигову,
К младе Василисе Микулишне,
Ставровы животы поросписывати,
А Ставрову жену во поруки взять».
Что возговорит Василий посол:
«Съедемся, воротимся среди пути-дороженьки,
Нет де Василисы Микулишны:
Как послышала невзгодушку великую,
Уехала она в землю вятскую
Ко грозному королю корлятскому»¹.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Что возговорит Владимир князь:
«Гой еси, Василий посол!
Есть ли у тебя таки стрельцы
Со моими стрельцами пострелятися,
Перешибити булатный нож
Ровно на три четверти?»
«Гой еси, Владимир князь!
Дело-то наше заезжее,
Хлебы-то наши завозные:
Разве мне, самому послу,
Со твоими стрельцами пострелятися,
Перешибити булатный нож
Ровно на три четверти?»
Первый раз стрельнула – на двое,
Другой раз стрельнула – на трое,
Третий раз стрельнула – то на четверо.
Что возговорит Владимир князь:
«Гой еси, Василий посол!
Есть ли у тебя таки борцы
С моими борцами поборотися?
«Гой еси, Владимир князь!
Дело-то наше заезжее,
Хлебы-то наши завозные;
Разве мне, самому послу,
С твоими борцами поборотися?»
Первый раз дернет – то руку прочь,
Другой раз дернет – то ногу прочь,
Третий раз дернет – голова долой.
Что возговорит Василий посол:
«Гой еси, Владимир князь!
Тешил я тебя,
Так потешь-ко ты меня:
Выпусти Ставра Одиновича
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Что возговорит Василий посол:
«Гой еси, млад Ставр Одинович!
Пойдем мы с тобой в зеленый сад гулять.
Гой еси, млад Ставёр,
Млад Ставёр Одинович!
Вспомнишь ли, вспамятуешь ли,
Как бывало мы с тобой гуливали;
В сваечки с тобой игрывали, -
Ты в золотую, я в серебряную,
На игрушки иерусалимския
Песенки пели от Царяграда?»
Что возговорит Марья-то Темрюковна:
«Гой еси, Владимир князь!
Это ведь не Василий посол,
Это моя сестрица:
Ручки беленьки, пальчики тоненьки».
Что возговорит Владимир князь:
«Бабий-то разум не как мужиков,
Волос-то долог, да ум короток».